Творения. Том 3 - Ефрем Сирин

Говоря о славном создании человека, Моисей обращается к повествованию о рае и о введении в него человека, и говорит: И насади Господь Бог рай во Едеме в начале, и введе тамо человека, егоже созда (Быт. 2:8). Едем есть место рая. Сказано же: в начале, потому что Бог насадил рай в третий день, и это объясняется словами: И прозябе Бог еще от земли всякое древо красное в видение и доброе в снедь, — а чтобы показать, что повествуется здесь именно о рае, присовокуплено: и древо жизни посреде рая, и древо еже ведети разуметелное добраго и лукаваго (Быт. 2:9).

Сказав о рае, в какой день он насажден, о введении в него человека, о древе жизни и о другом древе, Моисей обращается к повествованию о реке, исходившей из рая и разделявшейся в четыре начала вне рая, и говорит: Река же исходит из Едема напаяти рай (Быт. 2:10). Вот и здесь блаженную райскую землю Моисей называет Едемом. Если бы река не напояла рай, то не разделялась бы в четыри начала вне рая. Но четыре потока, исходивших из реки, вкусом своих вод не были подобны первоначальному источнику. Если в наших землях, которые все подлежат проклятию, воды различны, то тем более благословенная земля Едемская должна была отличаться качествами от земли, подвергшейся проклятию Правосудного за преступление Адамом заповеди.

Четыре потока были следующие: Фисон — это Дунай, Геон — это Нил, Тигр и Евфрат, между которыми мы живем (Ефрем Сирин имеет в виду свою обитель, в которой подвизался). Хотя известны нам места, откуда истекают эти реки, но неизвестно начало источника, потому что рай находился на великой высоте. Вблизи рая эти реки поглощаются и нисходят в море, как из высокого какого-либо водоема, и, проходя в земле под морем, изливаются: первая — на западе, Геон — на юге, Евфрат и Тигр — на севере.

Сказав о рае и о реках, исходящих из него, Моисей обращается к повествованию о введении в рай Адама и о данном ему законе: И взя Господь Бог человека, повел и оставил его в раи сладости, делати его и хранити (Быт. 2:15). Но чем мог Адам делать, когда не было у него орудий? И для чего нужно ему было делать, когда в раю не было терний и волчцев? Как мог охранять рай, когда не мог оградить его? От кого было охранять, когда не было татя (разбойника), который бы мог войти в него? Охранение рая по преступлении заповеди свидетельствует, что при сохранении заповеди не было нужды в стерегущем. Потому на Адама возлагалось не какое иное хранение, как данного ему закона, не какое иное делание, как исполнение данной ему заповеди. Если скажут, что два этих дела возложены были на Адама вместе с заповедью, то не противоречу и ему.

Говоря о введении Адама в рай и о том, для чего он введен, Моисей обращается к повествованию о законе, какой дан был Адаму: И заповеда Господь Бог Адаму, глаголя: от всякаго древа, еже в раи, снедию снеси: от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2:16–17). Заповедь легка, ибо отдал Бог Адаму весь рай, но воспретил вкушать плоды одного только древа. Если бы одно древо доставляло человеку пищу, другие же многие были ему запрещены, то оно и служило бы ему пособием в нужде, пищей в голоде. Поскольку же вместо одного древа, которого было для него достаточно, Бог дал ему многие, то совершенное преступление произошло не по нужде, а по небрежению. Бог потому воспретил человеку одно только древо и оградил его страхом смерти, чтобы, если человек не сохранит заповеди ради любви (Бога), давшей заповедь, то страх смерти, окружавший древо, удерживал бы его от преступления заповеди.

Сказав о введении Адама в рай и о данной ему заповеди, Моисей обращается к повествованию о том, как Адам нарек имена животным, и говорит: И созда Бог еще от земли вся звери селныя, и вся птицы небесныя, и приведе я ко Адаму, видети, что наречет я (Быт. 2:19). Отсюда видно, что животные созданы не рукой Творца, ибо зверей извела земля, а птиц — воды. Это-то и хотело показать Писание, сказав: созда… от земли, — ибо от соединения земли и воды произошли все звери, гады, скоты и птицы.

Слова: приведе я ко Адаму, — показывают мудрость Адама и мир, какой был между животными и человеком, пока человек не преступил заповеди. Они собрались к человеку, как к исполненному любви пастырю, без страха; по родам и видам проходили перед ним стадами, не боясь его, не трепеща друг друга. Впереди шло стадо животных вредоносных, за ним без страха следовали ряды животных безвредных. Так Адам, прияв власть над землей, соделался владыкой всего в тот же день, в который приял благословение. Творческое Слово стало делом, и благословение, действительно, исполнилось: человек в тот же день соделан владыкой всего сущего, хотя сам вскоре явился непокорным Господу всяческих. Бог дал человеку не только обещанное над всем владычество, но присовокупил и наречение имен, которого не обещал. Если же Бог даровал человеку более обетованного, то отказал ли бы ему в обещанном, если бы человек не согрешил?

Не невозможно человеку изобрести немногие имена и сохранить их в памяти, но превышает силы человеческого естества и трудно для него в один час изобрести тысячи имен, и последним из именуемых не дать имени первых. Человек мог дать многие имена многим родам гадов, зверей, скотов и птиц, но не наречь один род именем другого есть уже дело Божие, а если это сделано человеком, то сие дано ему от Бога. Если же Бог даровал человеку владычество, соделал его участником в творчестве, облек славой, дал ему Едемский сад, — что еще оставалось сделать, и чего еще не было сделано для того, чтобы человек тщательно хранил заповедь? Сказав о сотворении животных, об именах, данных им Адамом, Моисей обращается к повествованию о его сне и о том, как была взята у Адама кость и из нее создана жена, и говорит: Адаму же не обретеся помощник подобный ему (Быт. 2:20). Под именем помощника разумеется Ева. Хотя помощниками человеку стали звери и скоты, но пригоднее для него был бы помощник из его же рода. И Ева, кроме попечения о делах домашних, кроме заботы об овцах, волах и стадах других животных, могла, по возможности, быть помощницей мужу в постройках, вязаниях и других художествах. Хотя животные находились в рабстве у человека, но в этом не могли оказывать ему помощи. Потому Бог сотворил ему такую помощницу, которая бы вместе с ним имела о всем попечение и во многом помогала ему.

И наложи Бог изступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его, и исполни плотню вместо его. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену, и приведе ю ко Адаму (Быт. 2:21–22). Муж, дотоле бодрственный, услаждавшийся сиянием света и не знавший, что такое успокоение, теперь, обнаженный, распростирается по земле и предается сну. Вероятно, Адам во сне видел то, что тогда происходило с ним. Когда во мгновенье ока было извлечено ребро, и также мгновенно место его заняла плоть, и обнаженная кость прияла полный вид и всю красоту жены, тогда Бог приводит и представляет её Адаму.

Повествуя о сне Адама и о том, как взято у Адама ребро, создана из него жена и приведена к Адаму, Моисей пишет: И рече Адам: се, ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея: сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть сия (Быт. 2:23). Се, ныне, — то есть эта, пришедшая ко мне после животных, не такова, как они; те произошли из земли, а она — кость от костей моих, и плоть от плоти моея. Так сказал Адам или пророчественно, или, как замечено нами выше, по сонному видению. И как в тот день все животные получили от Адама наименования свои по родам, так и кость, созданную в жену, назвал он не собственным её именем — Евой, но именем жены, принадлежащим целому роду. Слова же: оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей (Быт. 2:24), — сказаны в ознаменование того, что двое сочетавшихся составляют такой же неразрывный союз, какой был вначале.

Потом Моисей говорит: И беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася (Быт. 2:25). Не стыдились они не как не знавшие, что такое стыд, — ибо если бы они явились детьми, как говорят некоторые, то Писание не говорило бы, что были они наги и не стыдились. Не сказало бы также: Адам же и жена его, — если бы они были не в совершенном возрасте. Имена, нареченные Адамом, достаточно удостоверяют нас в его мудрости. Сказанное же: делати… и хранити рай, — дает нам знать о его телесной крепости. И заповедь, данная прародителям, свидетельствует о зрелом их возрасте; преступление же заповеди показывает превозношение их. Не стыдились же они потому, что облечены были славой. Но когда после преступления заповеди эта слава была отнята от них, они устыдились того, что стали наги, и с поспешностью устремились оба прикрыть листьями не тела свои, но срамоту свою.