Глупость или измена? Расследование гибели СССР - Александр Островский

«Ельцин прилетел под вечер, - вспоминает журналист Н. Иванов. - И сразу казус: не устояв на шатком трапе, Борис Николаевич потерял равновесие и едва не слетел кубарем на гостеприимную белорусскую землю. Ситуацию спасла охрана, подхватив Бориса Николаевича под руки» [3760].

На аэродроме российского президента посадили в машину, и через некоторое время он был в пункте назначения. Здесь его встретил директор Вискулей Степан Мартысюк, который утверждает, что Борис Николаевич чувствовал себя настолько неустойчиво, что его «вели под руки». В таком состоянии он, разумеется, не мог участвовать в переговорах, поэтому его отвели «в номер» и дали возможность «отдохнуть» [3761].

Через некоторое время Б.Н. Ельцин пришёл в себя и отправился ужинать. Причём охрана, видимо, не проявила к этому выходу особого внимания, поэтому «на ужине» российский президент появился «со съехавшим набок галстуком». Уже упоминавшийся Юрий Иванов попытался запечатлеть этот исторический момент на фотоплёнке, но «охрана Ельцина буквально выбила из его рук аппарат» [3762].

«Мне показалось, - вспоминал Б.Н. Ельцин, - что Шушкевич представлял себе эту встречу несколько иначе, более раздумчивой, спокойной. Он предлагал поохотиться, походить по лесу. Но было не до прогулок. Мы работали как заведённые, в эмоционально приподнятом настроении» [3763].

По свидетельству С. Шушкевича, до 23.00 он вместе с Б.Н. Ельциным и Л.М. Кравчуком обсуждал «концепцию» будущего соглашения между тремя республиками. К сожалению, Станислав Станиславович ничего не говорит о тех условиях, в которых происходило это обсуждение. Между тем уже упоминавшийся С. Мартысюк, утверждает, что Борис Николаевич во время этого обсуждения «ещё добавил» и «часикам к одиннадцати» «пикировал под стол» [3764].

«После ужина, - вспоминает бывший министр иностранных дел Белоруссии П. Кравченко, - Ельцин поднимался на второй этаж, где располагались его апартаменты. И вдруг на середине лестницы споткнулся и стал падать спиной назад. С учётом его солидного телосложения такое падение могло закончиться трагично. Охрана замешкалась, все оцепенели, но ситуацию спас Шушкевич, который поднимался вслед за Ельциным и ловко подхватил Бориса Николаевича. На следующий день, выйдя к завтраку, Ельцин по - царски достал из кармана часы и сказал: «Станислав Станиславович, это - за поддержку Президента России в трудную минуту» [3765].

Вспоминая тот вечер, С.С. Шушкевич отмечает: «Мы сформулировали концепцию, дальше всю ночь работали эксперты, а мы отправились спать. Как мне спалось? Меня вообще бессонница не мучает. Сейчас много слухов, будто бы мы там пили втёмную самогон. Ничего подобного, была «Беловежская» [3766]. Это, конечно, смягчающее обстоятельство. «Беловежская» - благороднее, чем самогон.

После того, как три президента ушли спать, за обсуждение «концепции» взялась их охрана. «Внизу, - вспоминал С. Мартысюк, - в спальном номере стол накрыли себе. Половину мебели поломали, так нажрались, извините за откровенность» [3767].

А пока главы трёх государств, не мучаемые бессонницей, спокойно спали после обсуждения «концепции», а их охрана допивала то, что не успели вожди, эксперты трудились над тем документом, ради которого приехали. М.С. Горбачёв утверждает, что этот документ «был извлечён из кармана госсекретаря и, как свидетельствуют очевидцы, наспех завизирован» [3768].

Однако Е.Т. Гайдар пишет, что всё было совершенно иначе. Из его воспоминаний явствует, что эксперты сели за работу «очень поздно, около 12 ночи» [3769]. Чем они занимались до 12, мы не знаем. Может быть, ждали концепцию, может быть, тоже ужинали.

«Вечером, по прилёте, - писал Е.Т. Гайдар, - пригласили белорусов и украинцев сесть вместе поработать над документами. Собрались в домике, где поселили меня и Сергея Шахрая. С нашей стороны были Бурбулис, Козырев, Шахрай и я. От белорусов - первый вице - премьер Мясникович и министр иностранных дел Кравченко. Украинцы подошли к двери, потоптались, чего - то испугались и ушли... Начали вместе работать над проектом документа,.. технический персонал решили не беспокоить, я стал сам набрасывать на бумаге текст. В 4 утра закончили работу. Андрей Козырев взял бумаги, понёс к машинисткам» [3770].

Однако, - как пишет Е.Т. Гайдар, - «утром» 8 - го «в технических службах» возникла «паника» [3771]. Подготовленный документ нужно было представлять главам государств, а его не было. И тут «выяснилось - Козырев не решился в 4 утра будить машинистку, засунул проект декларации под дверь, по ошибке не под ту» [3772].

Очень хотелось бы поверить Егору Тимуровичу, но не получается. Дело в том, что в этих исторических событиях участвовала одна - единственная машинистка, и она была доставлена в Вискули только утром 8 декабря. Поэтому будить в ночь с 7 на 8 декабря было некого. И если в 4 часа министр иностранных дел искал дверь несуществовавшей машинистки, можно только предполагать, в каком состоянии он находился.

Под чью дверь министр иностранных дел засунул исторический документ, Егор Тимурович предпочёл умолчать. Между тем документ оказался под дверью охраны Б.Н. Ельцина. Обнаружив утром у себя какую - то бумажку и, исходя из наличия в номере туалетной бумаги, охранники выбросили исторический документ в урну. Только после того, как была поднята тревога, черновой вариант исторического беловежского соглашения был извлечён из туалетной урны и передан его авторам [3773].

Мы не знаем, в каком состоянии он находился, но, как писал Е.Г. Гайдар, «когда рано утром хватились - времени для расшифровки уже не оставалось, разобраться в моём, надо сказать, на редкость отвратительном почерке мало кому удаётся. Пришлось идти самому диктовать текст...» [3774].

«Когда я принёс напечатанный наконец документ, - вспоминал Егор Тимурович, - Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич в ожидании бумаги уже собрались, начали предварительный разговор. Ознакомившись с ней, довольно быстро пришли к согласованному выводу - да, это и есть выход из тупика» [3775].

По свидетельству С. Шушкевича, «рано утром главы государств вместе с премьерами утверждали каждый пункт договора... Всё это время из комнаты в комнату, как мальчики на побегушках, бегали Гайдар, Козырев, Шахрай... Никто ведь этого договора не прочитал. Кстати, если к охоте всё было подготовлено, то к работе с документами - нет» [3776].

Правда, через несколько дней Борис Николаевич признался, что за основу беловежского соглашения был принят тот документ, который был составлен ещё в декабре 1990 г. Поэтому его обсуждение не потребовало много времени [3777].

«К работе над документами, - вспоминает С.С. Шушкевич, - мы приступили после завтрака. Что касается спиртного, то во время работы над Соглашением я был, как за рулём, а остальные вели себя почти так же». «Почти так же» - значит, не совсем так. «Только когда с трудом удавалось найти приемлемую для всех формулировку, - уточняет Станислав Станиславович, - мы позволяли по чуть - чуть хорошего коньяку» [3778].

По другим сведениям, исходящим тоже от С.С. Шушкевича, они «прикладывались к рюмке с коньяком» «после подписания каждого пункта соглашения» [3779].

А поскольку в «Соглашении» 14 статей, или же 23 пункта, да ещё пространная преамбула и по всем этим разделам удалось найти «приемлемые формулировки», то прикладываться к рюмке приходилось неоднократно. Даже если взять «чуть - чуть» по 10 г, получим не менее 250 г коньяка, правда, не какого - нибудь, а «хорошего».

Тайной подобного технологического секрета работы над дипломатическими документами Л.М. Кравчук позднее поделился с Н.А. Назарбаевым. «Мне позднее Кравчук рассказывал: они там, в Беловежской пуще, каждый абзац документа отдельно обмывали, - а было в нём две с половиной страницы» [3780].

Данный факт позднее признал и премьер - министр Белоруссии В. Кэбич. «Во время работы над Соглашением, - вспоминает он, - когда получалось сформулировать особенно сильную фразу, мне давали задание: иди налей по рюмке шампанского. Креплёные и крепкие напитки, когда мы работали, вообще не употребляли. Только потом, когда уже всё закончилось» [3781].

Итак, факт обмывания исторического документа можно считать установленным. Расхождение только в двух вопросах. Что обмывали: «приемлемые формулировки», «сильные фразы», каждый пункт или все абзацы? И чем обмывали? В.Ф. Кэбичу запомнилось, что он пил шампанское, С.С. Шушкевичу - коньяк. А поскольку коньяк трудно спутать с шампанским, каждый, видимо, пил, что ему больше нравилось.