Дар Древнего короля - Рона Аск

считал, что разрушители стали еще яростнее и пошли на созидателей войной с целью нас уничтожить.

Эти люди боялись. Их страх тлел яркими углями, грозясь в любой момент разгореться пламенем, которое раздувал ветер под названием «осада». Черный Камень до сих пор был окружен разрушителями. Правительство не могло больше с этим мириться и пытаться понять намерения одержимых. Слишком неясными были их требования. Вельнарцы упорно хотели кого-то из поселения, только не могли толком объяснить, кого именно. Ссылались на то, что сами узнают, когда зайдут. Но по разумным причинам никто их пускать не собирался. В итоге было принято решение выводить войска стражей для освобождения Черного Камня. И с тех пор я с нетерпением ждала прибытия Эльмы. Ведь ее перевод наконец одобрили.

Если простой народ воспринял новость об освобождении седьмого поста радостно, то Иригос, наоборот, возмущался. Он считал, что стоило продолжать пытаться найти с разрушителями общий язык и пока не вступать с ними в битву. Риг опасался новой вспышки эпидемии Мора и боялся возвращения Багрового Века. Однако Райг остался неумолим и попросил асигнаторов поспособствовать освобождению, если они в самом деле служили воле Древнего короля. Старшим асигнаторам ничего не оставалось, кроме как пообещать отправить кого-нибудь на границу после Игры.

Так вот, недостаток Змея. Мы пришли в таверну, чтобы немного отдохнуть. И он, выпив крепкого эля, стал раздражаться от болтовни мужчин по соседству. Они как раз обсуждали последние слухи о разрушителях, придавая им еще больше бредовых красок. Чтобы успокоиться, наставник начал раскладывать карты, с которыми в последнее время не расставался. Но чем больше Змей сердился, тем хуже ему удавалось сохранять баланс домика. В итоге он становился еще злее. Пока не психанул и не пригрозил мужикам, что, если они сейчас же не замолкнут, он лично их заткнет.

Естественно, распаленнымгостям таверны не понравилось столь пренебрежительное отношение. Мужчины поспешили к нам с целью учинить хорошую драку. А Змей не возражал. Похоже, его желание выпустить пар превзошло здравый смысл. И пока я пыталась шепотом вразумить своего наставника, он уже вовсю разминал кулаки и криво ухмылялся, предлагая всем желающим выйти наружу.

Однако, когда мы оказались на улице, Змей воздержался от серьезной драки. Раздав парочку тумаков особо прытким и показав свой медальон, он провел с мужчинами воспитательную беседу о том, как плохо пускать дурные слухи. Судя по их лицам, им хватило одного знака асигнатора, чтобы хорошенько струхнуть. Пребывая в ужасе, они охотно соглашались со Змеем во всем, даже когда он называл их… очень недоразвитыми личностями.

Удовлетворив свою вспышку злобы, наставник не успокоился. Он остался раздраженным и, казалось, бесился сильнее от того, что просто злился. Тогда-то я поняла, что Змей ненавидел, когда его выбивали из колеи. Если талант наставника – баланс, то дисбаланс – его слабость. Змей искал равновесие не только в окружающем мире, но и в себе. В мыслях, чувствах, ощущениях. Поэтому он раздражался, когда что-то или кто-то нарушали его спокойствие и привычный душевный устой.

Это многое объясняло, особенно некоторые его вспышки гнева в прошлом. Жаль только, не все.

Размышляя о Змее, я устало выдохнула и снова втянула воздух, наполненный еловой свежестью и сладостью первоцветов, что ярким ковром усеивали лесную поляну. В Обители и Дириаме весна наступала гораздо быстрее, чем возле границы. Обычно в это же время сестры и я все еще замечали тонкие корочки льда, а порой спрятанный под тенью леса островок снега. Но здесь жизнь начинала кипеть гораздо раньше.

Порхали бабочки. Жужжали насекомые. Шуршали и кричали звери. Пели птицы, а вместе с ними моя душа. Я прикрыла глаза, наслаждаясь шумом леса. Запрокинула лицо к небу, ловя лучи солнца и отдаваясь природе. Жаль, рядом не было Эрмы, Вайи и Эльмы. Я бы хотела, чтобы они смогли разделить со мной этот чудесный момент.

Пока я вспоминала о сестрах, сквозь веки увидела, как промелькнула стремительная тень, послышалось частое хлопанье крыльев. Я тут же распахнула глаза и увидела, что надо мной кружила маленькая и поразительно красивая птичка. Ее оперение было темно-коричневого цвета, хотя на первый взгляд показалось черным. Грудка, хохолок, кончики крыльев и хвоста – бордовыми с редким ярко-красным вкраплением. А от тонкого клюва вверх по голове тянулось два длинных золотистых пера, что забавно торчали, словно усики, и переливались бликами в солнечном свете.

Маленькая птичка, не больше ладони, села на землю, в несколько прыжков ко мне приблизилась и уставилась черными глазами-бусинками. Рассматривала меня так, будто не боялась оказаться пойманной. А я невольно хихикнула, забавляясь ее смелостью и тем, как смешно качались усики-перья от малейшего движения головой.

– Ну привет, – тихо произнесла я и протянула руку, даже не рассчитывая, что малышка на нее сядет.

Удивительно, но птичка приняла мое приглашение. Ее острые тоненькие коготки безболезненно впились в палец, а перышки на хохолке взъерошились, приподнимая золотые усики. Птичка еще немного посмотрела мне в глаза, а потом залилась невероятно прекрасным пением.

Ее текучий, кристально чистый и плавный голос легко давал фору соловью. Он словно принадлежал женщине… Чем-то очень опечаленной женщине, но все еще хранящей надежду. От его глубины и перепадов по спине ползли мурашки, а весь мир померк и сжался до единственного яркого пятна – пернатой малышки на моей руке.

Полностью поглощенная невероятной мелодией, я словно утратила связь с действительностью и даже не заметила, как подошел Змей. Я вздрогнула, когда он схватил мое запястье и взмахом ладони прогнал птичку.

– Эй! – возмутилась я, но замолчала, увидев лицо наставника.

Он был бледен, а в его глазах расцвела темно-серая мгла. Он неотрывно наблюдал за тем, как над нами порхала птичка, а на его скулах заиграли желваки.

– Ты слышала ее? – не громче ветра спросил он.

– А ты? – вздернула я бровь, приняв вопрос Змея за издевку.

Я поднялась с дерева и отряхнулась свободной рукой, пытаясь вместе с грязью избавиться от липкого чувства нарастающей тревоги. Змей казался необычно напряженным, а его пальцы на моем запястье, которое он так и не выпустил, похолодели.

– Кто это? – указала я на птичку.

Но Змей не спешил отвечать. А когда все же заговорил, то его голос был невероятно сух:

– Посмертница.

– Что?

– Посмертница, Рей.

Змей перестал буравить птичку взглядом и внимательно посмотрел на меня:

– Говорят, она поет только тем, кому грозит смерть.

Сердце в груди ухнуло. Я так и замерла без возможности говорить, думать и дышать.

Посмертница?

Поет тем, кому грозит смерть?

– Рей, – строго окликнул меня Змей. – Не бери в голову. Это всего лишь предрассудки…

– Эй! У вас все в порядке?

– Рей?

Голоса подоспевших