Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Значит, вы прилетели не для того, чтобы нас спасать?

— Официально, для Федерации, мы вам помогаем. Но сомневаюсь, что хоть кого-нибудь мы обманули. У кого есть глаза, тот может увидеть, что мы живем здесь, потому что наша планета перенаселена и нам нужно жизненное пространство. Сами низведя свой дом до ничтожества, мы нуждаемся в ваших полезных ископаемых и иных товарах — не для того, чтобы делиться с вами, а чтобы их увезти. И чем больше мы укрепляемся здесь, тем меньше вы нам нужны.

— А почему вы нас с самого начала не убили?

— Разумный вопрос. — Спонсор отодвинул кастрюлю с похлебкой и откинулся в своем кресле. — Но для того, чтобы заняться всерьез поголовным уничтожением людей, нам пришлось бы слишком очевидно и натужно охотиться за вами, как за тараканами. Вы же страшно живучие. У нас для этого не было ни сил, ни возможностей. Разумнее позволить вам вымереть самим по себе.

— И вы об этом так спокойно говорите? — Я рассердился на эту бесчувственную тушу.

— А почему я должен переживать? Когда вы строите в лесу дом, вас не волнует судьба птиц, которые жили на ветвях срубленных деревьев, или жучков, которые питались их листьями.

— Разве можно сравнивать? Мы же разумные!

— Где начинается разум? У нас больше вашего опыт общения с существами различных миров. И я утверждаю: граница между разумом и неразумностью еще не определена. Вы же, люди, скорее всего неразумны. У нас бытует такое мнение. — Он был весь — знак улыбки.

— А если я не соглашусь?

— Кто будет тебя спрашивать, любимец?

— Я убил одного из вас!

— Ах ты, мерзавец! — Тяжелая лапа опустилась мне на голову, и спонсор резко, чуть не оторвав ее, поднял меня за волосы. От боли из глаз у меня полились слезы. Но спонсор не думал о том, что мне больно. — Ты противен и кажешься опасным, — продолжал он. — Лишь любопытство заставляет меня продлевать твою ничтожную жизнь.

Он отбросил меня, я упал, ударившись головой о ножку стула.

— После тебя надо руки мыть, — сказал он с искренним презрением. — Ты воняешь, как и все люди!

— Я уйду отсюда, — сказал я, поднимаясь с пола.

— Никуда ты не уйдешь, — сказал спонсор. — Мы с биоинженерами решим, что сделать с тобой, чтобы ты мог здесь пригодиться. Иди к себе, ты мне надоел.

Почесав голову — корни волос все еще болели, я наклонился, собирая с пола мою одежду.

— Это еще что такое? — спросил спонсор.

— Я буду ходить одетым, — сказал я.

— Кто тебе разрешил?

— Я всегда хожу одетым. А здесь мне неудобно ходить голым. Если бы я был ребенком, то я бы пережил. А я уже взрослый мужчина.

— Какой ты мужчина!

Сийнико приподнял свою слоновью ногу и толкнул меня. Я вылетел из комнаты, открыв спиной дверь. Но своей одежды не выпустил из рук.

Дверь в кабинет Сийнико закрылась.

Я отдышался, натянул штаны из грубой кожи, в которых я выходил на бой с «Белыми Неграми». Рубаха моя была разорвана. Я оторвал рукава и надел ее. Главная радость ждала меня, когда я провел по боку — узкие потайные ножны сохранили в себе тонкий нож, доставшийся мне от Гургена. По крайней мере, если они захотят со мной что-то сделать, я смогу отбиваться и нанести болезненную рану даже самому большому спонсору.

Одевшись и почувствовав себя человеком, я вышел на газон.

День был прохладным, но мы, любимцы, привыкли к холодам. Дул ветер, который нес в себе подвальную сырость. С дубов слетали желтые листья.

По лестнице из особняка сбегали малыши. Только что кончился обед. Я не пошел к главному корпусу. Я решил выяснить, легко ли убежать отсюда.

Я вошел в дубраву, деревья там были старые, стояли они вольно, как колонны в громадном зале. Земля под дубами была устлана рыжими и бурыми листьями.

Вдруг я увидел странную паучью фигуру — когда я подошел ближе, то угадал Леонору. При звуке моих шагов она испуганно выпрямилась и прижала к маленькой обнаженной груди горстку желудей.

— Кушать хочется? — спросил я как можно мягче.

— Очень хочется, — призналась девушка. — Только нельзя, не разрешают.

— Я никому не скажу, — пообещал я. — Ешь. А на кухне я поговорю.

Девушка вдруг застеснялась — или не поверила мне, но она поспешила прочь из дубравы, зажав желуди в кулаках.

Я прошел рощу и очутился у высокой проволочной ограды. Конечно, я мог бы с помощью моего ножа разрезать проволоку, но я не знал, не пропущен ли сквозь проволоку ток. Надо будет узнать.

Господин Сийнико позвал меня гулять, когда солнце уже село за деревья.

— Только не думай убежать, — сказал он. — Ничего у тебя не выйдет. В проволоке ток.

Мы дошли до особняка.

— Ты хочешь посмотреть на новое поколение малышей? — спросил он.

— Я уже видел.

— Кто тебе разрешил?

— Меня приняли за вашего тайного агента и все показали.

— Идиоты! Надо убрать всех людей и поставить вместо них спонсоров!

— А почему бы и нет?

— Потому что у нас не хватает рук и ног, потому что никакой спонсор не снизойдет до того, чтобы подтирать попку человеческому младенцу. Он знает, сколько в нем микробов и всякой дряни.

— Госпожа Яйблочко заботилась обо мне, даже когда я болел.

— Ты был ее, ее собственный, единственный любимец. Вместо ребенка. Мы плохо размножаемся на Земле. Любимцы заменяют нам детей.

— Вы завоевали нашу планету, сосете из нее соки и еще уничтожаете ее жителей!

— Чепуха! Ничего подобного. Ты спроси любого человека, недоволен ли он жизнью, страдает ли он? И окажется, что люди счастливы.

— Потому что ничего не знают?

— Потому что знают, что им положено. Мы им говорим, что они живут лучше, чем раньше, и лучше, чем всегда. И говорим это с утра до вечера. Мы говорим, как плохо жили люди раньше, пока мы не пришли и не научили их всему. И они верят. И если ты сейчас придешь и начнешь кричать этим людям, что они живут плохо, что мы их угнетаем и даже уничтожаем, они тебя растерзают. Никому не нужна правда. Всем нужна еда.

— А как же Маркиза и Хенрик? — спросил я. — Они тоже слепые?

— Им выгодно, что Земля принадлежит нам. Они отлично устроились. Они сорняки. А сорняки полезно иногда пропалывать.

— Вы им разрешаете носить одежду?

— Разумеется. Мы им многое разрешаем. Чтобы им казалось, что они что-то значат. Мы им уступили вонючие подземелья и непроходимые леса, шахты и теплицы, мы им дали кондитерские и металлические фабрики. Мы им даем эксплуатировать своих же людей, с которых они дерут три шкуры. И трепещут перед нами. Разве не удобная для всех модель?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});