Вторжение - Василий Соколов

- Не об этом речь. И не обиду тебе чиню, а хочу знать прием... повадку врага. Немцы, как тебе известно, войну начинали клиньями. Минск, Смоленск брали клиньями. Везде, где несли мы поражение, врагу помогали клинья. - Командующий подошел к окну, глянул и так же быстро повернулся: Они, надо полагать, не откажутся от клиньев и здесь, в Московском сражении.

- Прием, который многократно повторяется, становится шаблоном, заметил Рокоссовский. - И то, что немцы стянули массу войск на правое крыло Западного фронта, в полосе моей армии, это их северная клешня.

Жуков опять погрузился в раздумье, будто то, о чем только что говорилось, было началом чего-то нерешенного, но целиком поглотившего его ум, все существо. Быстрая смена настроений лишь подчеркивала в нем борьбу мысли, столкновение противоречивых мнений, которые требовали проверки, уточнений, прежде чем сложатся они в твердый замысел.

Потом он спросил, каким образом можно в полосе армии помешать перегруппировке вражеских сил, не дожидаясь, пока они перейдут в общее наступление.

- Надо сбить их с выгодных позиций, - заметил командующий фронтом.

- У меня та же мысль, - ответил Рокоссовский. - Лучше всего нанести контрудар в районе Скирманова.

- Почему именно здесь?

- Дело в том, что с этого рубежа противник может выгодно сделать новый бросок.

Расположенное на высотах, в каких-нибудь восьми километрах от Волоколамского шоссе, Скирманово господствовало над округой. Неприятельская артиллерия отсюда била не только по нашему переднему краю, по и по тылам. Если бы противник, опираясь на Скирманово, вышел на Волоколамское шоссе, он перерезал бы пути сообщения шестнадцатой армии с тылом.

- Хорошо, - одобрил командующий. - Наносите контрудар как можно скорее.

- Войск у меня не густо. Подбросьте.

- Операцию проведете наличными силами. Резервов не дам. Если тебе станет туго и немцы потеснят, кто же будет сдерживать? Кто? - Командующий продолжал более спокойно. - Учти и другое: отбить наступление - это полдела. Мы сейчас находимся на переломе битвы. Вот эти подмосковные рубежи должны стать кладбищем для немецкой армии. Отсюда пружина войны начнет сокращаться... Речь идет о полном разгроме врага, а для этого надо копить резервы. Придет час, и мы эти резервы двинем. Они решат судьбу.

Взглянув на часы, Жуков заторопился: вечером он должен быть на заседании Ставки.

В машине генерал армии опять думал о предстоящем немецком наступлении. Еще в октябре, когда создалась непосредственная угроза Москве, Государственный Комитет Обороны поручил ему возглавить оборону столицы на дальних подступах. Речь шла о жизни и смерти, и фронту было приказано - любой ценой отстоять Москву. О сдаче столицы не могло быть и разговора. Поэтому все готовилось к отпору врагу, чтобы на подмосковных рубежах сорвать его второе генеральное наступление и нанести сокрушающий удар. И хотя о предстоящем наступлении немцев знали в штабе Западного фронта, все равно командующего беспокоило, где развернется сражение, какой участок окажется особенно опасным.

Сегодня кое-что для командующего прояснилось. "Значит, массу подвижных войск согнали в район Клина. И все стянуто на северные позиции. Одна клешня обозначилась, - рассуждал сам с собой командующий. - А вторая? Под Тулой тоже большое скопление подвижных средств, там танковая армия Гудериана. Н-да... Вторая клешня - южная... А может, все это для отвода глаз? Не полыхнет ли он кратчайшим путем - по Минскому шоссе?"

Вездеход медленно пробирался по узкой лесной дороге. Машина то увязала в снегу, сердито ревела мотором, то скользкая наледь тянула ее в сторону и едва не разворачивала. Может, за лесом и проляжет дорога ровная, по это еще далеко...

Закрыв глаза, командующий силился предугадать ход событий, проникнуть в замысел противника, в его психологию. Разрозненные события и донесения разведки, к сожалению неполные, отрывочные, еще не давали оснований с точностью предвидеть развитие генерального сражения. Что-то мешало твердо сказать: "Да, вот так будет, а не иначе".

Вырвавшись из леса, дорога побежала через заснеженную равнину. Стало просторнее вокруг. И широта русских полей настроила командующего на иной лад, направила его мысли по иному пути.

Он начал думать отвлеченно. Память накапливает частное и общее. Он знал, что процесс познания - это процесс нахождения истины. А истина никогда не лежит на поверхности. К ней нужно прийти. Прийти напряжением ума, воли и, если хотите, вторым, подсознательным чувством, иначе говоря интуицией. Он думал, что вещи, события, люди, предметы - все содержит в себе сущность. У каждого события, явления или предмета есть свое содержание; оно естественно. Звон посуды, как бы он ни переливался и не имел разные звуки, остается звоном посуды, а не раскатом грома и выстрелом из пушки. Падающее с дерева яблоко может упасть на дорогу или в траву, при этом звуки до некоторой степени будут разными, но все равно можно определить, что упало яблоко, и пусть их упадет сотня, тысяча - эти падения будут схожими или почти схожими...

Люди в своих мыслях, побуждениях и действиях так же естественны, как и падающее яблоко, звон бьющейся посуды; эти соображения, между прочим, дают право судить о человеке так, а не иначе, предсказать, что вот Иван Сидорович, сызмала получивший доброе воспитание, не допустит пошлости, а такой-то, наоборот, дурно воспитан, и от него только и жди подвоха. Если идти дальше и расценивать людей как целое, как нацию, то им в полной мере свойственно что-то общее и различное; каждая нация имеет что-то свое, ярко отличающее ее от других наций. И эти естественные, закономерные черты присущи армиям, их полководцам и солдатам. Зная противника по его предшествующим действиям, можно безошибочно определить, как он поведет себя в будущем.

"Клинья, - вновь подумал командующий о немцах. - Они с самой войны навязывают нам тактику обходов, охватов, окружений. Без этого их тактика и стратегия были бы биты. Это воздух, которым они дышат. На этом молниеносном ударе клиньями - они построили свою стратегию. Мы же пока могли противопоставить им упорство, жестокую стойкость". - И, думая дальше, командующий фронтом утвердился в мысли, что и в сражениях Подмосковья немцы будут наносить удары клиньями, что они вознамерятся охватить Москву с севера и юга.

- Ничего, попробуем потягаться. Клин клином вышибают! - вслух проговорил Жуков, и водитель, как бы отвечая его стремлению, скоро выехал на главную магистраль и взял большой разбег.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Дни и ночи в Перхушкове, где размещался штаб фронта, велась напряженная работа. К вечеру 14 ноября, возвратясь из поездки по частям, командующий уединился в доме, который стоял на отшибе, в тиши вековых заснеженных сосен. Он хотел отдохнуть с дороги, но тревожные мысли о возможном наступлении немцев не давали покоя. Теперь, когда уже не приходилось сомневаться, что неприятель готовит концентрированный удар по флангам фронта, его занимала другая мысль: как лучше парировать его удары? Расстелив на широком столе карту, командующий долго разглядывал ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});