Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Я колебался – не потому, что был не согласен, просто не понимал, зачем Элла нужен в Лондоне.

– Потому, – устало отвечал Артур, – что я не могу оставаться в Лондоне, пока Элла неизвестно где. Хотя его армия разбита, из гарнизонов можно собрать новую, и, пока мы разберемся с Кердиком, Элла разорит пол-Думнонии.

Он со злостью посмотрел на Ланселота и Кердика.

– Я заключу мир, Дерфель. Видят боги, не такого мира я хотел, но уж какой получается. А теперь вперед, мой друг.

Я задержался ровно настолько, чтобы оставить Иссе поручение: сжечь тело Кавана и бросить его меч в озеро – после чего отправился вслед за разгромленной армией.

Артур же не солоно хлебавши двинулся к Лондону.

* * *

Я давно мечтал повидать Лондон, однако реальность превзошла все мои домыслы. Я думал, он будет вроде Глевума, может, побольше, но все равно: высокие дома вокруг центральной площади, узкие улочки за ними и опоясывающий город земляной вал. В Лондоне площадей оказалось шесть, и на каждой – храмы и дворцы с колоннадами. Обычные дома в Глевуме или Дурноварии низкие, крытые соломой; здесь дома поднимались на два-три этажа, у иных сохранились даже черепичные крыши. Некоторые здания рухнули, на другие до сих пор можно было подняться по крутым деревянным лестницам. Наши люди по большей части никогда не видели лестниц внутри дома и весь первый день, как дети, носились с этажа на этаж, чтобы посмотреть из верхних окон. Наконец в одном из домов ветхие ступени проломились под тяжестью воинов, и Артур запретил эту забаву.

Лондонская цитадель была больше Кар Своса – а ведь она представляла собою всего лишь северо-западный бастион городской стены. Здесь стояли десятки казарм, сложенных из красного кирпича, каждая – больше обычных пиршественных палат. Рядом располагались амфитеатр, храм и одна из десяти городских бань. В других городах такое тоже встречалось, но здесь все было куда шире и выше. Заросший травой цирк в Дурноварии всегда изумлял меня своей огромностью, на здешней же арене поместилось бы пять таких. Стены – не земляные, а каменные! – частично обрушились, но по-прежнему впечатляли. Увы, теперь по ним с торжествующим видом расхаживали саксы. Кердик занял город и, судя по волчьим черепам на стенах, не собирался кому-либо его уступать.

Вдоль реки тоже тянулась каменная стена, выстроенная в древности для защиты от саксонских пиратов. Просветы в ней вели к пристаням. В одном месте стену разрезал канал, а на его берегу, посреди сада, высился дворец. Внутри сохранились мраморные бюсты и статуи, длинные коридоры и огромный зал с мозаичным полом, где, как я заключил, некогда держали совет римские правители. Теперь по старинным фрескам стекала дождевая вода, плиты потрескались, сад зарос сорняками, однако на запустении по-прежнему лежала тень былой славы. Собственно, весь город был тенью своего великого прошлого. Ни одна из бань не работала. Водоемы растрескались и высохли, печи остыли, мозаичные полы рассыпались от зимних морозов и проросли травой. Мощеные улицы превратились в узкие полоски грязи, и все равно город поражал своим величием. Я задумался, каков же в таком случае Рим. Галахад сказал, что Лондон по сравнению с Римом – жалкая деревушка, что в римском цирке поместились бы двадцать лондонских, однако я не мог в это поверить. Я в Лондон-то с трудом верил, даже глядя на него собственными глазами. Казалось, город выстроили великаны.

Элла его не любил и никогда в нем не жил, так что все население Лондона составляли немногочисленные саксы и бритты, смирившиеся с иноземным владычеством. Некоторые из наших соплеменников по-прежнему процветали. По большей части то были купцы, торговавшие с Галлией и расположившиеся в больших домах у реки; их склады охраняли собственные отряды копейщиков. Только здесь, на небольшой полоске земли, еще теплилась какая-то жизнь. Город, некогда носивший гордый титул "Augusta" – великолепный – умирал. Некогда над рекой густым лесом теснились мачты галер; теперь в брошенных домах обитали только крысы и приведения.

Элла прибыл в Лондон вместе со мной. Я разыскал его в дне пути к северу от города. Он укрылся в римском форте, где пытался собрать остатки своей армии. Поначалу саксонский король отнесся к моим словам с подозрением. Он кричал, что мы одержали победу с помощью колдовства, затем пообещал убить меня и моих спутников, однако мне хватило ума дождаться, пока он перестанет бушевать. Кинжал Элла возмущенно отбросил прочь, а вот возвращенному медвежьему плащу обрадовался. Не думаю, что моей жизни угрожала опасность; я чувствовал, что нравлюсь саксонскому вождю. И впрямь, выплеснув свой гнев, он огромной ручищей обнял меня за плечи и повел прогуляться по укреплениям.

– Чего хочет Артур? – спросил бретвальда.

– Мира, о король.

Его тяжелая рука больно давила на раненое плечо, но я не решался об этом сказать.

– Мира! – Элла выплюнул ненавистное слово, будто кусок тухлятины, однако без той заносчивости, с которой отверг перемирие перед Лугг Вейлом. Тогда он был силен и мог требовать более высокую цену, сейчас роли поменялись.

– Мы, саксы, не созданы для мира. Мы кормимся зерном своих врагов, одеваемся в их платье, тешимся с их женщинами. Что даст нам мир?

– Время восстановить силы, о король, иначе Кердик будет кормиться вашим зерном и одеваться в ваше платье.

Элла ухмыльнулся.

– До женщин он тоже охоч. – Сняв руку с моего плеча, король устремил взор на лежащие к северу поля и проговорил: – Мне придется уступить часть земли.

– Однако, коли ты изберешь войну, о король, цена будет еще выше. Сражаясь против Артура и Кердика, ты рискуешь остаться совсем без земли, кроме той, что засыплет твою могилу.

Элла обернулся и пристально поглядел на меня.

– Артур хочет замириться со мной для того, чтобы стравить меня с Кердиком?

– Разумеется, о король, – отвечал я.

Он рассмеялся моей честности.

– А если я не приду в Лондон, вы будете преследовать меня, как пса.

– Как огромного вепря, о король, чьи клыки по-прежнему остры.

– Ты говоришь, как сражаешься, лорд Дерфель. Хорошо.

Он велел колдунам изготовить припарку из мха и паутины для моей раны, а сам удалился на совет. Впрочем, совещался Элла недолго – он знал, что выбора практически нет. Итак, на следующий день мы с ним шли по римской дороге в город. Бретвальда настоял, чтобы его сопровождали шестьдесят копейщиков.

– Верьте Кердику, коли хотите, – сказал он, – но не было еще клятвы, которую тот не нарушил. Передай Артуру.

– Сам ему скажи, о король.

Элла и Артур тайно встретились ночью накануне переговоров с Кердиком и заключили негласный сепаратный мир. Элла уступил большую полосу земли на западной границе своих владений и пообещал вернуть Артуру все золото, полученное от него в прошлом году, и еще много в придачу. За это Артур пообещал ему год мира и свою поддержку на завтрашних переговорах с Кердиком. Заключив мир, они обнялись. Позже, когда мы шли к нашему стану, разбитому у восточной стены города, Артур печально покачал головой.

– Не стоит встречаться с противником лицом к лицу, если знаешь, что когда-нибудь вынужден будешь его уничтожить, – сказал он. – Если только саксы не покорятся нам, а этого не будет. Не будет.

– Может, и будет.

Он снова покачал головой.

– Саксам и бриттам не жить вместе.

– Я-то живу.

Артур рассмеялся.

– Если бы твою мать не угнали в полон, ты бы вырос среди саксов и воевал бы сейчас под знаменем Эллы. Ты был бы нашим врагом. Ты поклонялся бы саксонским богам и мечтал захватить наши земли. Саксам нужно много земли.

Так или иначе, мы загнали Эллу в угол и на следующий день в большом дворце у реки встретились к Кердиком. Солнце сияло над каналом, где некогда останавливалась у пристани галера римского наместника Британии, блики плясали на мутной воде, однако ничто не могло заглушить вонь нечистот.

Кердик совещался со своими людьми. Мы, бритты, тем временем собрались в комнате, окна которой выходили на реку, так что на потолке, расписанном странными существами – полуженщинами-полурыбами, – играли солнечные зайчики. Все окна и двери охраняли копейщики, чтобы никто не мог подслушать наши слова.

Ланселоту позволили привести с собой Динаса и Лавайна. Все трое утверждали, что союз с Кердиком нам на пользу, однако соглашался с ними только Мэуриг, а остальные открыто негодовали. Артур послушал наши возмущенные возгласы, потом объявил, что спорами дело не поправишь.

– Что сделано, то сделано, однако кое-что я должен знать наверняка. – Он повернулся к Ланселоту. – Поклянись, что не дал Кердику никаких обещаний.

– Я заключил с ним мир, – отвечал Ланселот, – и предложил вместе сражаться против Эллы. Больше ничего.