Солдаты России - Родион Малиновский

— Напишите точно: «До конца войны против Германии».

Это дополнение было сделано, и Ванюша вновь перечитал текст. Преодолевая внутреннее волнение, он подписал договор. «Ну вот, теперь я солдат французской армии, куда захотят, туда и пошлют», — с грустью подумал он. Но тут же успокоил себя: его могут послать драться только против Германии, ну и, конечно, против ее нынешних союзников. Только так. И никуда иначе! Ни для каких карательных целей, ни для усмирения солдат, подобных куртинцам, и, конечно, ни для борьбы против большевиков его послать не имеют права. А это самое главное!

На другой день Ванюша получил от коменданта Сен-Сервана предписание отправиться в запасной полк марокканской дивизии в Вокулёр. Перерезав почти всю Францию с запада на восток и основательно покормив клопов на пересыльном пункте коменданта станции Вокулёр, Ванюша ранним утром явился в запасной полк. Прошел медицинский осмотр, на котором врачи долго крутили его перебитую руку, очень внимательно выслушивали легкие, перебрасываясь между собой латинскими словами. Наконец, что-то записав по-латыни, Ванюшу направили в административный отдел приемного пункта. Рыжий капитан с оторванной левой рукой начал расспрашивать о службе в пулеметной команде, задавал много вопросов, будто экзаменовал, потом сказал:

— Ву зет бьен сольда! 24

И тут капитан стал читать Ванюшияо медицинское заключение. От неожиданности он даже присвистнул:

— О, кель домаж! 25

И капитан объяснил Ванюше, что его рекомендуют использовать на легкой работе, пока не окрепнет рука и грудь. С недовольной гримасой на лице офицер задумался.

— Хорошо, я вас направлю в первую пулеметную роту первого полка, там поищут для вас подходящую работу. А сейчас отправляйтесь и получите обмундирование.

С болью и чувством унижения Ванюша надел на себя чужую форму и отправился в первый иностранный полк марокканской дивизии с небольшой группой таких же обездоленных русских солдат, уже побывавших в Африке, не выдержавших «прелестей» принудительного, нелепого труда и (будь, что будет!) изъявивших согласие служить в иностранном легионе 26.

Солдаты шли через Вокулёрский лес, поднимаясь в гору. Потом спустились к Марнскому каналу и вскоре достигли небольшой деревни с красивым названием — Савой.

— Прямо первоклассная гостиница, — заговорили молчавшие до того волонтеры.

— Сейчас тебе отведут шикарный номер!

Каждый думал свою грустную, горькую думу.

Командир первой пулеметной роты капитан Мачек, поджарый блондин с небольшими усами и добрыми светлыми глазами (он происходил из чешского рода, служил верой и правдой австрийскому императору, а теперь, попав в марокканскую дивизию, служил Франции, но убежденно считал, что борется за освобождение своей родной Богемии) дружелюбно принял группу прибывших волонтеров и не скрывал радости по тому случаю, что все они оказались русскими. Он любил русских и считал их своими братьями. Капитан Мачек сносно говорил по-русски, со всеми поздоровался за руку:

— Здравствуйте, приятели!

Это немало удивило русских волонтеров.

Разобравшись в препроводительных бумагах, капитан направил всю группу во второй взвод.

— Там уже есть русские, — сообщил он, — и взводом командует старший сержант Тимофей Вяткин.

Особенно долго капитан Мачек вертел в руках документ, поданный Ванюшей. Он что-то соображал и, наконец, проговорил:

— А вам, солдат первого класса Иван Гринько, придется принять под свое начало боевую часть роты. Кстати, там нет постоянного начальника. В вашем ведении будет двенадцать пулеметных двуколок, столько же патронных, двадцать семь лошадей и мулов и четырнадцать солдат — двенадцать повозочных, один коновод, ухаживающий за моей верховой лошадью, и один повозочный для доставки фуража.

Ванюше понравилось, что капитан так подробно перечисляет хозяйство роты. Точность в военном деле нужная штука. А капитан Мачек между тем продолжал:

— Ваша обязанность — содержать все это в образцовом порядке, а когда рота пойдет в бой — возможно ближе, но в надежном укрытии располагать животных и повозки, чтобы они всегда были под руками. Так-то, приятель! Надеюсь, все понятно? А как окрепнете после ранений, тогда будет видно, что делать дальше.

— Так точно, господин капитан, все понятно, — ответил Ванюша.

— Только, приятель, учтите, что во французской армии полагается для точного порядка обращаться к командиру не «господин капитан», а «мон капитэн». Так-то, мон сольда премье класс. Понятно, приятель?

— Вуй монкапитэн! — отчеканил Ванюша и вытянулся в струнку перед своим командиром роты.

Так началась служба на новом месте.

4

Деревня Савой располагалась на берегу канала, от которого ее отделял ровный луг. С другой стороны круто поднимался Вокулёрский лес. Ручей, выбегавший из леса, делил деревню на две части. Через него был перекинут массивный каменный мост.

На пригорке, в центре деревни, находились школа и церковь с высоким шпилем, на верхушке которого примостился вырезанный из жести, поржавевший и постоянно скрипевший галльский петух. Рядом с церковью стоял добротный каменный дом под старой черепицей. Здесь жил деревенский кюре со своей экономкой весьма крепкого телосложения. Французским священникам по законам римско-католической церкви не разрешалось жениться, они обязаны были служить богу в безбрачии, находя утешение в усердных молитвах, долженствовавших убить в них всякие земные соблазны... Трудно сказать, какой образ жизни вел савойский кюре, это была тайна за семью замками, однако пышущая здоровьем экономка, как видно, не сетовала на свою судьбу.

По субботам и воскресеньям хромой звонарь названивал в колокол, издававший монотонные дребезжащие звуки. Казалось, будто бьют по плоским железным плитам. Прихожане-савойцы тянулись в церковь. Посещали ее главным образом женщины: они молили бога о ниспослании победы Франции над бошами, просили, чтобы скорее вернулись с войны их мужья и облегчили тяжкий труд по хозяйству, утешили исстрадавшееся по ласкам сердце.

Возле самого моста располагался старый каменный полутораэтажный дом старика Клумье. Его сын ушел на войну и погиб в 1914 году под городом Mo. Осталась только дочь, не сумевшая выйти замуж до войны и оставшаяся в старых девах. Высокая, неуклюжая, с крупным продолговатым лицом, с сильно выдававшейся верхней челюстью и большими неровными зубами, она не отличалась красотой, только темные, глубокие глаза под дугами черных густых бровей и волосы, собранные в тугую косу, немного скрашивали ее облик. Крепкий стан, развитая грудь и огрубевшие от работы красные руки красноречиво говорили, что на ней держится все хозяйство Клумье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});