Война Цветов - Тэд Уильямс

Тео, конечно, предпочел бы, чтобы этот монстр, даже имея некоторые дефекты, вообще не гонялся за ним — но его, к сожалению, никто не спрашивал.

Полчаса спустя Поппи свернула на дорогу к Замковому мосту, остановилась и выключила фары. Тео взял ее за руку.

— Интересное получилось свидание, правда? — Попытка засмеяться ему не совсем удалась — юмор, заключенный в этой ситуации, был слишком уж черным.

— Что ты теперь будешь делать?

— Ты про Кочерыжку? Или... про нас с тобой?

Она, грустно улыбаясь, пожала плечами.

— Наверное, про то и другое. Мы не слишком удачно выбрали время, да?

— Не знаю Я вообще мало что знаю. Но исчезать я не собираюсь, если ты об этом. То есть могу, но не по собственной воле.

— Не говори так, Тео. Мы что-нибудь придумаем. У меня есть друзья, а у них — влиятельные знакомства...

— Чемерицу даже самые влиятельные не остановят, а я по какой-то необъяснимой причине позарез ему нужен. — У него в голове вертелись десятки вопросов, на которые дочь партнера Чемерицы в отличие от других могла знать ответ, но час был поздний, и он совсем выбился из сил. — Мы ведь увидимся еще, да?

— Ну конечно. — Она поднесла его руку к губам, прижала к щеке. Он погладил ее черные волосы. — Конечно.

— Мне надо подумать. Выяснить пару вопросов. Я тоже кое-кого знаю. Я позвоню тебе, если сумею — может быть, даже сам, без посредника.

Их поцелуй снова чуть было не перешел в нечто куда более глубокое. Здравый смысл Тео с трудом собрал кворум, чтобы оторваться от Поппи. Его ноги после целого дня ходьбы и бега хотели спать, но все остальное считало ноги идиотами, а то, что помещалось между ними, грозило устроить настоящий бунт. Тео все-таки освободился, пока еще мог, поцеловал Поппи еще пару раз и неуклюже вылез из маленького автомобильчика. Он не то чтобы полагал, что развивать их роман пока что рано, — на то и война, в конце-то концов! — просто для нее в его жизни не было места, а без этой ниши чувства, неожиданно сильные и серьезные, могли попросту разорвать его пополам.

— Тео, — сказала она, когда он подошел к окну со стороны водительского места, чтобы поцеловать ее на прощание, — ты правда живешь в одной палатке с гоблинами? И поёшь с ними вместе?

— Ну да. — Он боялся, что она скажет что-нибудь гадкое, вроде того, что они грязные люмпены, и он почувствует себя нехорошо из-за того, что она ему так нравится.

— Вот здорово! Всегда мечтала познакомиться с гоблином. Отец меня к ним и близко не подпускал.

Тео подумал о революционных планах Пуговицы.

— Скоро у многих появится шанс узнать их получше, — сказал он и поцеловал ее. — Спокойной ночи, Поппи. Спасибо тебе... за все.

— Не хотела говорить, но скажу: позвони мне. Обязательно.

Она лихо развернулась на трех колесах и покатила обратно в Город. Тео помахал ей вслед. Давно уже он не чувствовал себя таким подростком. Точно, так все и было — в мире нет никакого смысла, взрослые дяди предъявляют тебе претензии, и железы внутренней секреции берут над тобой верх.

В лагерь он возвращался с ощущением тех времен: пробраться бы потихоньку, чтобы родителей не разбудить.

33

ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ

— Рад, что ты пришел ко мне, Тео Вильмос.

Тео сел на циновку против Чумазого Козявки Пуговицы. Гоблин налил ему в чашку кипяток из сосуда, напоминавшего чайник, — но Тео постепенно учился не делать поспешных выводов.

— Спасибо, а что это?

— Чай.

— Отлично. — Тео подул и отпил глоток. Чай напоминал не то корневое пиво, не то чилантро, но был, в общем, неплох, и никакие зверюшки в нем не плавали — поэтому Тео решил не вдаваться в подробности. Некоторое время он молчал, позволяя мыслям осесть и успокоиться, как чаинкам. В этом ему мешало громкое кряхтенье — двое огров в этой же комнате поочередно поднимали над головой гранитную глыбу величиной с домашний кинотеатр.

— Почему они всегда парные, огры? — спросил он. — Телохранителей-одиночек ни у кого нет.

Гоблин показал в улыбке свои острые зубы.

— Ты пришел спросить меня именно об этом? Такая пара обычно — брат и сестра, особенно в хороших, иначе говоря, богатых, домах. У Цветов распространено суеверие, что такие близнецы работают лучше других. У огров такого рода двойняшки рождаются часто, а поскольку огры традиционно поступают в охрану, как феришеры — в домашнюю прислугу, а хоббани — в домоправители, то найти требуемую пару не так уж сложно, тем более за хорошее жалованье. — Бросив взгляд на Чу-Чу и Топси, Пуговица понизил голос. — Это суеверие так укоренилось, что в случае, когда один близнец погибает — даже спасая жизнь своему хозяину, — другого обычно увольняют. Можешь представить, какой это жестокий удар — потерять и своего близнеца, и работу? Однако предрассудок этот, как и большинство других, просто глуп. Оставшийся в живых близнец, именуемый «вдовой» или «вдовцом», зачастую очень преданно защищает нового хозяина — ведь ему некого больше любить, кроме него. Цветы не понимают этого или просто не хотят в это верить — вот и цепляются за старый фетиш парных телохранителей. Желая оскорбить кого-то, они говорят: «Телохранители такого-то никогда не встречались, пока не начали у него работать», — это значит, что такой-то слишком беден, чтобы позволить себе нанять близнецов. Тео покосился на громадные, блестящие от пота тела.

— Твои телохранители — тоже брат с сестрой?

— Они-то? Да, — засмеялся Пуговица. — Но спешу тебя заверить, что я не раб цветочных традиций. Это телохранители Караденуса Примулы. Они пришли сюда вместе с ним, а он, хм, предоставил их мне. По-моему, он опасается за мою жизнь. Он хороший мальчик.

— В первый вечер я с тобой, пожалуй, не согласился бы, а теперь согласен. Как он к вам попал? Он мне ничего не говорил об этом.

Пуговица налил себе еще чаю.

— Мне кажется, ты избегаешь разговора о том, что привело тебя сюда, Тео Вильмос. Но я не спешу, а к высокой горе ведет много дорог. — Он задумчиво отхлебнул из чашки. — К тому же история Примулы тесно связана с тем, как я сам оказался здесь.

— Это меня тоже интересовало, но я думал, что спрашивать невежливо...

— К гоблинам это не относится, мы ведь любим рассказывать истории, но ты уже знаешь, что моя история будет с недомолвками.

Ты, должно быть, уже думал об этом, Тео Вильмос, и говорил себе: «Пуговица, наверное, немало претерпел от Цветов, если он так на них зол». Ты, возможно, воображал себе сцены зверской расправы над моей семьей или надругательства, учиненного Цветками над моей подругой. Но все далеко не так просто. Не знаю даже, способны ли те, кто действительно претерпел такое, работать над переменами, о которых мечтаю я. Мне думается, что если лепить горшок на покривившемся кругу, то он тоже выйдет кривым, какого бы высокого мнения о себе ни был горшечник. И чем горшок больше, тем больше будет изъян. Если сосуд достаточно велик, он треснет, как только ты поставишь его на огонь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});