Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1 - Александр Дюма

– Вы подаете в отставку, сударыня? Прекрасно! Я могу только порадоваться вашему решению и радуюсь!

– Я не подаю в отставку, я только перехожу на другое место.

– У мещан или у судейских чиновников? – презрительно спросила г-жа де Сен-Реми.

– Знайте, сударыня, что такая девушка, как я, не может служить мещанам или судейским чиновникам. Я перехожу от жалкого двора, где вы прозябаете, ко двору почти королевскому.

– Ах, к королевскому двору! – воскликнула г-жа де Сен-Реми, пытаясь рассмеяться. – Что вы на это скажете, дочь моя?

И она повернулась к Луизе, стараясь во что бы то ни стало увести ее от Монтале. Но Луиза, не разделяя желания г-жи де Сен-Реми, примирительно смотрела своими прекрасными ласковыми глазами то на мать, то на Ору.

– Я не сказала «к королевскому двору», – ответила Монтале, – потому что принцесса Генриетта Английская, которая будет супругой его высочества герцога Филиппа, не королева. Я сказала «к почти королевскому двору», и не ошиблась, потому что принцесса станет невесткой короля.

Если бы в крышу замка ударила молния, она бы менее ошеломила г-жу де Сен-Реми, чем последние слова Монтале.

– При чем тут ее высочество принцесса Генриетта? – пролепетала старая дама.

– Я хотела сообщить вам, что вступаю в число ее фрейлин, больше ничего.

– Ее фрейлин? – в один голос закричали г-жа де Сен-Реми и Луиза, первая с отчаянием, вторая с радостью.

– Да, мадам.

Госпожа де Сен-Реми опустила голову: удар был слишком силен.

Но она почти тотчас же выпрямилась, чтобы выпустить в противницу последний снаряд.

– О, – сказала она, – такие обещания дают нередко. Люди тешат себя безумными надеждами, но в последнее мгновение, когда приходит время исполнить обещание и осуществить эти надежды, влияние, на которое рассчитывали, вдруг рассеивается как дым.

– Сударыня, влияние моего покровителя несомненно; его обещания равносильны выполнению.

– А не будет ли нескромностью спросить имя этого покровителя?

– О, ничуть! Мой покровитель – этот господин, – поклонилась Монтале, указывая на Маликорна, который в продолжение всей этой сцены сохранял самое невозмутимое хладнокровие и самую комическую важность.

– Господин Маликорн! – воскликнула г-жа де Сен-Реми, разражаясь хохотом. – Человек с таким могуществом, обещания которого равносильны выполнению, – это господин Маликорн?

Маликорн улыбнулся, а Монтале вместо ответа вынула из кармана патент на должность фрейлины и показала его г-же де Сен-Реми.

– Вот патент, – сказала она.

Свершилось! Бросив взгляд на чудесную бумагу, бедная женщина опустила руки, выражение безграничной зависти и отчаяния исказило ее лицо, и, чтобы не упасть в обморок, она опустилась на стул.

Монтале не злоупотребляла своим торжеством; она была не способна чрезмерно радоваться победе и унижать поверженного врага, особенно когда врагом этим была мать ее подруги.

Маликорн был менее великодушен. Он принял важную позу и развалился в кресле с таким непринужденным видом, за который два часа тому назад ему, наверное, пригрозили бы палкой.

– Фрейлина молодой принцессы! – повторила еще не совсем поверившая г-жа де Сен-Реми.

– Да, и только благодаря хлопотам господина Маликорна.

– Это невероятно. Правда, Луиза, это невероятно?

Но Луиза молчала, задумчивая, почти печальная. Приложив руку к своему красивому лбу, она вздохнула.

– Однако, господин Маликорн, – вдруг спросила г-жа де Сен-Реми, – что вы сделали, чтобы добыть это место?

– Я попросил об этом одного из моих друзей.

– А, у вас есть при дворе друзья, которые могут давать вам такие доказательства своей дружбы?

– Гм! Как видите.

– А можно узнать их имена?

– Я не говорил, что у меня несколько друзей, сударыня. Я сказал «один из друзей».

– И его имя?

– Как вы торопитесь! Когда у человека есть такой могущественный друг, он не показывает его всем, опасаясь, как бы его не украли.

– Вы правы, господин Маликорн, скрывая имя своего покровителя: полагаю, вам было бы трудно назвать его.

– Если этого друга не существует, – заметила Монтале, – то, во всяком случае, существует патент, а это главное.

– Значит, – проговорила г-жа де Сен-Реми с улыбкой кошки, готовой выпустить когти, – когда я застала у вас господина Маликорна, он привез вам патент?

– Именно, вы угадали.

– Но тогда в этом нет ничего дурного.

– Я тоже так думаю.

– И я напрасно упрекала вас.

– Совершенно напрасно, но я так привыкла к вашим упрекам, что извиняю их.

– В таком случае, Луиза, нам остается только уйти. Что же ты?

– Что вы сказали? – спросила, вздрогнув, Луиза де Лавальер.

– Я вижу, ты совсем не слушаешь меня, дитя мое!

– Нет, я задумалась.

– О чем?

– Об очень многом.

– Ты-то хоть не сердишься на меня, Луиза? – спросила Монтале, сжимая руки подруги.

– За что же я могу на тебя сердиться, дорогая моя Ора? – ответила молодая девушка своим нежным, мелодичным голосом.

– Ну, если бы она и досадовала на вас, – заметила г-жа де Сен-Реми, – бедняжка имела бы, пожалуй, на это право.

– За что же?

– Мне кажется, она из такой же хорошей семьи и такая же красивая, как вы.

– Матушка! – вскричала Луиза.

– В сто раз красивее меня – да! Но из лучшей семьи – это, пожалуй, нет. Однако я не понимаю, почему из-за этого Луиза должна на меня сердиться.

– А вы думаете, ей весело похоронить себя в Блуа, когда вы будете блистать в Париже?

– Но, сударыня, ведь не я же мешаю Луизе отправиться в Париж. Напротив, я была бы счастлива, если бы она переселилась туда.

– Но мне кажется, что господин Маликорн, всемогущий при дворе…

– Ах, сударыня, – ответил Маликорн, – в этом мире каждый заботится о себе.

– Маликорн! – остановила его Монтале. И, наклонясь к молодому человеку, прибавила шепотом: – Займите госпожу де Сен-Реми, спорьте или миритесь с ней, только займите. Мне нужно поговорить с Луизой.

И легкое пожатие руки наградило Маликорна за ожидаемое повиновение.

Маликорн нехотя подошел к г-же де Сен-Реми; между тем Ора обняла подругу и спросила:

– Что с тобой? Скажи, может быть, ты действительно меня разлюбишь за то, что я буду блистать при дворе, как говорит твоя мать?

– О нет, – едва сдерживала слезы Луиза, – напротив, я очень счастлива за тебя.

– Счастлива? А между тем ты, кажется, готова расплакаться?

– Разве плачут только от зависти?

– А, понимаю! Я еду в Париж, и это слово напоминает тебе об одном человеке!..

– Ора!

– Который когда-то жил в Блуа, а теперь живет в Париже.

– Не знаю, право, что со мной, но я задыхаюсь.

– Так плачь, если не можешь улыбаться…