Рижский редут - Далия Трускиновская

– А вот скоро узнаем, – невозмутимо отвечал Дружинин. – Давненько я ни за кем не гонялся. Эй, молодцы, по местам стоять! К постановке парусов приготовиться! Плохо, что ветер навальный… Эй, красавица, вылезай, покажись!

Йол споро вытягивался на якоре на середину реки. Матросы успевали поставить паруса, пока наш йол был в левентике. Таким образом мы выигрывали время и даже расстояние.

Предо мной и Бессмертным предстал Яшка. Покрывало с головы он уже отмотал, но юбка и шаль все еще красовались на нем.

– Да что ж это делается! – завопил он тонким и пронзительным голосом. – Снять с себя эту срамотищу не дают! Ржут, как жеребцы стоялые! Им шуточки, а мне – грех!

– Потерпишь, – отрубил Бессмертный. – Что, Дружинин, не поставить ли его в этой юбке на корме заместо бизани с парусом? Юбка-то не менее двух квадратных сажен будет, коли развернуть.

– Славно придумано, – отвечал командир йола. – Саврасов, якорь не вытягивать, якорный канат – рубить! Каждая минута дорога!

Яшка перепугался до полусмерти. Мало ему было стрельбы по бричке, так еще собирались поставить дополнительной мачтой на йоле.

– Да вы что, люди добрые?! Да я ж свалюсь в воду, а плавать не обучен! Да креста на вас нет! – заголосил он.

– А чему ты обучен? Знакомства с мазуриками сводить? От родителя на чердаке прятаться? – спросил Бессмертный. – Будет впредь наука.

Наш йол достиг северной оконечности Кливерсхольма, совершенно примыкавшего к левому берегу Двины напротив Рижской крепости, протока меж ними имела хорошо коли десять сажен в ширину. Беглый йол шел к Газенхольму. Между нами было около полутора сотен сажен, и расстояние это сокращалось.

– А вот ходить они похоже не выучились, – следя за ним, заметил Дружинин. – Долго валандались с постановкой парусов, да и якорь надо было обрезать, а не подымать.

– Глядите, Бессмертный, глядите, да глядите же! – я пришел в неописуемое возбуждение, потому что в человеке, стоявшем на корме убегающего йола, опознал злейшего нашего врага, французского резидента Армана Лелуара. – Вот почему я их не видел на Швимштрассе и на Зюндерштрассе! Они поняли, что Ларионова им уже не заполучить, и сразу отправились в порт! Они ждали только Мартына Кучина – он-то и стрелял по бричке! И сторожа Щепку, только, сдается, никакой он не сторож!..

– Успокойтесь, Морозов, – осадил меня Бессмертный. – Чем радоваться, подумайте лучше, что эти негодяи могли сделать с вахтенным матросом, чтобы угнать йол.

– Да уж ничего хорошего… – проворчал Дружинин.

Я замотал головой в отчаянии. Такова война – праздников на ней не бывает. Всякая победа стоит жизни кому-то из своих. И я, человек по сути своей мирный, сейчас жалел, что нет под рукой пистолета – хоть раз пальнуть по проклятому Лелуару.

– Слушай, Дружинин, нельзя, чтобы он к тому берегу пристал. Мне эти мазурики нужны в целости и сохранности… – тут лицо Бессмертного вдруг окаменело. – Господи, каков же я дурак! Голубь, чтоб он сдох!

– На что тебе дохлая птица? – спросил Дружинин.

– Они послали с голубем донесение! Статочно, пруссаки засели в усадьбе, хозяин которой баловался почтовыми и прочими голубями, а лазутчикам это на руку. А о чем может быть донесение? Морозов!

– О чем? – я на мгновение задумался. – Бессмертный, я знаю! Это они извещают своих, что Левизов отряд выступил в ночь! О том, что Левиз с пехотой и казаками переправится на тот берег! Они нарочно болтались у Цитадели! Там, наверно, и цифры есть – сколько солдат, сколько казаков!

Я впервые видел Бессмертного в растерянности.

– Так предупредить же надо! – воскликнул Дружинин. – Кудрявцев, тащи сюда мой сундучок. Там я держу бумагу и чернильницу с пером, да чернила, поди, три года как высохли!

– Не надо бумаги! Кто у тебя лучший пловец? – Бессмертный обвел взглядом матросов и бессознательно уставился на Яшку.

Тот даже присел от ужаса.

– Макарка, поди… Макарка! – крикнул Дружинин.

Молодой матрос, тонкий в перехвате, но плечистый, улыбаясь, встал перед нами.

– Слушай, молодец. Ты сейчас поплывешь к крепости. Выйдешь на берег – беги тотчас к Цитадели, к комендантскому дому. Там что хочешь делай, а добейся, чтобы тебя отвели к Петру Федоровичу Розену. Передай ему всего четыре слова: Левизов отряд ждет засада. Скажи, что я послал. И объясни, как умеешь, что мы преследуем неприятельских лазутчиков, угнавших наш йол и отправивших донесение о выходе Левизова отряда с голубиной почтой. Пусть пошлют верхового, пусть предупредят Левиза! Понял?

– Да, ваше благородие.

– Запомнил?

– Запомнил, ваше благородие!

Йол взял сколько можно левее, чтобы сократить Макарово плавание. В самый подходящий миг матрос прыгнул за борт и саженками поплыл к черным домам мертвого Московского форштадта.

– Его течением может донести до Карлова бастиона, – сказал, следя за ним, Бессмертный. – Лишь бы только настырности хватило.

Темнело. Ветер дул сбоку и с кормы. Неприятель уходил бакштагом вверх по течению.

– Хорошо, что они не додумались бежать вниз, к заливу, – сказал Дружинин. – Хорошо, что их туда ветер не пустил. А тут-то мы с ними управимся. Ладно, посмотрим, что они дальше отчебучат, полными курсами тоже надобно уметь ходить. А то вон корпус на пару футов длиннее нашего, а идут медленнее, шкоты перебраны, да и рулевой нерасторопный – с заходами ветра не считается…

– Христа ради, только не позволяй им высадиться ранее Даленхольма!

– А канониры на что?

Задачка – в самый раз для Бессмертного! Требовалось прогнать захваченный йол мимо всех островов аккурат в ту протоку, где несли вахту наши канонерские лодки.

В некотором отношении наше положение было весьма невыгодным. Йол несет артиллерийское вооружение и на носу, и на корме. Но на носу-то, на баке – два легких двухфунтовых орудия на поворотных станках, а на корме – двадцатичетырехфунтовая длинноствольная пушка. (Бессмертный тогда много чего о них наговорил, но все это в моей памяти не уместилось.) Получалось, что их большая пушка – против двух наших маленьких.

Наши двухфунтовые держали под прицелом правый борт неприятеля, когда он, идя мимо Газенхольма, изъявил желание приблизиться к берегу острова. Может, мазурики наши рассчитывали на помощь рыбаков; может даже, тех самых рыбаков, которые переправляли им почтовых голубей.

– Канониры! Попугайте его ядрами с левого борта! – приказал Бессмертный. – Да, Боже упаси, не повредите ничего! Ему еще до Даленхольма бежать и бежать!

Грянул выстрел – столь удачный, что, задев край неприятельского борта, ядро угодило в человека, державшего шкоты, и вынесло его в воду.

– Молодец, Василий! – похвалил канонира Дружинин. – Одним меньше.