Изгнание владыки. Роман. Рассказы - Григорий Адамов

Устраивая очаги термитной реакции сначала у выходного люка, потом все дальше и дальше от него, завоевывая пядь за пядью пространство возле снаряда, Мареев и Брусков через десять дней непрерывной работы могли уже стоять во весь рост в небольшой пещере.

Они были одеты в жароупорные и газонепроницаемые скафандры с застекленными небьющимся стеклом касками на головах. За спинами у них помещались ранцы с приборами, поглощающими углекислоту и возобновляющими кислород для дыхания.

Теперь, получив относительную свободу действий, они могли уже гораздо быстрее и успешнее работать.

Еще через десять дней они закончили образование пустоты, достаточной для помещения десяти узких и высоких секций термоэлектрической батареи.

Соединенные вместе, они представляли собой высокую, в два с половиной метра, спираль из плоской тонкой и широкой металлической ленты, спаянной, как фанерный лист из двух отдельных лент. В общем вид батареи напоминал огромную тонкосеребристую батарею центрального отопления. Эти две ленты были изготовлены из двух различных металлических сплавов, в один из которых входил, между прочим, висмут, а в другой — сернистая медь.

Спаянные друг с другом, эти ленты являлись полем для развития электрического тока под влиянием окружающей теплоты. Но благодаря новой комбинации элементов, входящих в состав этих лент, термоэлементы получили возможность превращать до 35 процентов получаемой теплоты непосредственно в электрическую энергию. Это было огромным достижением против тех нескольких процентов, которые давали термоэлементы до последнего времени и которые лишали всякого практического значения этот способ получения электроэнергии.

Тонкосеребристое спиральное построение батареи давало возможность при сравнительно небольшом объеме получать огромную площадь поглощения теплоты.

Батарея была установлена и соединена со шлангами и с заключенными в них проводами. По данному на поверхность распоряжению в тонкий шланг стал поступать жидкий водород, и уже через несколько часов батарея начала вырабатывать ток. Расчеты оказались правильными.

Установить необходимую аппаратуру для регулирования работы батареи и передачи тока на поверхность особых затруднений уже не представляло.

Мареев работал на этом важнейшем этапе своей экспедиции, забывая о себе, забывая об отдыхе, о еде и питье. Он замучил Брускова, хотя и тот в эти дни работал с необыкновенным воодушевлением.

Когда Мареев пресекающимся от волнения голосом донес комитету о том, что он пускает первый ток на поверхность, сердце у него замирало от страха перед возможной неудачей. Прошли мгновения, показавшиеся ему бесконечными, пока до него донесся из громкоговорителя ответ:

— Все в порядке! Ток поступил в сеть! От имени правительства Союза Советских Социалистических Республик поздравляю героев социалистического строительства с историческим завоеванием! Исключительное мужество и энергия, проявленные вами в этой героической экспедиции, будут служить примером для всех работников социализма! Возвращайтесь скорее!

Мареев слушал, едва сознавая смысл этих слов. Он едва смог невнятно ответить:

— Мы рады отдать жизнь социалистическому Отечеству…

Потом с сияющими глазами он повернулся к стоявшему рядом Брускову и протянул ему руки. Тот бросился ему на шею и, задыхаясь, говорил:

— Никита… Никита… Я много тебя огорчал… Но теперь все прошло… Я так счастлив… Это ты… все ты…

* * *

Моторы пели свою монотонную песню, по-прежнему рычали коронка и ножи, кроша породу, гоня ее вниз, под снаряд, упорно и настойчиво ползущий кверху, к солнцу, к свежему воздуху, к яркому дню и звездным ночам… И к людям! К людям!

Брусков трепетал при одной мысли о близком возвращении. Он весь был переполнен чувством радости и благодарности к машинам, так усердно ради него работавшим, к Никите, такому умному, так уверенно и твердо направляющему снаряд домой, в жизнь…

Под радостное, торжествующее гудение моторов Брусков считал, отмечая у себя в памяти, в сердце, во всем своем существе, каждый километр, каждый метр продвижения снаряда.

Пять километров осталось уже позади. Еще восемь с лишним километров впереди!

Брусков не уставал вновь и вновь приниматься за решение этой древней, такой симпатичной ему теперь пифагоровой теоремы: один катет известен — это вертикальный спуск в девять тысяч двести пятьдесят метров; углы при гипотенузе — линии подъема — по сорок пять градусов каждый…

Он опять и опять пересчитывал, стараясь выгадать хоть несколько десятков метров, но нет, расчет подъема по гипотенузе давал все те же тринадцать тысяч сто метров.

И так уже выгадали больше километра на том, что сократили спуск на семьсот пятьдесят метров. Молодец Никита!

Снаряд ползет кверху по подъему в сорок пять градусов. По вертикали ему никогда не поднять бы свой огромный вес.

Правда, он был значительно облегчен для своего обратного пути. Бак с минерализатором, ящики с материалами, ящики с термоэлектрическими секциями и еще многое другое — использованное или теперь ненужное — всего этого уже не было, как не быта и огромного веса шлангов и провода, проложенных позади снаряда.

Все-таки продвижение вверх было значительно медленнее спуска. Вращение огромною винта снаружи придавало снаряду вид гигантского сверла. На этом самом трудном участке пути особенно проявилась огромная мощь моторов. Им надо было не только дробить породы, но и подминать потом землю под снарядом. Особые упоры выдвигались теперь из нижней части снаряда и утрамбовывали землю под огромным давлением до необходимой плотности, помогая в то же время всему снаряду подыматься вверх.

Медленно ползли сутки за сутками, не поспевая за мыслями и желаниями обитателей снаряда.

Но в каюте царило оживление. Веселое настроение друзей ничем не омрачалось. Они усердно работали, продолжая научные наблюдения, ведя записи в путевом журнале и научных дневниках.

Больше всего радовали регулярно получаемые с поверхности сводки о работе подземной электростанции. Она работала безотказно, и электроэнергия непрерывным могучим потоком вливалась из недр земных в общую сеть СССР.

Мареев взялся за разработку проекта новой, более крупной подземной установки и проекта регулярного подземного сообщения с ней. Брусков увлекся описанием их путешествия в недра Земли. Разговоры с поверхностью, с родными и друзьями, чередовались с радиомузыкой, шахматами.

Но все заливали непрерывные волны радости, возникавшие где-то в сердце и мягкими ударами разливавшиеся по всему существу: скоро… скоро…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});