История России ХХ - начала XXI века - Леонид Милов

С сентября 1937 г. в репрессивной политике обнаружилась новая тенденция. Началась кампания в печати против «буржуазного национализма». Многие из репрессированных в национальных регионах погибли по обвинениям в национализме и связанном с ним шпионаже, измене Родине. Репрессии были напрямую связаны с представлениями о враждебности к Союзу ССР окружающих государств. Идеи национального и государственного патриотизма, военно-государственного противостояния, которые стали все в большей мере определять советскую национальную политику, отодвинули на задний план традиционные схемы классовой борьбы и во многом обусловили жестокость репрессий против всех, кто был прямо или косвенно связан с государствами «враждебного окружения». Отношение к немцам и японцам — гражданам стран вероятного противника — было с вызывающей откровенностью выражено 12 апреля 1938 г. в издававшейся в Москве для распространения за рубежом газете «Journal de Moscou»: «Не будет ни в коем случае преувеличением, если сказать, что каждый японец, живущий за границей, является шпионом, так же как и каждый немецкий гражданин, живущий за границей, является агентом гестапо».

20 июля 1937 г. Политбюро ЦК постановило «дать немедля приказ по органам НКВД об аресте всех немцев, работающих на оборонных заводах». 30 июля подписан приказ, касавшийся уже советских граждан немецкой национальности. В августе появились аналогичные решения относительно поляков, а затем и корейцев, латышей, эстонцев, финнов, греков, китайцев, иранцев, румын. Под нож репрессий попали 30 938 советских граждан, ранее работавших на КитайскоВосточной железной дороге и вернувшихся в СССР после продажи дороги в 1935 г. В приказе НКВД от 20 сентября 1937 г. говорилось, что они «в подавляющем большинстве являются агентурой японской разведки». 23 октября издан приказ, в котором делался упор на то, что агентура иностранных разведок переходит границу под видом лиц, ищущих политического убежища, и предлагалось: «всех перебежчиков, независимо от мотивов и обстоятельств перехода на нашу территорию, немедленно арестовывать». Предавались суду и профессиональные революционеры, переходившие на территорию СССР. В результате выполнения названных приказов к 10 сентября 1938 г. были осуждены к расстрелу 172 830 человек, к разным мерам наказания — 46 912 человек.

Соображениями государственной безопасности были продиктованы и меры об «очищении» приграничной полосы от населения, этнически родственного народам сопредельных стран. Первые операции такого рода были проведены в 1929—1930 гг. Они коснулись небольшой части корейцев, поляков и финнов, живших в приграничных районах. С 1933 г. началось выселение неблагонадежных граждан из так называемых режимных городов, местностей и железнодорожных узлов (со временем их число достигло 340). С 1935 г. стала расширяться практика выселения из приграничной зоны шириной от 15 до 200 и даже (на Дальнем Востоке) — до 500 км. В апреле 1936 г. правительство СССР приняло решение о переселении из Украины в Казахстан 45 тыс. поляков и немцев. В 1937 г. из районов Дальнего Востока депортированы в Казахстан и Узбекистан 172 тыс. корейцев. С включением в СССР Западной Украины и Белоруссии, республик Прибалтики и Молдавской ССР политика депортаций получила дальнейшее развитие. За 1939—1941 гг. только на территории новых западных областей Украины и Белоруссии арестовано 134,5 тыс. бывших граждан польского государства и около 200 тыс. выслано.

Растущей подозрительностью в отношении всех, кто был прямо или косвенно связан с враждебными Советскому Союзу государствами, вызвана ликвидация многих культурно-образовательных и территориально-управленческих учреждений нацменьшинств. 1 декабря 1936 г. Оргбюро ЦК рассмотрело вопрос «О ликвидации национальных районов и сельсоветов». В обосновании решения указывалось, что «в ряде областей и краев искусственно созданы различные национальные районы и сельсоветы (немецкие, финские, корейские, болгарские и др.), существование которых не оправдывается национальным составом их населения. Более того, в результате специальной проверки выяснилось, что многие из этих районов были созданы врагами народа с вредительскими целями». В результате численность национальных районов и сельских Советов в стране существенно уменьшилась.

Средством избавления ВКП(б) от членов, замешанных в связях с оппозицией и «врагами народа», были «чистки партии». По решению XVI партийной конференции генеральная чистка партии прошла в 1929—1930 гг. (исключено 7,8% коммунистов). Еще одна чистка проводилась по постановлению объединенного пленума ЦК и ЦКК (январь 1933 г.). К середине 30-х гг. в стране насчитывалось 1,5 млн бывших членов партии.

Жесточайшие репрессии и чистки выросли по существу из идейных споров, возникших после смерти Ленина между сталинистами и оппозицией. Вместе с тем логика идеи «социализма в одной стране» уже в 1934 г. привела к осознанию, что победа мировой революции невозможна без опоры на наиболее многочисленный в СССР русский народ, его патриотизм и национальные традиции. Эта же логика повлекла выдвижение во власть нового слоя людей.

Согласно официальным данным, в процессе «обострения классовой борьбы» за уголовные и политические преступления в 1929 — 1934 гг. по делам ОГПУ — НКВД приговорены к смерти 39 899 человек, причем большинство (77,4%) приходилось на 1930 и 1931 годы — первые годы массовой коллективизации; в 1935 г. — 1229 человек, в 1936 — 1118. В последующие два года «большого террора» число репрессированных достигло своего пика. В 1937 г. — 353 074 приговоренных к расстрелу, в 1938-м — 328 618.

Жертвами массового террора становились не только руководители партийных, советских, хозяйственных, военных структур, но и многие рядовые члены партии, деятели науки и культуры, инженеры, рабочие, колхозники. Молотов, оправдывая репрессии, утверждал позднее: «Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны».

§ 6. НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

Годы первых пятилеток были временем кардинальных изменений в национальной политике Советского государства. Если национальную политику 20-х гг. расценивать как постоянную уступку «националам», то с началом 30-х гг. начинает меняться отношение к русским национальным чувствам и интересам. Этот поворот обнаружил себя в решении положить конец экспериментам с русской национальной письменностью. В январе 1930 г. Политбюро ЦК дало указание прекратить разработку вопроса о латинизации русского алфавита, рассматривавшейся ранее необходимым условием приобщения к «передовой» европейский культуре. 12 лет советской истории превращали этот проект в явный анахронизм.

Формально СССР уже назывался страной социалистической (значит, передовой) культуры, а латинизированный Запад — буржуазной (следовательно, отсталой). Вместе с тем победа мировой революции все далее отодвигалась за горизонт обозримого будущего, а объективные интересы СССР требовали знания единого межнационального языка от всех его граждан. Обстоятельствами исторического развития таким языком с давних пор становился русский, и власть проявила готовность признать эту роль языка вместе с кириллической основой его письменности. Латинизация стала представляться искусственной преградой, загораживающей нерусскому населению доступ к средству межнационального общения.

В октябре 1933 г. комиссия под руководством М. И. Калинина предложила заменить латинизированный алфавит у малочисленных народов СССР русским. В 1934 г. в только начавших создаваться школах для кетов и ительменов было решено ввести преподавание целиком на русском языке, в остальных школах народов Севера вводить его изучение со второго класса, и с третьего переводить на него обучение. Практически перевод на кириллицу письменности народов Севера (а позже и других) начался после выхода постановления Президиума ЦИК (июнь 1935 г.).

Показательным было также постановление Секретариата ЦК конца 1930 г., резко осуждавшее помещенные в «Правде» и «Известиях» фельетоны Демьяна Бедного, в которых в привычном дотоле духе огульно охаивались дореволюционная Россия как страна «рабски-ленивая, дикая, в хвосте у культурных Америк, Европ» и патриоты такой России с их якобы неизменно низменными чувствами. Предметом нападок фельетониста были К. Минин и Д. Пожарский, «исторических два казнокрада». Памятники таким патриотам предлагалось «взрывать динамитом» и вместе с прочим «историческим хламом» сметать с городских площадей. Бичевались «национальные черты» русских — «лень», «сидение на печке», «рабская, наследственно-дряблая природа». Фельетоны были осуждены как клевета на народ, развенчание СССР, русского пролетариата и как выражение троцкистских представлений о России.