Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

Эйдрин Веймин снова закрыл глаза, расхаживая, расхаживая, и снова расхаживая, в то время как дымящаяся лава ненависти, неудачи и отчаяния текла сквозь него.

* * *

— Это подтверждено, Ваше Высокопреосвященство, — мрачно сказал Валис Хиллкипер, граф Скалистого Холма. — У меня только что был посыльный с семафорной станции. Они повесили его сегодня утром.

— Пусть Бог и Архангелы встретят его, как своего, — пробормотал епископ-исполнитель Томис Шилейр, осеняя себя Скипетром Лангхорна.

На мгновение в роскошно обставленной комнате воцарилась тишина. Было так тихо, что они могли слышать отдаленные голоса города Валейна из-за стен роскошной резиденции графа. Скалистый Дом был скорее особняком, чем замком, хотя и был окружён двадцатифутовой стеной. Он также был достаточно большим и имел достаточно… незаметных входов и выходов, чтобы Шилейр чувствовал себя в достаточной безопасности, посещая его. Это было не так далеко и спокойно, как крошечный монастырь за пределами Серабора, где он был гостем Амилейна Гарната, законного епископа Ларчроса, но достаточно безопасно. Особенно теперь, когда Скалистый Холм, как и граф Штормовой Крепости и барон Ларчрос, незаметно увеличили численность своих собственных воинов.

«И, если честно, — подумал теперь Шилейр, — здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем в Сардоре».

На тренированном лице епископа-исполнителя не было и намёка на гримасу. Он и Марек Халинд, его секретарь и помощник, почти месяц были «гостями» у Мейлвина Норкросса, епископа Баркора, прежде чем перебрались в Ларчрос. Норкросс был одним из старших священнослужителей, поклявшихся в повиновении «Церкви Черис», чтобы сохранить свой престол, и он предложил, казалось, самый многообещающий порт во время шторма, когда Шилейр бежал из Менчира. Однако в этом случае дворец Норкросса в Сардоре, столице баронства Баркор, оказался менее подходящим, чем он надеялся.

Тот факт, что Норкросс поклялся подчиняться и следовать указаниям «архиепископа Клейрманта», не беспокоил ни его, ни Шилейра, поскольку никто не мог дать настоящую присягу тому, кто был отлучён Церковью. А Шилейр был уверен в лояльности Норкросса законной Церкви. Его возмущение и гнев по поводу ереси «Церкви Черис», безусловно, казались искренними, даже если епископ, который официально присягнул на верность этой церкви, должен был быть осторожен в том, где он позволял им проявляться. И, по крайней мере, епископ Баркора был слишком втянут во всё это, чтобы отступить. Но это не сделало Шилейра счастливее от мысли, что его безопасность зависела от барона Баркора.

Он пришёл к выводу, что сэр Жер Самирс, нынешний барон, гораздо лучше умел бахвалиться и обещать, чем действовать. Его попытки увеличить число своих личных оруженосцев были жалкими по сравнению с усилиями таких людей, как Скалистый Холм и барон Ларчрос, и он был гораздо более склонен давать экстравагантные гарантии в частных беседах, чем идти на малейший риск, чтобы эти гарантии осуществились. На самом деле Шилейр пришёл к выводу, что, несмотря на всю несомненную ненависть Баркора к сэру Корину Гарвею и членам Регентского Совета, он был слишком робок, чтобы сделать что-то, что могло бы привлечь к себе внимание. Он был вполне готов поговорить, даже вкладывать солидные суммы денег в сторону сопротивления, но не рисковал открыться.

«Он прикрывает свою задницу, вот что он делает, — холодно подумал Шилейр. — Если мы победим — когда мы победим — он напомнит всем нам, что был на нашей стороне с самого начала, и будет ожидать свою долю награды Матери-Церкви для её верных сыновей. И если случится так, что мы не победим, он снова спрячется и сделает вид, что ничего об этом не знает. Что он не причём! Ведь он всегда был честным и верным подданным принца Дейвина! Тем, кто и не мечтал бросить вызов законным приказам регентов Дейвина! А что касается церковных дел, то он уж точно не компетентен, чтобы делать такие суждения! Кто он такой, чтобы ставить свой суд выше утвержденного и рукоположенного архиепископа, сидящего в Менчире? Такая мысль никогда не приходила ему в голову».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мысль о Баркоре оставила дурной привкус во рту у епископа-исполнителя, а ему не нужно было больше дурных привкусов, помимо новостей из Скалистого Холма. Он решительно отбросил отсутствующего барона на задний план и стал рассматривать мужчин, сидевших с ним за столом.

Скалистый Холм, как их хозяин и старший аристократ их стратегического совета, сидел во главе стола. К ним присоединились граф Штормовой Крепости и барон Ларчрос, также присутствовали епископ Амилейн и капеллан Ларчроса, отец Эйрвейн Яир. Брайан Селкир, граф Глубокой Впадины, и сэр Адулфо Линкин, герцог Чёрной Воды, к сожалению, не смогли присутствовать, что и было настоящей причиной, по которой Халинд делал заметки. Это было не то же самое, как если бы они присутствовали на самом деле, но, по крайней мере, это позволило бы им быть в курсе любых решений, которые были фактически приняты сегодня.

И, нравилось им это или нет, на самом деле это был единственный способ поддерживать координацию. Никто из них не горел желанием зафиксировать свои планы и надежды на бумаге, даже с помощью самого надёжного шифра, который только могла придумать Мать-Церковь, и всё же полагаться на письменные сообщения было менее рискованно, чем, если бы все участники их комплота собрались в одном месте и «засветили» себя перед информаторами, которых Каменная Наковальня и его сын, несомненно, уже расставили на местах. Если уж на то пошло, граф Разделённого Ветра разместил тридцать своих «конных констеблей» здесь, в самой Валейне. Они не получали особого содействия от подданных Скалистого Холма, которые были настолько замкнутыми и упрямо преданными своему графу, насколько кто-либо мог просить, но просто скрыть постоянно растущее число оруженосцев Скалистого Холма было проблемой. На данный момент он распределил их по полудюжине поместий, разбросанных по внутренним землям его графства, где, как он надеялся, никто не догадается, что каждая группа составляет лишь небольшую часть общей силы, которую он собирает. Однако было легче спрятать несколько десятков или даже несколько сотен бойцов в сельской местности, чем скрыть приезды и отъезды крупных феодалов.

— Были ли какие-либо признаки беспорядков в Менчире после казни отца Эйдрина, милорд? — спросила Шилейр, глядя через стол на Скалистого Холма.

— Ни одного, Ваше Высокопреосвященство, — решительно ответил высокий, крепко сложенный граф.

— Это не обязательно означает, что их не было, Ваше Высокопреосвященство, — застенчиво заметил Марек Халинд, отрываясь от своих записей. Секретарь Шилейра был близок с Веймином, и в его глазах горел упрямый огонёк. — Это пришло через официальный семафор, — напомнил он своему начальнику. — Вы же не думаете, что Каменная Наковальня, или Гарвей, или — особенно — Гейрлинг признаются в чём-то подобном в официальном коммюнике, не так ли?

— Мне хотелось бы думать, что вы правы, отец Марек, — сказал Скалистый Холм прежде, чем Шилейр успел ответить. Секретарь посмотрел на него, и граф пожал плечами. — Сообщение не было отправлено для всеобщего распространения, отче, — почти мягко объяснил он. — Оно было отправлено мне для информации, как члену Регентского Совета, и в нём особо сообщалось, что после казни в столице всё было спокойно.

Лицо Халинда напряглось, и Шилейр почувствовал, что и его собственное пытается сделать то же самое.

— Итак, — сказал граф Штормовой Крепости через мгновение. — Похоже, им удалось переломить ситуацию, по крайней мере, в Менчире.

— Боюсь, что так оно и есть, — подтвердил Скалистый Холм. Он был единственным членом Регентского Совета, который был активным участником сопротивления, и все остальные внимательно следили за выражением его лица.

— Я не думаю, что Каменная Наковальня и Тартарян действительно доверяют мне, — начал он, — и я знаю, что этот ублюдок Гарвей и его жополиз Дойл мне не доверяют. С другой стороны, если бы у них были какие-то конкретные улики против меня, они бы уже действовали в соответствии с ними. И что бы мы там не говорили, Каменная Наковальня и Тартарян скрупулёзны в том, чтобы полностью информировать всех членов Совета, когда мы не можем лично находиться в Менчире. — Он поморщился. — У них нет особого выбора, учитывая условия их полномочий в соответствии с грантом Парламента, но я должен признать, что они были более откровенны в своих отчётах, чем я ожидал. Из-за этого я почти уверен, что они не лгут и даже не искажают свой взгляд на ситуацию, когда говорят, что арест отца Эйдрина и его сообщников, похоже, сломил хребет любому эффективному сопротивлению в самом Менчире.