Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

тихо сказал он.

Женщина помолчала; она не хотела разрушать иллюзий сына и в то же время понимала, что необходимо открыть ему глаза на реальное положение вещей – прежде чем его убьют.

– Посмотри вокруг. Помнишь, я рассказывала тебе, что сюда приходят граждане Рима, чтобы утверждать назначения сената, избирать трибунов, квесторов, даже преторов? Голосование тайное, и римляне воспринимают его всерьез, хотя раз за разом избираются одни и те же люди из определенных семей. Отклонения от данного правила случаются нечасто. Кажется, что все делается честно, но жителей Рима просто не интересуют прочие претенденты на высшие должности в государстве. Считается, что подобной чести заслуживают лишь выходцы из сенаторских фамилий. У них есть средства, чтобы заставить голосовать за себя свободных простолюдинов. Поразительно, что очень немногие из сенаторов стараются честно и бескорыстно служить Риму и его гражданам.

Сервилия указала на сенатскую курию:

– В этом здании появлялись великие люди, которые своими деяниями облагодетельствовали город и государство. Однако подавляющее большинство сенаторов страдает полным упадком сил, как физических, так и духовных. Авторитет сената они используют для личного обогащения и роста собственного влияния. Неприятный, но очевидный факт, простая реальность. Сенат – не зло и не благо, а сплав этих качеств, как и всё, созданное руками людей.

Слушая слова матери, Брут внимательно смотрел на нее. Сервилия старалась казаться сторонним, равнодушным наблюдателем, выносящим объективные суждения, но это не всегда ей удавалось. Когда она говорила о продажных сенаторах, от цинизма не оставалось и следа, и в ее голосе явственно звучало презрение. Не в первый раз Брут подумал о том, что его мать – очень непростая женщина.

– Я тебя понимаю. Когда я познакомился с Марием, он показался мне богом, потому что стоял выше мелочных забот. Мне часто встречались люди, целиком погруженные в свое ремесло или должностные обязанности, а он думал обо всем Риме, его будущем. Он рисковал всем, что у него было, чтобы свалить Суллу, и правильно делал! Когда Марий погиб, Сулла воссел в Риме подобно царю.

Сервилия быстро посмотрела вокруг – не слышал ли кто-нибудь? Потом тихо произнесла:

– Никогда не называй эти имена так громко на людях, Марк. Может, они и покойники, но раны еще кровоточат, а убийцу Суллы так и не нашли. Я рада, что ты знал Мария. Он никогда не бывал в моем доме, однако даже враги уважали его, мне это известно. Жаль, что такие люди рождаются нечасто. – Она переменила тон, решив уйти от серьезной и опасной темы. – Теперь идем, пока сплетники не заинтересовались, о чем мы беседуем. Хочу подняться на холм, к храму Юпитера. После гражданской войны Сулла его восстановил. Ты знаешь, он приказал привезти колонны из Греции, из разрушенного храма Зевса… Там мы совершим жертвоприношение.

– В храме Суллы? – удивился Брут.

– У мертвецов не бывает храмов. Он принадлежит Риму или, если хочешь, самому богу. Люди просто стремятся оставить что-нибудь после себя. Возможно, именно поэтому я их люблю.

Брут взглянул на мать, снова ощутив, что, в отличие от него, она прожила много жизней.

– Ты хочешь, чтобы я получил назначение в легион? – спросил он.

Сервилия улыбнулась:

– Это будет правильно. И я помогу тебе. Какой смысл в благосклонности других людей, если ею не пользоваться? Ты можешь всю жизнь оставаться центурионом, обойденный вниманием начальства, и закончишь свои дни на клочке земли в недавно завоеванной провинции, причем спать будешь в обнимку с мечом. Бери то, что я могу предложить. Мне приятно помочь сыну, который еще не видел от матери заботы и поддержки. Понимаешь, я в долгу перед тобой, а я всегда плачу свои долги.

– Что ты задумала? – спросил Брут.

– Ага, интерес просыпается? Отлично. Очень хорошо, что у моего сына есть амбиции. Давай порассуждаем. Тебе едва исполнилось девятнадцать, поэтому о должности жреца говорить рановато. Значит, военная карьера. Помпей заставит своих друзей голосовать так, как угодно мне. Он мой старый друг. И Красс ко мне благосклонен, мы давно знакомы. Привлечем и Цинну. Он… он сейчас ближе мне, чем остальные.

Брут всплеснул руками от неожиданности:

– Цинна, отец Корнелии? Я думал, он старик!

Сервилия мягко, чувственно рассмеялась:

– Порой совсем нет.

Брут зарделся от смущения. Как он посмотрит Корнелии в глаза, когда в следующий раз встретится с ней?

Не обращая внимания на реакцию сына, Сервилия продолжала:

– С их помощью ты станешь командовать тысячью воинов в любом из четырех легионов, в которые будут производиться назначения. Что скажешь?

Брут онемел от изумления. Предложение матери потрясло его, но он говорил себе, что пора перестать удивляться каждому откровению Сервилии. Во многих отношениях она была необычной женщиной, особенно как мать.

Внезапно молодого центуриона поразила одна мысль. Он остановился. Сервилия посмотрела на него, вопросительно подняв брови.

– Как насчет старого легиона Мария?

Сервилия нахмурилась:

– С Перворожденным покончено. Даже если возродить легион, уцелела всего горстка ветеранов. Подумай, что говоришь, Марк. Все друзья Суллы возьмут тебя на прицел. Ты и года не проживешь.

Брут заколебался. Он должен спросить, иначе всю жизнь будет жалеть, что упустил эту возможность.

– Но это возможно? Если я готов рискнуть, смогут ли люди, которых ты называла, провести решение о возрождении легиона?

Сервилия пожала плечами. Еще один зевака остановился, привлеченный внешностью этой женщины. Брут положил ладонь на рукоять меча, и прохожий поспешно зашагал прочь.

– Если я попрошу, смогут, но Перворожденный – в опале. Мария объявили врагом государства. Кто согласится сражаться под его именем? Нет, исключено…

– Я этого хочу. Только название и право набирать и обучать новых солдат. Я хочу этого больше всего на свете.

Сервилия пристально вглядывалась в его глаза:

– Ты уверен?

– Красс, Цинна и Помпей помогут? – настойчиво спросил Брут.

Она улыбалась и думала о том, что этот молодой человек заставляет ее переживать то гнев, то замешательство, то гордость за него. Такому трудно отказать.

– Я использую все свои связи. Ради сына я заставлю их возродить Перворожденный.

Брут обнял мать, и она со смехом обвила его шею руками. Оба были счастливы.

– Если ты замыслил вернуть легион из небытия, потребуются огромные деньги, – сказала Сервилия, отстраняясь от сына. – Я познакомлю вас с Крассом… Не знаю человека богаче его, если таковой вообще существует. Но он не глуп. Тебе предстоит убедить Красса, что в обмен на свое золото он что-то получит.

– Я подумаю, – пообещал Брут, оглядываясь на здание сената, оставшееся у них за спиной.

В период службы на «Ястребе» Юлий не раз сетовал на невысокую скорость галеры. Сейчас он благословлял