Ненавижу магов - Мария Игоревна Власова

– бормочу, опираясь на него и стараясь прийти в себя.

Он снял свою куртку и усадил меня сверху, поджег кучу листьев неподалеку, чтобы не замерзла. Протянула ему мазь, у меня все равно сейчас не получится самой намазать спину во всей этой одежде. Расстегнула и сняла куртку, но свитер и рубашку оставила, чтобы не околеть. Поежилась от холода, когда Вальтер задрал рубашку со свитером и принялся размазывать крем тёплыми руками. Непривычно, оттого что подставляю ему свою спину, я даже целителю стеснялась ее показать когда-то. Вспомнила, как залечивала его раны на спине и впервые увидела вторую надпись брачной метки.

– Вальтер, – слегка нерешительно зову его, не решаясь сразу напрямую сказать.

– Если бы время на самом деле не поджимало, я бы и правда взял повозку, – зачем-то говорит он, поняв меня явно не так.

– Я знаю, – соглашаюсь слегка рассеянно, – но я хотела попросить тебя кое-что сделать.

– Что?

– Коснись Брачной метки на моей спине, – прошу, понимая, как это странно звучит.

– Зачем? – задает он вопрос, которого я и боялась.

– Просто, – мнусь в нерешительности и понимаю, что не знаю, как объяснить ему свою странную просьбу, – сделай это и все.

Вальтер не ответил, но массажировать, размазывая мазь, перестал. Его пальцы коснулись спины чуть выше, и я затаила дыхание, прислушиваясь к его реакции. Тишина давила на нервы, где-то вдали скрипнула ветка, и я дернулась вперед, отстраняясь от мужа. Почему-то стало не по себе, на мгновение возникла мысль, что он увидел на моей спине такую же вторую надпись, как и я на него. Вот что маг сделает, если узнает, что я тоже ведьма? Точно не знаю, но думаю, вряд ли обрадуется, только упрочится в своём желании избавиться от нашей связи.

– И что там? – не выдерживаю его молчания и слегка оборачиваюсь назад.

Мазь подействовала, боль начала проходить, но вряд ли меня это волновало больше, чем странное выражение лица мужа. У меня даже дыхание перехватило, никогда не видела его таким растерянным.

– Ничего, – отозвался он, опуская мой свитер и рубашку и поднимаясь на ноги, давая понять, что привал закончен.

И как поверить, что там действительно было это «ничего»? Да всё его поведение говорит об обратном. Надеваю куртку, слегка кашляя от холода. Вальтер сажает на лошадь первой, ощущения от возвращения к этой адской пытке не самые приятные. Он надевает, но не застегивает поднятую с земли куртку и быстро садится позади. Мысленно жалею, что вообще предложила сделать что-то подобное, а ещё ужасно нервничаю, не зная, что он такого прочитал на моей спине, что ведет себя теперь так. Он берет повод в одну руку, второй заставляет откинуться на него, почти что лечь. Теперь понятно, почему он куртку не застегнул: чтобы мне теплее было. Остальной путь мы проделали в молчании, во время которого я пыталась сильно не нервничать. Солнце уже садилось, когда мы подъехали к моему дому на окраине деревни. Никогда ещё такое отдаление от остальной деревни меня не радовало.

– Твой дом? – наконец спросил муж, оглядывая наше хозяйство.

В ответ решила промолчать, я уже не была уверена, что могу называть это место домом. После поездки все мышцы болят, но спина хотя бы не так сильно. Сама слезть с лошади я бы не смогла, но мне и не дали. Маг снял и даже хотел подхватить на руки, но я отказалась.

– Все в порядке, я сама могу идти, – соврала без зазрения совести, тайно радуясь, что заборчик не далеко, могу на него опереться.

За забором на улице никого не оказалось, только в доме горит свет. Гараж закрыт, куры гуляют, вместо того чтобы в курятнике сидеть, перед домом разбросаны игрушки, корыто для коров превратилось в ледяной бассейн для лодочек из бумаги. Такое чувство, что за четыре года с такими хозяевами жизнь покинула наше подворье. Вздохнула тяжело, гараж закрыт, значит, папа или у соседей, или спит пьяный дома. Чувствую себя подростком, поздно ночью вернувшимся с гулянки, вроде как рада оказаться дома, но очень боюсь реакции родителей на свое появление. Тяну с заходом в дом, сразу отправляю лошадь в сарай. Коровы все живы и здоровы, что само по себе удивительно, но в сарае грязь, и я по старой памяти непроизвольно тянусь к метле с лопатой, дабы убраться. Боль и стыд перед магом не дают старым привычкам мной овладеть. Вряд ли он рад оттого, что его жена почти половину своей жизни провела, убирая навоз и выполняя тяжелую домашнюю работу. Стоит нам отойти от сарая, как задняя дверь открывается, и на улицу выбегает ребёнок. Мальчик с темными волосами и зелеными глазами, такой же милый, как я его помню, мой маленький братик. Он бежит по снегу, пока не падает лицом вниз и не начинает плакать. Со стороны это выглядит чуть комично, подхожу к нему, хочу поднять, но вспоминаю слова матери и остаюсь стоять рядом. Его поднимает Вальтер и даже отряхивает от снега, правда затем очень грозно говорит, что нельзя бегать, не смотря под ноги, от чего Ерик снова заливается слезами и убегает, но уже в дом. На моем лице на мгновение появляется улыбка, когда представляю, что Вальтер так нашего сына отчитывает. Улыбка почти сразу же тает под весом реальности и злым взглядом матери на пороге дома.

Часть 30. Родственники

Вальтер Она притихла, съёжилась и будто уменьшилась, из глаз исчез блеск. Она никогда не говорила о своих родителях, упоминала лишь сестёр, кажется, я знаю почему. Старая женщина идет к нам медленно и надменно, мальчик прячется за ее спиной. Кто он? Когда я его впервые увидел, сердце екнуло, он так похож на Пенелопу, только глаза другие. Сжимает дрожащими ручками платье матери, но почтительно, на расстоянии, словно и ее боится тоже. Пенелопа совсем на мать не похожа, ни внешне, ни характером, эта женщина привыкла всеми управлять, но самое странное: мне кажется, я где-то ее видел. Седые волосы, заплетенные в длинную косу, пронзительные зеленые глаза, лицо, покрытое морщинами. Сколько ей лет, выглядит скорее бабушкой, чем матерью Пенелопы, тем более для матери мальчишки.

Она прямо в домашней обуви ступает на снег и проходит несколько шагов.

– Мама? Кто там? – слышен женский голос из дома, и мальчик отпускает женщину и убегает в дом.

– Что,