Шепот под землей - Бен Ааронович

кивнул Хьюбер, – это там, дальше.

На одном из многочисленных шкафчиков серого металла висел дешевый замок. Я сбил его при помощи резца, который прихватил из ближайшего «рабочего отсека». Хьюбер поморщился, когда замок с глухим стуком упал на пол, но, похоже, его больше волновала сохранность резца, нежели шкафа. Натянув резиновые перчатки, я принялся исследовать содержимое. Обнаружил две коробки карандашей, набор кистей в футляре (половины не хватало), небольшую книжку «Глаз в пирамиде»[14] в мягкой обложке с ценником из «Оксфэма»[15] и путеводитель по городу. Туда была вложена рекламная брошюрка о выставке художника по имени Райан Кэрролл, в галерее «Тейт Модерн». Она служила закладкой на соответствующей странице, и «Тейт Модерн» в Саутворке была обведена в кружок карандашом.

Значит, он точно туда собирался, подумал я. А торжественное открытие выставки как раз завтра. Я записал данные, сложил в пакет и промаркировал все, что нашел в шкафу, опечатал его изолентой, оставил мистеру Хьюберу визитку и двинул домой.

Счистив с лобового стекла трехсантиметровый слой снега, я сел за руль и двадцать минут спустя наконец поставил свой «Форд» в гараж, где стихия ему больше не грозила. Потом, набравшись храбрости, форсировал обледенелую лестницу, которая вела на второй этаж бывшего каретного сарая. Там, в моем логове, стоит телевизор, хорошая стереосистема, ноутбук и прочие атрибуты двадцать первого века, олицетворяющие связь с внешним миром. Это оттого, что сам особняк Безумство полон тайных защитных сил (не мои слова), которые могут ослабеть, если протянуть внутрь нормальные современные провода. Вайфай я предлагать не стал, потому что сам не очень дружу с информационной безопасностью. И потом, хотелось иметь какой-то угол лично для себя.

Первым делом я включил масляный обогреватель, который нашел однажды на цокольном этаже особняка, когда от старого, электрического, три раза подряд выбило пробки на его допотопном щитке. Потом проверил запас вкусняшек в шкафу и отметил, что пора его пополнить. А еще пора либо вымыть свой мини-холодильник, либо плюнуть уже и признать его биологически опасным объектом. Но когда все же нашелся кофе и пол-упаковки печенек – «Маркс и Спенсер», со вкусом натуральных печенек, я решил сперва разобраться с документами, а потом уж наведаться к Молли на кухню.

Следующие два часа я оформлял показания мистера Хьюбера, попутно отмечая, что резкая смена тематики в работах Джеймса Галлахера может говорить о вероятных изменениях его личности. Потом, чтобы немного взбодриться, решил погуглить Райана Кэрролла и выяснить, чем таким необычным он заинтересовал погибшего американца. Информации нашлось немного: родился и вырос в Ирландии, до недавнего времени жил и работал в Дублине. Известен главным образом благодаря своей инсталляции в виде фермерских домов из деталей лего в четверть натуральной величины. Крыши у них из библиотечных томов классической ирландской литературы, покрытых сверху слоем конского навоза. Для раннего Джеймса Галлахера недостаточно слащаво, для позднего не хватает извращенности. В онлайн-журналах нашлось несколько обзоров выставок Кэрролла, все за последние два месяца. И даже одно интервью, в котором он утверждал, что промышленную революцию важно воспринимать как раскол между человеком – высокодуховной личностью и человеком – грубым потребителем. Родившись в Ирландии, собственными глазами увидев и расцвет, и последующее угасание феноменального «кельтского тигра»[16], Райан Кэррол имеет совершенно уникальный взгляд на разобщение человека и машины. Так, по крайней мере, он сам считает. Новая же работа должна, по его замыслу, пошатнуть взгляды общества на взаимодействие людей и машин.

– Мы и есть машины, – сказал он в интервью, – мы перерабатываем еду в дерьмо. И создали другие машины, которые помогают нам повышать производительность труда: перерабатывать еще больше еды в большее количество дерьма.

У меня сложилось впечатление, что на этого Кэрролла было бы любопытно посмотреть, но лучше не во время еды. Я не знал, насколько важно, что студент художественного колледжа собирался посетить художественную выставку, но на всякий случай внес эту информацию в отчет. Золотое правило современной полиции гласит: фиксируй все, мало ли что пригодится. Сивелл – хотя скорее Стефанопулос – просмотрит отчет и решит, что с этим делать дальше.

Я позвонил в Белгравию, в отдел обработки данных, который отвечает за ввод информации в систему, и сказал, что направляю показания свидетеля по электронной почте. Они сказали, что это, конечно, хорошо, но им нужны правильно оформленные оригиналы, и как можно скорее. А еще напомнили, что, если Безумство не располагает безопасным хранилищем вещдоков, я должен немедленно передать ответственному за улики все, что нашел в шкафу Джеймса Галлахера.

– Не волнуйтесь, хранилище у нас есть, – заверил я. – И весьма надежное.

Еще полчаса я корпел над бланками, а потом наконец отправил все это в Белгравию. Как раз в этот момент позвонила Лесли – напомнить, что мы сегодня должны побеседовать с предполагаемым Крокодильчиком. Найтингейл уехал в Хенли еще утром, когда стало ясно, что я занят и вернусь нескоро.

Съездил, называется, к Беверли. Теперь в этом году уже не увидимся.

Лесли поинтересовалась, ждать ли сегодня Найтингейла.

– Нет, – ответил я, – не в его правилах рулить в такую погоду.

Мы встретились у служебной лестницы, притулившейся сбоку в передней части особняка, и Лесли спустилась со мной в подвал, где у нас было специальное секретное хранилище и по совместительству оружейный склад. После того как я весьма эмоционально пообщался с Безликим на крыше дома в Сохо, Найтингейл на пару с Кэффри, нашим знакомым бывшим десантником, целую неделю развлекались вывозом оружия и боеприпасов, которые лежали и ветшали здесь шестьдесят лет с хвостиком. А веселее всего было, когда я случайно открыл ящик с осколочными гранатами, который валялся в луже аж с 1946 года, и Кэффри рявкнул мне медленно отойти в сторону, и голос у него был на пару октав выше обычного. Пришлось вызывать парочку взрывотехников, чтобы они забрали этот ящик и увезли подальше. Мы с Лесли наблюдали за ними из кафе в сквере по другую сторону улицы.

Все вооружение, которое Кэффри счел пригодным для использования, привели в порядок и сложили на новенькие стеллажи вдоль одной стены и на металлические полки вдоль другой. Именно они предназначались для хранения вещдоков. Я выписал перечень всего, что принес, на листе бумаги, зажатом в планшет, и мы с Лесли свалили в Барбикан.

5. Барбикан

После Второй мировой войны от английского магического сообщества почти ничего не осталось. Только раненый Найтингейл и еще несколько магов, слишком старых или недостаточно хороших, чтобы полечь в последней отчаянной битве в лесах под Эттерсбергом. Я