Правда о привидениях - Эдуард Веркин

Катька предъявила забинтованную ногу.

– Не болит? – спросил я.

Катька прислушалась к своим ощущениям и покачала головой.

– Чешется, – сказала она. – А почесать нельзя.

– Покажи ногу, – попросил я.

– Мама не велела развязывать.

– Мама уехала, – сказал я. – Теперь я тут главный. Давай ногу разбинтовывай, а то в лоб тресну!

– Не буду! – заупрямилась Катька. – Не буду!

Катька уперлась, и я прибегнул к хитрости.

– А знаешь, почему ты не хочешь ногу развязывать? – спросил я. – Потому что у тебя там гангрена!

Слово «гангрена» я произнес страшным голосом, чтобы Катька поняла, что с гангреной не шутят.

Катька скисла.

– Скажу тебе даже так, – продолжал я. – У тебя там не простая гангрена, у тебя там газовая гангрена!

– Хватит, – Катька начала гладить свою ногу. – Мне мама не велела разматывать.

– Ну, смотри, – сказал я равнодушно. – Тебе жить...

И вышел.

Я думал, что Катька сейчас же выскочит за мной и попросит, чтобы я с ней посидел, но Катька не выскочила.

Полчаса я бродил по второму этажу, а потом решил обследовать чердак. Пока родаков нету.

Лестница на чердак обнаружилась в гараже. Люк был закрыт на замок, а ключ, как водилось в нашей стране повсеместно, висел рядом на гвоздике. Я поднялся по лестнице, открыл люк и огляделся. Чердак был пуст, совсем как подвал. Отбросив крышку, я выбрался наверх.

Дохлых комаров на чердаке не обнаружилось. Из дохлятины я нашел одну высохшую и почти мумифицированную летучую мышь, сначала я хотел взять ее с собой на память и привесить в своей комнате или Катьке подбросить, но потом подумал, что мышь наверняка заразная. С каким-нибудь мышиным бешенством. Я обошел весь чердак. Ничего интересного. Везде пыль в полпальца толщиной, если упасть, вполне можно задохнуться.

Я уже собрался спускаться вниз, как вдруг... Вдруг у меня возникло ощущение, что я на чердаке не один. Я хотел резко повернуться и посмотреть, но не стал. Мне вспомнился старый триллер, в котором один негр рассказывал другому, что если вам кажется, что у вас за спиной кто-то есть, – никогда не оборачивайтесь. Как только вы обернетесь, то, чего вы боялись, сразу же окажется перед вами. И нападет.

Поэтому я не стал оборачиваться. Я замер и сделал вид, что внимательно разглядываю пыль на своих ботинках. Ощущение постороннего присутствия усилилось. Мне даже начало казаться, что я чувствую на затылке теплое тяжелое дыхание, будто у меня за спиной прятался большой и мощный зверь.

Руки у меня затряслись, и, чтобы успокоиться, я стал перевязывать шнурки и делал это медленно. Я перевязывал шнурки, а что-то дышало мне в шею.

Завязав шнурки косым бантиком, я стал медленно, не делая резких движений, подниматься. Выпрямившись во весь рост, я оглянулся. Никого. Показалось. Тогда я быстро прошел к люку, спустился вниз и закрыл замок.

Я вышел на улицу и на всякий случай обошел вокруг дома. Все было в порядке. Мне хотелось взять да и свалить из дома в село или на речку, но я должен был караулить Катьку, пока не приедет мать.

Караулить Катьку мне не очень хотелось, но делать было нечего, я злобно плюнул и вернулся в дом.

Едва я вернулся в гостиную, как сразу увидел сестру. Она сидела на синем ковре, и вокруг нее вился бинт. Катька мелко тряслась и куталась в плед.

– Ну, что у тебя? – спросил я.

Катька не ответила.

– Что опять? – я подошел ближе. – Занозу посадила?

– Гангрена, – всхлипнула Катька.

– Чего? – усмехнулся я.

– Гангрена.

Катька приподняла плед.

Царапина на ноге побелела и вспухла. Теперь это была уже не царапина, а целый рубец. Будто Катьку полоснули ножом.

– Холодно, – сказала Катька. – Мне холодно...

Я взял телефон и позвонил в местную справочную. Узнал телефон фельдшерского пункта. Дежурная сказала, что сейчас врача нет, но я могу оставить координаты, и завтра с утра доктор зайдет обязательно.

Я набрал по всему дому одеял и отнес их в комнату Катьки. Сразу двумя накрыл сестру, а на остальных устроился сам.

Ночь прошла спокойно. Катьку перестала бить дрожь, и она проспала до утра.

Утром погода испортилась. В небе прохудились какие-то трубы, и полил сильный дождь. Иногда даже что-то сверкало, но грома слышно не было. Я сидел перед окном и ждал.

В десять часов приехал врач. Он вошел в гостиную, сложил зонтик и снял галоши. Я в первый раз в жизни видел настоящие галоши, я даже не знал, что они еще существуют, галоши привели меня в восхищение, и я решил рассмотреть их потом получше.

– Дождь... – сказал доктор и оглядел нашу гостиную, не удивлюсь, если он искал камин, чтобы погреть у него ноги. – Погода как взбесилась...

– Тут всегда так? – спросил я.

– Не всегда... – доктор сунул мне в руки свой макинтош. – Не всегда...

Врач был старый, похожий на писателя Чехова, только не в пенсне, а в очках. Он вопросительно посмотрел на меня, я кивнул на второй этаж. Доктор вздохнул и стал подниматься по лестнице.

– Родители где? – спросил доктор.

– Нету, – сказал я. – Нас бросили еще в младенчестве...

Доктор посмотрел на меня как на придурка.

– Да нет, – поправился я. – Это я шучу. Они вынуждены были отъехать по делам службы.

– Ясно, – равнодушно сказал доктор. – Бывает...

– Может, вы чаю хотите?

– Хочу.

Я проводил доктора до комнаты Катьки. Он вошел, устало опустился на стул и стал мерить себе пульс. Я сбегал в кладовку, взял банку саморазогревающегося чая, сдернул клапан, вылил чай в чашку. Поднялся наверх.

Доктор все еще слушал пульс.

– Восемьдесят... – он убрал руку с запястья, взял чашку. – Одышка, однако... Спасибо за чай... Ну-с, где наша молодая леди?

Я указал пальцем на Катьку. Доктор улыбнулся и подсел к ней на кровать.

– Что тут у вас? – доктор пощекотал Катьку за пятку.

Катька тихонечко хихикнула.

– Она ногу оцарапала, – стал объяснять я. – А руки никогда не моет, грязь под ногтями. Вот, видимо, инфекцию и занесла – воспалилось все. Может, ей укол от столбняка сделать?

– Себе укол сделай! – огрызнулась Катька.

– Сделаем, если надо... – мурлыкал доктор. – Все сделаем... И укол, и все, что надо... А ну-ка, покажи ножку.

Катька выставила из-под пледа ногу. Нога была забинтована и походила на белый кокон.

– Давай посмотрим... – доктор стал осторожно разматывать бинт.

Я обошел доктора сбоку, чтобы видеть получше.

Он аккуратно сматывал бинт, и я подумал, что, вероятно, в сельской больнице дефицит всего, даже бинтов, и у доктора выработалась привычка экономить.

Бинт был снят.

Нога у Катьки еще больше побелела, но припухлость не увеличилась. Доктор как-то нехорошо покривился и потрогал Катькину ногу пальцем.

– Болит? – спросил он. – Вот здесь болит?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});