Русская любовь. Секс по-русски - Фердинанд Фингер

При прощании девочки страстно расцеловали нас, как давних друзей. Огромной гребчихе даже пришлось встать на колени, чтобы поцеловать меня, малыша, в губы, ростом-то я всего 164 см. Из-за моего роста я никогда не расстраивался, помня, что «мал золотник, да дорог» и что «маленькое дерево в сук растет». Вот так и прошла эта незабываемая ночь в Москве 15 июня 1957-го года. Добавлю, что наша четверка была неисправима. Ребята в благодарность за мою замечательную идею перетасовали девочек между каждым из нас, чем чувихи были очень довольны. Зачем искать чуваков на «Бродвее», когда вот они, под рукой, целых пятеро? Гулять так гулять. Никто замуж не спешил. Семья пока была ни к чему. Я уже тогда понимал, что молодость проходит очень быстро. Я же начитался в мои 15 лет в «Диалогах» Сократа и Платона об этом. А что сказали древние, всегда было для меня непререкаемо. Конечно, в старости можно все это повторить, если не женат. В Европе полно домов с красными фонарями, где за 50 евро получишь «эрзац» секса. Но там нет магазинов, откуда ворованные продукты вдруг залетят на твой стол. А ведь известно, что «запретный плод сладок». Это будет только за деньги и при абсолютном отсутствии симпатий. А зачем это без молодости нужно? Пошли вы все к чертовой матери, эти покупные соблазны.

Глава VI Седа

Прошло полтора месяца, и мы все, пятеро друзей, стали просто неузнаваемы. Обросли жирком, накопили силы. Хорошие качественные продукты сделали свое дело. Наши подружки были просто счастливы. Они получили от нас все то, чем могли бы быть очень довольны. Могли быть только возмущены тем, что мы их оставили и на звонки их не отвечали. Однажды я пошел погулять, и случилось чудо. Я без всяких трудов познакомился с девушкой. Она работала продавщицей в магазине «Армения» на углу «Бродвея» и площади Пушкина. Я туда зашел случайно. За прилавком с армянскими колбасами, сыром, вином и прочей снедью стояла чувиха.

Я подошел к ней, и мы разговорились. В процессе разговора я заметил, что симпатичен ей. Ее звали, как она представилась, Седа. Фамилия и отчество были армянскими. Черные густые волосы обрамляли ее смуглое лицо. Глаза ее были подарены армянским народом, большие, как черные маслины, но в них была какая-то печаль, видимо, подарок народа с тысячелетней историей. Она не была ни грустна, ни весела, но глаза были живыми и женственными. Ну, в общем, нормальная, добрая армяночка. Мы кое о чем договорились и расстались. Седе было где-то 21–22 года. Там же, через подъезд, жил мой хороший давний знакомый. Имя его известно всему миру. Это был скульптор Коненков.

Будучи мальчишкой, я проводил целые дни в его мастерской. Он был мировой знаменитостью. Ваял он по дереву. Скульптуры десятками стояли в его мастерской. Там я наливал в специальные формы гипс и алебастр, из которых выходила лепнина для сталинских высоток. Там я провел несколько лет.

Старику я купил бутылочку хорошего вина, благо, «Армения» была рядом. Её мы быстренько распили. Кстати, потом я узнал, что жена Коненкова была международной шпионкой крупного масштаба. Работая в Америке, она добывала для Сталина ценнейшие технические сведения, касавшиеся радио и телевидения. Она была любовницей изобретателя телевидения Зворыкина. Этим все сказано.

Эти две недели я держал себя в руках. Интима с Седой не было. Мы посетили множество музеев, ходили в кино и театр. У Седы деньги были, и она все оплачивала. Седе я очень понравился, и она в меня влюбилась. Мы прильнули душами друг к другу. Для нее в мире не существовало мужчин, как для меня женщин в ту пору. Однажды наступил долгожданный вечер нашей встречи. В мою комнату влетела радостная, юная восточная женщина.

На моем столе появились дары Армении в невероятных количествах. Эти дары Седа из магазина не воровала, а покупала на свои деньги, Родители у нее были богатые армяне. На столе красовались бутылочка коньяка «пять звездочек», крабы, армянские колбаски, две банки черной икры, долма, вяленные на воздухе мясные изделия, купаты и т. д. Мое легкое, как ветерок, «армянское счастье», как я уже сказал, влетело в мою жизнь.

Ее горячая кровь не позволяла ей медлить. Раздеваясь на ходу, она лепетала: «Ферд, сделай меня женщиной, дорогой, ну сделай…» Я, к ее удивлению, молчал. При виде ее тонкой фигурки и смуглой кожи я обалдевал, но мне не хотелось портить ей жизнь, тем более, что она была армянкой. В свое время я очень много прочел книжек о законах Кавказа. Я прекрасно знал, с какими трудностями она столкнется, не будучи невинной девушкой. В этом смысле их законы необычайно строги. Я усиленно стал ее отговаривать. Я ей сказал, что и без потери ее невинности мы можем наслаждаться интимом. Сказал, что всему этому я ее научу.

В ответ раздались рыдания: «Я тебя хочу. Хочу только так, как в природе все полагается». Но она горела и сгорала. Я не смог ее отговорить и лег рядом с ней. «Как это будет?» – спросила она. Я сказал: «Увидишь». Минуты через три красное пятнышко на простыне показало ей, что она стала женщиной. «Это же так просто!» – воскликнула она. – И чего я ждала столько лет? И еще бы пришлось ждать, если бы не ты, любимый. Ну, было немножко больно, но я перетерплю». Бедный я, бедный. Продолжить по живому, больному я не мог. Но тут случилось чудо. Седа, не имевшая никакого сексуального опыта, проявила себя опытнейшей любовницей. Она шла по поговорке: «Пока у меня шевелится язык и двигаются пальцы, я еще женщина!»

Рывком она, обхватив мое тело, подвинула мою нижнюю часть туловища к своему рту и выпила меня, как выпивают бокал с вином, не потеряв ни капельки семени. Я понял, что передо мной изумительная женщина, которая меня полюбила и пожалела.

При следующих наших встречах вообще начались чудеса. Однажды, когда мы находились в постели, она, как обычно, вместо меня проиграла любовную «увертюру», огладив и поцеловав меня от макушки до пяток, чем довела меня окончательно до сексуального сумасшествия. Проделав все это, она прыгнула на меня, уместила мой член в себя и, тихо покачиваясь, стала садиться мне на бедра с широко раскрытыми глазами. Быстро она это сделать не могла, так как я был слишком большой, чтобы вместиться в ее миниатюрное влагалище.

Одновременно она настолько чувствовала меня, а я – ее, что влаги было избыточно, чтобы приглушить боль, и все происходило достаточно гладко. Глаза ее были поддернуты какой-то дымкой сладострастия. И вдруг при глубоком дыхании она сказала: «Ферд! Я похожа на Цезаря, который сидел на любимом коне Буцефале, когда собирался пересечь Рубикон, т. е. речку, которая являлась естественной границей Италии?».

Твою мать!.. Я всего ожидал, но не такого дурацкого вопроса. «Какой Цезарь? Какой Буцефал?» – спросил я. «Да я недавно прочла книжку о древнем Риме». Я подумал: «Нашла время, о чем говорить». Наша обоюдная страсть зашла так далеко, что пропусти я одну секунду, и она бы забеременела.