Брат подруги. Наваждение (СИ) - Сказочная Валерия

Рука не поднимается к телефону. При этом смотрю на него, гипнотизирую и чуть ли не жду, что дальше от Матвея будет.

Не стремлюсь трепать ему нервы или волновать. Я от этого ни разу не злорадствую. Удовлетворения тоже никакого, ведь это волнение Матвея не столько за меня, сколько за саму ситуацию. Мне горько от каждого звонка. Вздрагиваю от сообщений. Стыдно…

Но и заняться ничем другим не могу. Жду. То ли когда это всё закончится, то ли ещё непонятно чего…

Утешает только то, что я предупредила Лику, что уезжаю. Матвей может позвонить ей и оставить меня в покое.

Телефон снова пиликает новым сообщением. Хмурюсь собственной реакции — я ведь сразу тянусь, привычно так, отработанным движением.

М-да, пока всё безнадёжно. Надеюсь, эта болезнь под названием Матвей меня рано или поздно отпустит. Давно пора выздороветь… Хроническое уже?

«Ну как устроилась? Не жалеешь, что не захотела, чтобы я остался?» — не сразу понимаю, что сообщение от Марка.

Он действительно очень помог мне и с вещами, и с этой уютной светлой квартирой в хорошем районе. Я буду платить за неё тридцать тысяч в месяц, хотя по моим прикидкам, стоит она ощутимо больше. Как минимум семьдесят.

Ко всему прочему, Марк очень быстро сориентировался с тем, куда и как подъехать, не поставил меня в неловкую ситуацию, не поднимался наверх, в квартиру Матвея… Загрузил мои вещи к себе в багажник быстро, так же оперативно отвёз сюда. Потом предложил помочь обустроиться, посидеть со мной немного, провести вместе время. Я уверена, что Марк не имел в виду каких-либо поползновений. Но всё равно почему-то отказалась. Мягко, конечно. Сказала, что хочу спать, но буду рада в следующий раз.

Да что со мной не так?..

Горько ухмыляюсь — понятно что. Матвей.

«Я правда устала. Завтра обязательно увидимся», — набираю Марку, мысленно извинившись перед ним. Просить прощения на самом деле не буду, вряд ли он поймёт. Ведь только я знаю, о чём оно.

«Ну-ну, ловлю на слове», — быстро отвечает Марк.

Хмыкаю. Можно подумать, я от него прячусь. Хотя даже приятно, что он так хочет меня видеть.

«Как минимум мы пересечёмся на работе», — напоминаю.

Сигнал о новом сообщении приходит сразу же, как я нажимаю отправить. Вздрагиваю. На этот раз Матвей… И почему я его не заблокировала? Тогда не приходилось бы вот так напрягаться от каждого его напоминания о себе.

Хотя и так понятно, что я просто не могу его блокнуть. Даже на один день — чтобы сегодня не получать его звонки и сообщения. Даже на секунду не смогу.

Тем более после того, как читаю текст:

«Если ты нашла квартиру, то откуда деньги?»

Всё-таки поговорил с сестрой, значит.

Вжимаюсь в диван, забираясь в него с ногами. Матвей больше не пытается до меня достучаться, а начинает что-то подозревать. И версия, которую я дала Лике, легко может посыпаться…

Новое сообщение заставляет сердце пропустить удар. Осторожно бросаю взгляд на телефон, и вздыхаю с облегчением. Марк.

«Ну так нечестно», — приходится напрячь память, чтобы вообще понять, о чём он.

Не получается.

Листаю выше — а, ну да, это о том, что мы в любом случае увидимся на работе. Видимо, Марк хочет вне её.

Не успеваю сообразить ответ — мне приходит новое сообщение. На этот раз от Матвея…

«Не припомню, чтобы нам давали аванс».

И тут же следующее:

«У меня не сходится».

Облизываю как-то резко пересохшие губы, на мгновение прикрывая глаза. Не сходится у него… Да какая ему вообще разница?

Телефон снова пиликает. На этот раз беру его куда более уверенно — задолбал Матвей своими подозрениями. Заблокирую, пожалуй. Смогу…

Хотя нет, это Марк.

«Что, поняла, что и вправду нечестно?» — неплохая версия моего молчания. Я ведь ему так и не ответила.

«Ты соврала Лике», — прилетает мне от Матвея.

Смахиваю наверх — буду с Марком переписываться. Вот сейчас отвечу ему, и сразу заблокирую брата подруги. Завтра всё равно с ним в офисе наверняка пересечёмся, тогда и разблокирую заодно.

«Да, ты прав, — решаю, что пора бы увереннее двигаться навстречу Марку. Он ведь хороший и действительно во мне заинтересован. — Не буду оправдываться, просто посвящу завтра вечер тебе. Как насчёт свидания?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отправляю сразу, улыбаюсь в предвкушении реакции.

Вот только улыбка резко пропадает с лица, а я цепенею. Не только не предвкушаю реакцию, но боюсь. Да так, что сердце чуть не выскакивает из груди. Оказывается, я неудачно вверх сообщение Матвея смахнула… Я открыла наше с ним диалоговое окно поверх того, что у меня с Марком было.

И, получается, я признала правоту не фотографа. Не говоря уж о том, что… О Боже!

Я пригласила Матвея на свидание?!

Тут же жму на сообщение — удалить, срочно, прямо сейчас… Вот чёрт. Оно не только прочитанным отображается — мне уже печатают ответ.

«Согласен».

Что?..

Сердце отбивает глухие удары где-то в висках, а я, наверное, не моргаю, глядя в телефон. Не могу поверить в только что произошедшее. Ни в то, что отправила такое Матвею, ни в то, что он…

Боже. Боже-Боже-Боже…

Давлю в себе порыв отыграть назад, сказать, что ошиблась с отправкой. Хочется сделать именно это — мне страшно и стыдно. Матвей наверняка согласился только потому, что я веду себя слишком импульсивно. Очевидно, что для меня тот поцелуй слишком многое значил. Я уже сотни раз это выдала — уверена, он понял. Скорее всего, решил пожалеть…

Или ему просто неспокойно, что я вот так внезапно уехала. Думает, от меня теперь чего угодно ждать можно. Перестраховывается, как хороший и чуткий человек, с которого не убудет разок сходить на свидание, а потом мягко свернуть всю эту тему. Просто чтобы убедиться, что я в порядке и справлюсь — поставить красивую точку, а не такое истеричное многоточие, которые выдала я, уехав внезапно.

И не стоит безнадёжно цепляться за моменты, когда Матвей казался неравнодушным. Будь я ему нужна, вёл бы себя после поцелуя иначе. Не пытался бы неловко замять, сделать вид, будто ничего не было…

Наш диалог так и открыт в телефоне. И Матвей печатает что-то ещё.

Нет-нет-нет… Просто перестань. Снова сделай вид, что ничего такого не было!

Я не вынесу.

Увы, передо мной безжалостно появляется новый текст. Смотрю на него, но не сразу вижу суть. Буквы словно расплываются перед глазами, от волнения щиплет в глазах.

«Рад, что ты ответила. Можно я позвоню?»

Ну вот. Матвей тактично не развивает тему моего странного и противоречивого поведения. От его слов какое-то успокаивающее тепло исходит. Но мне от этого не легче. Оно обжигает. Как и любое участие от этого человека.

Мне пора избавиться от него, а не вязнуть.

Отправить ему сообщение по ошибке было легко. Я ведь думала, что Марку пишу, который уже затих, так и не дождавшись от меня ответа после двух его сообщений подряд. С ним разберусь чуть позже, но Матвей…

Теперь мне придётся писать именно ему. Зная об этом. И пальцы словно цепенеют. Мысли превращаются в почти бессвязный сумбур. Скачут одна на другую.

Он хочет позвонить… Зачем? Что я ему скажу? Смогу ли вообще говорить?

Уверена, что он заведёт тему моего внезапного переезда. А мне и Лике врать было не так уж легко. С Матвеем сейчас вообще не готова об этом говорить. Завтра на работе… Может быть. Если настроюсь.

Собственно, я и пишу на удивление терпеливо ждущему меня Матвею всего одно слово: «Завтра».

Зачем-то жмурюсь, прежде чем нажимаю на кнопку отправления. Ещё и в голову снова лезет тот ужасный момент с тринадцатилетней мной. Наверняка я для Матвея такая же нелепая и сейчас. С такими же дурацкими поступками и со слишком очевидной, приносящей ему проблемы, влюблённостью.

«Хорошо. Надеюсь, ты в безопасности? В тепле, уюте?» — приходит новое сообщение от Матвея.

Горько усмехаюсь. Если бы я не реагировала на него так остро, сразу бы кратко обрисовала ему, что уехала на новую квартиру, что у меня всё хорошо и что никакое его участие больше не нужно. И обошлось бы без звонков, моего детского игнора их и, возможно, даже без общения потом. Матвей бы думал, что у меня всё в порядке и не испытывал бы никакой ответственности за моё состояние. Но увы, всё получилось наоборот — я умудрилась несколько раз обнажить перед ним всю свою ранимость и зацикленность на нём, а потому теперь он наверняка считает себя обязанным помочь мне преодолеть столь трудный период.