Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

удалось установить по «протокольной записке», на протяжении 1720–1724 гг. состоялось 347 заседаний присутствия Уложенной комиссии 1720 года.

Интенсивность работы Комиссии была в разные годы неодинакова: в 1720 г. — 31 заседание, в 1721 г. — 81, в 1722 г. — 77, в 1723 г. — 93, в 1724 г. — 67. При этом необходимо отметить, что, как явствует из книги протоколов, законопроектная работа велась отнюдь не на всех заседаниях — это зависело от кворума членов присутствия (каковой, не будучи нормативно регламентирован, составлял, насколько можно понять, три-четыре человека). Более всего заседаний было фактически отменено в 1724 г. — 32 (47,7 % от общего числа проведенных в этом году) и в 1721 г. — 16 (19,7 %)[140]. Всего за 1720–1724 гг. обсуждение проекта Уложения не проводилось на 65 заседаниях Комиссии (18,7 % от общего числа заседаний).

Наиболее значительные перерывы образовались в деятельности Уложенной комиссии из‐за последовавшего в 1722 г. ее переезда, вслед за Сенатом, из Санкт-Петербурга в Москву, а в 1723 г. — обратно в Санкт-Петербург. В результате означенных переездов Комиссия вовсе не собиралась с 23 февраля по 26 августа 1722 г. и с 1 марта по 23 июля 1723 г. Наконец, необходимо упомянуть о не отмеченном предшествующими авторами перерыве в работе Уложенной комиссии, последовавшем с 20 февраля по 3 августа 1724 г. Судя по всему, данный перерыв был обусловлен выездом основного состава Комиссии опять-таки в Москву — на мероприятия, связанные с коронацией Екатерины Алексеевны.

В состав присутствия Уложенной комиссии 1720 года согласно книге протоколов на протяжении 1720–1724 гг. входило 17 лиц. При комплектовании присутствия Комиссии, сообразно поставленной перед ней кодификационной задаче, был использован принцип совмещения в его составе имевших представление о шведском законодательстве иностранных специалистов, состоявших на русской службе, и сведущих в отечественном законодательстве российских администраторов.

Из числа иностранных специалистов в деятельности Комиссии приняли участие: уже упоминавшийся Герман Бреверн, Магнус Нирот (Magnus Wilhelm von Nieroth), Сигизмунд Вольф (Sigismund Adam Wolf) и Эрнст Кромпейн (Ernst Friedrich Crompein [Krompein]). Все эти лица не один год проработали в шведских административных и судебных органах и были не понаслышке знакомы со шведской системой законодательства. Наиболее искушенными в юриспруденции из них являлись Г. Бреверн и Э. Кромпейн[141].

Включенные в состав Уложенной комиссии 1720 года российские администраторы, не обладая специальной юридической подготовкой, имели в большинстве своем значительный опыт административной и судебной деятельности, что предполагало их знание действующего законодательства. Из русских членов Комиссии наиболее искушенными в практическом законоведении являлись, как представляется, Ф. С. Мануков, С. Т. Клокачев, И. Н. Плещеев и В. Н. Зотов. Особенно в данном случае необходимо выделить Федосея Манукова.

Начавший трудовой путь подьячим еще в 1680 г., 32 года проработавший в Поместном приказе, а затем последовательно занимавший должности санкт-петербургского ландрихтера и товарища санкт-петербургского воеводы[142], Ф. С. Мануков являл собой настоящего законоискусника старомосковской закалки. В бытность исполнения Федосеем Семеновичем должности президента Вотчинной коллегии его обширные законоведческие познания даже вызвали раздражение у прокурора коллегии, вчерашнего офицера-фронтовика А. Г. Камынина. В доношении от 28 октября 1724 г. Афанасий Камынин между иного пожаловался генерал-прокурору Сената о том, что

при слушании дел многажды случалось и ныне есть: ис членов колежских, а особливо Мануков, ис тех, кои изстари в Поместном приказе, скажет: «Не все указы выписаны», и напамятовал указ, в какой книге при том объявит, которых другому, а паче которые из салдат, и ведать невозможно[143].

Длительным стажем административно-судебной деятельности обладал и Степан Клокачев, который успел до 1720 г. поработать на должностях воеводы в Коротояке, воронежского ландрихтера, санкт-петербургского вице-губернатора, судьи Санкт-Петербургского надворного суда. Иван Плещеев с 1715 по 1719 г. возглавлял особую следственную канцелярию, а 19 июня 1719 г. был назначен судьей Московского надворного суда. Старший сын близкого к Петру I генерал-президента Ближней канцелярии Н. М. Зотова, Василий Зотов в разное время занимал должности олонецкого воеводы, коменданта Нарвы, коменданта новозавоеванного Ревеля, генерального ревизора Сената, а в 1719 г. возглавил Канцелярию переписных дел[144]. Этих четырех лиц следует признать в наибольшей мере подготовленными к законопроектной деятельности из числа русских членов присутствия Уложенной комиссии 1720 года.

Нельзя обойти упоминанием и бессменного главу канцелярии Комиссии А. С. Сверчкова, без устали руководившего всей многообразной подготовительной работой по составлению проекта нового Уложения. Вполне опытный приказной делец (правда, с не очень ясным прошлым[145]), служивший прежде на подьяческих должностях в сенатской канцелярии и в Земском приказе, а 27 сентября 1719 г. произведенный в секретари и назначенный главой Крепостной конторы Юстиц-коллегии[146] Авраам Сверчков был определен в канцелярию Комиссии сенатским указом от 19 августа 1720 г.[147] Примечательно, что уже в период работы в Уложенной комиссии, сенатским указом от 16 мая 1721 г., Авраам Степанович был произведен в обер-секретари[148].

Впрочем, и подьяческий состав канцелярии Уложенной комиссии формировался отнюдь не из случайных людей. Согласно учредительному сенатскому указу от 19 августа 1720 г., в канцелярию Комиссии предписывалось откомандировать тех канцелярских служащих Юстиц-коллегии, которые принимали участие в охарактеризованных выше кодификационных работах, осуществлявшихся коллегией в 1718–1719 гг.

Состав присутствия Уложенной комиссии 1720 года не отличался стабильностью. Достаточно сказать, что из восьми лиц, назначенных в Комиссию сенатским указом от 8 августа 1720 г., до конца 1724 г. доработали лишь двое — С. Вольф и М. Нирот. При этом, как явствует из книги протоколов, 12 из 17 членов Комиссии (70,5 %) приняли участие менее чем в трети общего числа ее заседаний. Подобную ситуацию возможно объяснить прежде всего тем обстоятельством, что должностные лица, назначенные в Комиссию, не освобождались от исполнения основных служебных обязанностей. Тем самым вопрос о посещении заседаний Комиссии оказывался в зависимости преимущественно от субъективной заинтересованности члена присутствия в законопроектной деятельности.

Кроме того, вследствие занятий по основному месту службы далеко не все члены присутствия имели возможность следовать за Комиссией при ее вышеотмеченных переездах. К примеру, в феврале 1722 г. при перемещении Уложенной комиссии в Москву в Санкт-Петербурге остались С. Вольф, Е. П. Зыбин и Ф. С. Мануков, причем двое последних не вернулись более в состав Комиссии. В то же время судьи Московского надворного суда Г. Т. Ергольский и М. В. Желябужский входили в присутствие Комиссии только в период ее пребывания в Москве.

Согласно книге протоколов, более всего заседаний — 208 — посетил вице-президент М. Нирот (73,7 % от числа фактически состоявшихся, 59,9 % от общего числа). 184 заседания посетил советник С. Вольф, 183 — советник Ф. В. Наумов. Немало внимания делу подготовки нового Уложения уделил и С. Т. Клокачев, принявший участие в 165