Златокудрая Эльза. Грабители золота. Две женщины - Евгения Марлит

Слабый вначале голос баронессы удивительно окреп во время произнесения этой тирады.

Она, казалось, сама заметила это и, вздохнув, утомленно закрыла глаза.

– О! Мои несчастные нервы снова расшатались. Я опять становлюсь раздражительной. Эти неприятности – сущий яд для тела и души.

– Я советовала бы тебе в те дни, когда ты так скверно себя чувствуешь, как сегодня, спокойно оставлять Бэллу на попечение господина Меренга и мисс Мертенс, – продолжала госпожа фон Вальде. – Я убеждена, что за нею будет хороший присмотр. Хотя я вполне понимаю твои трогательные заботы о ребенке, но все же должна заметить для твоего успокоения, что мисс Мертенс слишком хорошо воспитана, чтобы сделать девочке такое, что не послужило бы ей на пользу. У тебя совсем утомленный вид, – участливо сказала она. – Будет лучше, если я оставлю тебя одну. Госпожа Фербер, вероятно, будет настолько добра и проводит меня до моей комнаты.

С этими словами она встала, наклонилась к баронессе и поцеловала ее в щеку. Затем взяла под руку Елизавету, которую баронесса отпустила чрезвычайно благосклонным движением руки, и вышла из комнаты.

Во время продолжительного странствования по различным коридорам она сказала, что для ее брата, которого сейчас нет с нею, будет громадной радостью, если она опять начнет заниматься музыкой. Раньше он часами мог сидеть в темном углу и слушать игру, пока сильное расстройство нервов не заставило ее надолго отказаться от любимого занятия. Теперь она чувствует себя гораздо лучше, и доктор опять разрешил ей играть. Она будет усердно заниматься, чтобы сделать брату приятный сюрприз к его возвращению.

Елизавета мчалась, как на крыльях, по дорожке уединенного парка в гору. Наверху, у калитки, ее поджидали родители, а маленький Эрнст побежал ей навстречу. Каким уютным и родным казалось Эльзе все здесь, наверху. Родители встретили ее так, как будто давно не видели, у окна заливался от радости кенарь Ганс, а под развесистыми липами девушку ждал накрытый для ужина стол.

Итальянский дворец со всей его роскошью исчез для нее, как сон. Передав родителям все свои впечатления, она проговорила:

– Следуя тому, чему ты меня учил, папочка, я сегодня еще не должна делать какие–либо выводы относительно нового знакомства, потому что ты утверждаешь, что первое впечатление обманчиво, но когда я думаю об этих двух дамах, мне невольно представляется одинокая молодая березка, безропотно позволяющая налетевшему урагану трепать свои гибкие ветви.

7

С этого времени Елизавета стала два раза в неделю ходить в Линдгоф. Баронесса на другой день после визита своей молодой соседки написала очень нежное письмо, в котором назначила дни занятий и предложила ей очень приличный гонорар за ее труды. Эти уроки очень скоро сделались для Елизаветы источником высшего наслаждения. У Елены фон Вальде, вследствие того, что она не занималась несколько лет, сильно страдала техника, и она не могла соперничать с Елизаветой, но играла с глубоким чувством, обладая превосходным музыкальным чутьем и никогда не относилась отрицательно к тому, что было ей не по силам. Баронесса фон Лессен никогда не присутствовала при их занятиях музыкой, благодаря чему минуты отдыха приобрели особую прелесть для Елизаветы. Лакей мгновенно приносил какое–нибудь угощение, Елена располагалась в своем кресле, а молодая учительница садилась на скамеечке возле ее ног, с восхищением слушая, как она своим грустным меланхолическим голосом рассказывала о своем прошлом. Тут всегда выступал на первый план образ отсутствующего брата. Елена не могла нахвалиться им за его заботы о ней, говорила о том, что брат купил Линдгоф исключительно потому, что она, гостившая продолжительное время при дворе в Л., нашла, что тюрингенский воздух особенно хорошо действует на ее здоровье. Из этого следовало, что он нежно любит свою сестру.

Однажды после обеда, когда девушки особенно увлеклись музыкой, слуга доложил о приходе гостей.

– Останьтесь, пожалуйста, у нас пить чай, – обратилась Елена к Елизавете. – Приехал из Л. мой доктор, и хотели быть некоторые дамы из соседних имений. Я сейчас пошлю кого–нибудь к вашей маме, чтобы она не беспокоилась. Моя беседа с доктором не будет продолжительной, и я скоро вернусь к вам.

С этими словами она вышла.

Не прошло и десяти минут, как Елена снова вернулась, опираясь на руку господина, которого представила Елизавете как доктора Фельса из Л… Это был стройный мужчина с очень умным лицом. Он с интересом повернулся к молодой пианистке, услышав ее фамилию, и в юмористическом тоне рассказал о том изумлении и ужасе, в которое повергло почтенных жителей Л. известие о том, что в старом Гнадеке появились обитатели, и притом самые настоящие живые люди.

Вдруг в соседней комнате послышалось шуршание, и на пороге появились две дамы – старая и молодая. Сильное сходство лиц давало возможность безошибочно заключить, что это – мать и дочь. На обеих были темные платья, которые вопреки моде ниспадали почти до самого пола. Длинные мантильи из шерстяной ткани и круглые коричневые шляпы под подбородком были завязаны у матери черным, а у дочери лиловым бантам. Елена назвала их госпожами фон Лер. Позднее Елизавета узнала, что они, живя в Л., обыкновенно проводили лето в Линдгофе, где нанимали себе крестьянскую избу.

Непосредственно за вновь прибывшими вошла баронесса под руку с сыном в сопровождении молодого человека, которого все называли кандидатом Меренгом. Баронесса была в темном, но чрезвычайно элегантном платье и имела очень представительный вид. На пороге она на минуту остановилась и была, по–видимому, неприятно удивлена присутствием Елизаветы. Она смерила девушку высокомерным взглядом и ответила на ее поклон едва заметным кивком.

Елена уловила этот взгляд и, подойдя к ней, умиротворяюще шепнула:

– Я оставила сегодня свою любимицу у себя, потому что было уже поздно.

От тонкого уха Елизаветы не ускользнуло это извинение, она была возмущена и готова выскочить за дверь, если бы гордость не повелела ей остаться и принять высокомерный вызов баронессы.

Баронесса, очевидно, была удовлетворена раскаянием в совершенном за ее спиной преступлении и, обняв Елену, стала нежно гладить ее по голове и осыпать комплиментами. Затем она пригласила присутствующих последовать за нею в соседнюю комнату, где был накрыт стол. Она была очень любезной хозяйкой и проявила большой талант все время поддерживать разговор с ловкостью, достойной удивления. Она умела притворяться так, что Елена оставалась центром, на котором сосредоточивалось все ее внимание, не давая, однако, другим почувствовать себя сколько–нибудь обойденными.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});