Свободное падение - Сергей Кишларь

говорю – нет синхронности.

Ночью, когда Лиза уже тихо посапывала во сне, я скачал из какой-то электронной библиотеки «Дом с мезонином». Допил очередную чашку кофе, потёр руками лицо, как делал это в институте перед тем, как приступить к изучению сложной темы.

Чехов – тема не лёгкая.

Позёвывая и потирая глаза, приступил к штудированию. В общем, история там оказалась такая: один городской художник, жил летом у своего знакомого в деревне, а в соседнем имении жили две молодые сестрички Волчаниновы. Младшей – лет семнадцать-восемнадцать. Домашние ласково звали её Мисюсь, – когда-то она называла так свою гувернантку, по-детски коверкая слово "мисс". Ну и завертелась у них с художником любовь. А старшая сестра заправляла всем в имении, – она после смерти отца старшей в семье осталась, даже мать ей во всем подчинялась. Невзлюбила она художника: типа он праздный человек, типа в его пейзажах не видно народных нужд и всё такое. Ну, не пара он для Мисюсь, и всё тут! Короче, обгадила старшая сестрёнка младшей всю любовь, и точка.

Я не заметил, как дочитал рассказ. Это оказалось совсем не страшно. Страх-то привили в школе. Как в той поговорке: «Привести лошадь на водопой может один человек, – заставить её пить не смогут и тысяча». Привели всем классом. И что? Ничего кроме неприязни не добились.

Теперь никто не принуждает, – хочу выпью, хочу – выплюну

Выплёвывать не хотелось. Наоборот, – решил перечитать рассказ с бумажных страниц, чтобы так же, как Алина слушать их тихое шуршание и ощущать запах.

В субботу заглянул в книжный магазин.

– Чехов есть? – спросил с порога.

Пожилая продавщица посмотрела на меня так, словно я спросил у неё диск с порнушкой. Будто эти диски запросто стоят здесь на полках вперемежку с классиками литературы. Я был в футболке с глубоким вырезом, в нещадно драных джинсах и лёгких кедах. Видно, мой внешний облик никак не вязался в представлении женщины с книгами, и она отдавала мне томик Чехова с такой неохотой как отдают щенка в не очень надёжные руки.

Поздно вечером, когда Лиза, наконец, угомонилась, я осторожно встал с постели. Прикиньте картину: сижу, упёршись локтями в стол, ерошу волосы на затылке и думаю о Чехове… Блин! Ну, не всегда же он был мужиком в пенсне с портрета в кабинете русского языка и литературы. Был же он когда-то молод, увлекался красивыми женщинами, имел у них успех. Его художнику, от имени которого написан рассказ, наверное, столько же лет сколько мне сейчас. Сто с лишним лет прошло, а художник всё ещё молод!

Я уже не тороплюсь быстрее дочитать рассказ, чтобы узнать, в чём там суть и каков финал. Теперь, когда я знаю всю историю, мне интересны детали, и вместе с этими деталями рассказ открывается мне с неожиданной стороны, – неспешно, малыми дозами, как в своё время открывалась мне Алина. Пытаюсь выжать каждую строчку, чтобы понять, а что видит Алина в тот момент, когда читает её?

Глупо, конечно. Всё равно каждый видит что-то своё.

Мне почему-то видится «мрачная и красивая» еловая аллея, по которой художник впервые попал к дому Волчаниновых. Где я видел такую? Когда? Может давно в детстве, а может в каком-нибудь фильме. Не вспомнить. Но, ведь, вижу её и даже запах хвои чувствую! Рассказ вытащил картинку откуда-то из самых отдалённых уголков памяти, – оттуда, куда я сам по себе никогда не добрался бы.

Сонно мурлыча, Лиза встаёт с постели, с закрытыми глазами плетётся в туалет. Через пару минут шлёпает обратно босыми ногами по паркету, перегибается через моё плечо, пытаясь раскрыть сонные глаза.

– Чехов? Бр-р-р-р-р… Что на тебя нашло?

Что ей сказать? Типа, Чехов мне по барабану, я просто пытаюсь понять, что чувствует Алина, перечитывая эти строки?

– Спи. – Чмокаю её в щёку. – Тебе не понять.

Лиза отталкивается руками от моих плеч, коленями опускается на край кровати, сонно мурлыча, ползёт к подушке, падает в неё лицом.

– Почему не понять… – бормочет она. – Чехов. Великий русский писатель. По профессии врач… В его творчестве ярко выражены…

Она бормочет ещё что-то из учебника литературы, но уже совсем невнятно, и вскоре смолкает, так и не закрыв расплющенные об подушку губы.

Свет настольной лампы в упор жарит страницы книги, заставляя их источать запах книжного магазина: свежая типографская краска, коленкор, клей. Но мне опять чего-то не хватает, – книга кажется «необжитой», как квартира только что сданная в эксплуатацию. Без уюта, без тепла. И пахнет она совсем не так, как книга Алины.

На следующий день вечером я заехал к деду. Мы выпили чаю и через полчаса, когда исчерпали темы для разговоров, дед спросил:

– Ну, признавайся, зачем пожаловал?

– А что просто прийти проведать деда нельзя?

– Ладно-ладно, не оправдывайся. Ты как всегда жутко занятый человек.

Я вздохнул, признавая: да, мол, достала суета. Встал, подошёл к огромным книжным шкафам.

– Чехов у тебя есть?

– Что ж за библиотека без Чехова? – Дед подозрительно поглядел на меня. – А ты с какой целью интересуешься?

– Что значит с какой? Читать.

– Ты и книга? Что случилось? Уж не влюбился ли?

– Я тебя умоляю!

– И что тебя интересует?

– Рассказы. «Дом с мезонином».

– Вон, смотришь прямо на неё.

Я достал указанную дедом книгу, принюхиваясь, пролистал страницы, и на меня дыхнуло едва уловимым тонким ароматом ванильных булочек и ещё чем-то неведомым, но очень приятным. Казалось, – так должно пахнуть детство.

– Ты замечаешь запах книги, когда читаешь её? – спросил я деда.

– А как же. Книга без запаха, это уже не книга. Что ты сейчас вспомнил, когда нюхал её?

– Да так, мелькнуло. Помнишь, как читал мне в детстве «Тома Сойера»? Кто знает, когда бы вспомнил об этом, если бы не этот запах.

– Вот ты и ответил на свой вопрос.

Я сначала пожал плечами, потом, чуть подумав, согласно кивнул головой, – выходит, что ответил.

Когда мы вышли в прихожую, дед не удержался от привычки к нравоучениям:

– Отец говорит, ты совсем с девчонками запутался, – что ни день, то новая. Нельзя же так. Не всё к этому сводится.

Вздыхая, я воздел глаза к потолку… Всё! Началось!

– Ты глаза не закатывай. А романтические отношения? А любовь? Женщину надо чувствовать душой, заботится, лелеять…

«Читать стихи при луне, – мысленно добавил я, – и превратиться в дрочмашину».

– Ладно, я понял. – Отодвинув защёлку замка, я вышел на лестничную площадку, поднял над головой книгу. – Спасибо!..

В один из дней, когда у нас не было отправок, и представилась возможность спокойно поработать с документами, я оттолкнулся от стола и припарковал своё кресло рядом с Юлькой.

– Ну, как успехи? – спросила девушка, выразительно взмахнув ресницами в сторону Алины.

– Она всегда такая дикая?

– Я тебя предупреждала, не трать время.

Доверительно склонившись к Юльке, я с дурашливым страхом в голосе прошептал:

– Неужели лесбиянка?

Юлька шутливо двинула меня кулаком под рёбра.

– Дурак.

– Ну, тогда точно