Огонь в его ладонях. Без пощады - Глен Кук

Услыхав об этом, Фуад расхохотался.

— Неужели нам угрожает женщина? — спросил он. — Верблюды научатся летать, прежде чем она снова увидит Аль-Ремиш.

Юсиф не был в этом столь уверен. Постоянные придирки Мегелина вынуждали его думать. И сейчас ему не нравились пришедшие ему на ум мысли.

Бунт начался, когда еще не успела осесть пыль после отъезда Эль Мюрида. Погибло более сотни паломников. До окончания Дишархуна сторонники Эль Мюрида даже успели осквернить несколько Святилищ.

Юсиф и Фуад были потрясены.

— Это только начало, — сказал Мегелин своему работодателю. — Вам следовало убить его. Тогда мятеж прекратился бы за неделю, а через год об Эль Мюриде все уже забыли бы.

Несмотря на недавнюю речь об эмоциональной стороне дела, Юсиф был поражен реакцией последователей Ученика. Он не понимал, за что его так ненавидят вовсе не знающие его люди. Именно так и развиваются все человеческие трагедии: одни не знают, почему ненавидят, а другие не могут понять, почему они столь ненавидимы.

Несколько позже на той же неделе Радетик предупредил своего хозяина:

— За всем этим стоит хорошо продуманный план. Они предвидели ход ваших действий. Вы обратили внимание, что ни один из них не пытался по-настоящему защищаться? Особенно Нассеф. Во время суда он не проронил ни слова. Мне кажется, что вам удалось создать пару мучеников. Создается впечатление, что именно этого они от вас и хотели.

— Ты слушаешь, Гарун? — спросил валиг. Он держал мальчика рядом с собой, так как на улице его могли запросто прикончить. — Запомни: Нассеф. Он наиболее опасен.

— Мятеж разрастается, — предсказывал Радетик. — В нем начали появляться элементы классовой борьбы. Простые люди, ремесленники и мелкие торговцы против знати и жрецов.

Юсиф бросил на него удивленный взгляд.

— Может быть, я ничего не смыслю в религии, Юсиф. Но зато хорошо разбираюсь в политике, групповых интересах и надеждах на будущее.

— Что они могут сделать? — вмешался Фуад. — Горстка людей, объявленных вне закона? Отдельные сторонники Маленького Дьявола? Да мы прикончим их всех по одному, как раненых шакалов.

— Боюсь, Фуад, что Мегелин может оказаться прав. Думаю, что Абуд перестарался. Он их унизил. Так с мужчинами поступать не должно. Теперь он должен спасать свое лицо. Мы прогнали их, как побитых псов. Они просто обязаны нанести ответный удар. По крайней мере Нассеф. Это человек с огромным эго. Подумай, что бы ты сделал, если бы мы так поступили с тобой?

— Теперь понимаю, — ответил не очень задумываясь Фуад.

— Все мессии покорно принимают свою судьбу, — добавил Радетик. — Когда их унижают, они смотрят на это как на часть своей миссии. Я начинаю думать, что когда Эль Мюрид говорит о джихаде, то это всего лишь метафора. Однако боюсь, что Нассеф видит это совсем по-иному.

— Тем не менее, — не унимался Фуад, — мы можем их убить, если они что-нибудь затеют.

— Могу гарантировать, что Нассеф не уймется, — сказал Юсиф. — Нам необходимо как следует оценить его силы и быть ко всему готовыми. Ну и конечно, постараться его прикончить. Но я нутром чую, что он нам этого сделать не позволит. Сегодня вечером у меня аудиенция с Абудом. Пожалуй, стоит его немного расшевелить.

Король, к сожалению, разделял образ мыслей Фуада. Для него вопрос Эль Мюрида был закрыт.

Юсиф и Радетик продолжали суетиться и беспокоиться. Но и они тем не менее были ошеломлены, когда грянул гром.

Даже они чудовищно недооценили Нассефа.

Глава 3

Мелкая свара на другой земле и в иное время

Двадцать три воина пробивались сквозь снежный буран. Их плечи уже давно стали белыми, а усы — у тех, кто их имел, — превратились в сосульки. Впереди темными башнями высились сосны, но сейчас отряд шел среди древних дубов, похожих на сборище искривленных болезнью, многоруких и насквозь промерзших гигантов, мечтающих об очаге и кубке горячей, дымящейся крови. Снег скрыл каменный алтарь, на котором жрецы Древних Богов вырывали сердца у кричащих от ужаса девственниц. Два очень молодых человека — Браги и Хаакен — равнодушно прошли мимо камня, втянув от холода головы в плечи.

Самые сильные, с молчаливым упорством, пролагали тропу в глубоком и рыхлом снегу. Арктический ветер тысячью ледяных кинжалов пронзал даже самую плотную одежду.

Браги и Хаакен совсем недавно сумели обнаружить на своих подбородках намек на хилую растительность, а у некоторых из их спутников бороды уже давно серебрились сединой. У Харальда Половинки отсутствовала рука, которой обычно держат щит. На голове каждого красовался рогатый шлем. Все они, как старые, так и юные, были воинами.

Их всех объединяла одна цель.

Ветер стонал, вторя печальному вою волка. Браги содрогнулся при мысли о том, что скоро некоторые из его спутников станут волчьей сытью.

Его отец Рагнар поднял руку. Все замерли.

— Дым, — произнес Рагнар, известный во всей Тролледингии под прозвищем Дроконбрингский Волк.

Из-за сосен слегка потянуло дымком. Они находились неподалеку от родового дома Тана Хъярмла. Воины все как один присели на корточки, чтобы немного передохнуть.

Прошло несколько минут.

— Время, — бросил Рагнар. Его также называли Безумный Рагнар, и о его неудержимой ярости в бою знали все вокруг на тысячи миль.

Воины проверили щиты и мечи. Рагнар, разбив отряд на две группы, одну направил налево, а другую — направо. Затем предводитель провел короткий военный совет со своим сыном Браги, приемным сыном Хаакеном и другом по имени Бьерн. Мальчишкам доверили нести глиняные горшки и поддерживать жизнь тщательно уложенных в них тлеющих углей. Но помимо горшков юноши хранили и обиду. Отец категорически запретил им ввязываться в схватку.

— Хаакен, ты пойдешь с Бьерном и Свеном. Ты же, Браги, остаешься со мной.

Последние полмили оказались самыми долгими. Браги не забыл об иных, более дружественных посещениях этих мест. Еще свежи были в памяти летние, немного неловкие, тайные объятия дочери Тана Ингер. Но теперь старый король умер. Началась борьба за трон.

Хъярлам объявил себя сторонником претендента и своим могуществом держал в благоговейном страхе всех соседей. Только Рагнар, Безумный Рагнар, не считал нужным скрывать своей верности Старому Дому.

Гражданская война в клочья порвала пеструю ткань государственной и общественной жизни Тролледингии. Друзья принялись истреблять один другого. Отец Рагнара пошел на службу к претенденту. Семьи, в течение многих поколений резавшие друг другу глотки, теперь стояли плечом к плечу в одном боевом строю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});