Кристмас - Александр Варго

– «Алексеевский хутор» ищем!

– Это вам в Чертовку надо. – Мужик не отводил глаз от водки и сглотнул слюну. Бутылка не опускалась, и он добавил торопливо: – Проедете через деревню, за околицей дорога налево пойдет, потом – направо. Поле объедете и увидите – избы стоят заброшенные, а возле самого леса – большой дом двухэтажный, там вроде кто-то живет. Это и есть «Алексеевский хутор».

Когда мужичонка зашел домой, бережно прижимая к груди добычу, толстая женщина, выжимавшая в корыто постиранное белье, спросила его строго:

– Че хотели?

Тот отмахнулся:

– Хутор искали, Алексеевский.

Баба бросила белье в таз, подбоченилась и надвинулась на супруга всем своим необъятным телом:

– И зачем ты, дурень эдакий, им дорогу показал? На бутылку запал, самогона тебе мало?

Мужик стал оправдываться:

– К празднику, к столу хотел…

Женщина гневно прервала его:

– «К празднику»… Место это дурное! Беду притягивает! А она потом и к нам прийти может. Будет тебе тогда праздник! Забыл, что Митрофановна говорила?

Незаметно налетели облака, солнце скрылось, и с неба торжественно начали падать крупные пушистые хлопья. Ехали молча, каждый думал о своем, и даже директор, вопреки обыкновению, не балагурил. Лишь Ксения обмолвилась, глядя в окно:

– Один японец написал такие строки: «Между жизнью и смертью все падает, падает снег…»

– Красиво! – отозвался Сергей. – Только мне кажется, что «между» не существует. Жизнь и смерть ходят всегда в обнимку, тесно прижавшись друг к другу.

Лед тишины растопился, и Виктор встрепенулся:

– Ну что, философы-поэты! Четыре часа дня, а мы ни в одном глазу! Давайте чисто символически, для поднятия настроения.

Он достал из коробки бутылку коньяка и упаковку пластиковых одноразовых стаканчиков. Кроме Севастьянова, Бояринова никто не поддержал.

– Молодец, Сашка, не бросаешь начальника! Вернемся – выпишу премию! – Директор обвел взглядом остальных подчиненных: – Тьфу – на них! Тьфу – на них еще раз!

Марина сурово посмотрела в зеркало заднего вида:

– Шоколадкой хоть закусите, друзья-алкоголики!

После первой стопки Бояринов повеселел и театрально приказал:

– Вы рулите, рулите, не отвлекайтесь!

Вскоре показалась первая изба, за ней – вторая, третья. Покосившиеся заборы давно повалились, мертвые глазницы окон были крест-накрест заколочены темными досками.

Макс медленно отложил в сторону журнал, его как будто пришпилили к сиденью. Собственно, он и в журнал-то особенно не вчитывался, думая о своем, а тут взглянул и вдруг узнал деревню, в которой много лет назад вместе с друзьями встречал Новый год. Во рту появилась неприятная сухость. Максу захотелось вдруг выпрыгнуть из машины и бежать куда-нибудь из этого безлюдного места. Он остро позавидовал застрекотавшей сороке, мелькнувшей в воздухе. Птица была абсолютно свободна, а его везут туда, куда бы он ни за какое золото мира не поехал сам, и сделать уже ничего нельзя. Внезапно нахлынуло чувство обреченности и проснулся дремавший доселе внутренний голос:

«Добро пожаловать, Макс! Ты же сам хотел сюда приехать. Всегда. Но боялся себе в этом признаться!»

Наконец джип, проехав через безжизненную деревню, остановился у большого дома, за которым начинался черный лес. Начинало смеркаться.

Деревня Чертовка, Воронежская область,«Алексеевский хутор»,Борис, весна 2000 г. – лето 2000 г.

Я ничего не стал говорить Лене о ночном происшествии. Чего доброго, еще сочтет меня сумасшедшим. Это просто был страшный сон, и все.

Постепенно наша семья стала обзаводиться своим хозяйством. Куры, гуси, лошадь превратили нас в настоящих жителей деревни. Я чуть не забыл про двух коз. Козье молоко, чрезвычайно полезное и жирное, за пару месяцев позволило нашей любимой Верочке обзавестись здоровым румянцем. Мне стало казаться, что я родился и вырос в здешних местах, а город стал таким же абстрактным понятием, как Луна или Марс. Участковый Аникеев заезжал к нам чуть ли не каждый день, и мы с ним подолгу беседовали о здешних местах, обсуждали наиболее интересные материалы из его архива.

Говорят, что, когда слишком везет, это не к добру. У нас получалось буквально все. Случайно, по дешевке, купили сортовые семена подсолнечника, в соседней Алексеевке нашлись наемные рабочие и даже бывший агроном. Из кредита действительно удалось выкроить сумму, достаточную для первоначального курса лечения, и я устроил жену в кардиологический стационар сроком на один месяц. Веру оставлять одну не хотелось. Можно было отправить девочку к моим родителям в город, но ее астма там только обострилась бы. Рабочие порекомендовали мне одну старуху из Алексеевки, которая за небольшую плату могла бы проводить время с дочкой. Я не раздумывал ни секунды.

Моя «шестерка» остановилась около маленькой опрятной избы с голубенькими ставеньками. Изба буквально утопала в роскошных кустах сирени: белой, бордовой и традиционно сиреневой. Ее пьянящий аромат заливал все вокруг. В прозрачном воздухе, наполненном солнечным теплом, сновали пчелы. Я зашел во дворик, и голова закружилась от буйства цветущих яблонь. Где-то тарахтел трактор, а буквально около избы, несмотря на то, что уже близился полдень, выводил свои трели соловей.

Затявкала маленькая лохматая дворняжка, и во двор на шум вышла невысокая старушка в белом платке. Она загнала песика в конуру и вопросительно посмотрела на меня добрыми умными глазами.

Я поздоровался и в двух словах изложил цель моего визита. Бабушка посмотрела на машину, в которой сидела дочка, и сказала:

– Зови сюда свою дочурку, пусть побегает в саду. Ну а мы с тобой давай пройдем в избу, в ногах правды нет.

В доме было прохладно. Я разулся и прошел по разноцветному коврику к столу. Бабушка, ставя чайник на керосинку и заметив, как я поежился, сказала:

– Печку ленюсь подтапливать, вот и зябко. Я-то привычная, а в конце мая всегда заморозки.

Она зачерпнула с керамической плошки, покрытой паутинками старости, горсточку ирисок, вынесла Верочке и вернулась. Потом открыла буфет, достала баночку варенья, налила его в блюдце и поставила фарфоровые чашки с яркими цветами. Пока она суетилась, я огляделся: все чисто, лежат белоснежные салфетки с вышитыми гладью анютиными глазками, на окнах горшки с геранью.

– Значит, сынок, решил ты здесь фермерством заняться, – проговорила хозяйка, разливая чай по чашкам. – И кто же тебя надоумил?

Я рассказал про друга.

– А других мест нет? – Она пристально посмотрела на меня.

Пришлось рассказать про мое увлечение обрядами и легендами.

– Ты сам не знаешь, сынок, какое это место плохое, – лицо бабушки потемнело. – Рыбу вот ловят, заманивают, нацепляют на крючок червяка. И тебя уже почти подцепили. Пока еще сорваться можешь. А еще чуть-чуть – и все! Зря ты, сынок, чертовщиной интересуешься, никого она еще до добра не доводила.

Старушка помолчала и добавила:

– Девочку жалко! Ты-то сам в омут лезешь, по доброй воле. А она дитя невинное.

Я уже привык воспринимать как должное все эти суеверия, но на душе все равно стало скверно. Уж больно неподдельно бабушка нас жалела.

В окошко я увидел, как по улице идет молодой парень в милицейской форме. Он увидел, что мы на него смотрим, и помахал рукой. Бабушка тоже помахала ему в ответ.

– Кто это? – поинтересовался я.

– Участковый наш, Димка, – ответила бабка.

– Как участковый? – удивился я. – Разве у вас не Аникеев участковый? Андрей Андреевич? Я с ним часто вижусь.

На лицо старухи вообще набежала туча:

– Никакой он не участковый.

– Как это? – опешил я.

– Точно тебе говорю. Выгнали его из милиции давно, и в сумасшедший дом кладут постоянно. Димка сегодня первый день вышел, на какую-то квалификацию ездил. Аникеев при нем и форму-то не надевает. А слухи все о Чертовке твой Аникеев и разносит. А там выдумка одна. Про ямы с кольями сказывал? Он их сам, поди, и роет. Одно слово – ненормальный! На вон, почитай, – и бабка, достав из сундука газету, кинула ее на стол.

Я взял газету в руки, чувствуя, как дрожат пальцы.

Областная газета «Воронежская правда» от 10 января 1998 года в статье под заголовком «Убийца в погонах?» сообщала:

«Сотрудниками городской прокуратуры задержан участковый инспектор милиции одного из районов области, майор А., обвиняемый в умышленном убийстве жены и двоих малолетних детей. Первой забила тревогу учительница начальной школы, занятия которой перестали посещать дети. Сотрудник милиции придерживается версии, что его семья пропала без вести в декабре прошлого года, когда он выехал с отчетом в районный центр. Ничего вразумительного по факту необращения в соответствующие органы майор, сам регистрирующий подобного рода информацию, дать не мог. В интересах предварительного следствия место происшествия и имена не разглашаются».