Внеждановщина. Советская послевоенная политика в области культуры как диалог с воображаемым Западом - Татьяна Шишкова

значения и возложив на него координацию всей работы советских организаций по популяризации СССР за границей128. Иной точки зрения придерживались в УПА, которое само претендовало на эту роль: его начальник Георгий Александров отмечал низкую квалификацию сотрудников Совинформбюро и в подготовленном осенью 1945 года проекте постановления предлагал почти в 20 раз сократить его аппарат на том основании, что война закончилась, а о культуре, науке и других сторонах жизни советского общества рассказывают ТАСС, ВОКС, Союз писателей и множество других организаций, что рождает ненужный параллелизм в их работе129. Но ни предложение Лозовского, ни предложение Александрова приняты не были, и судьба Совинформбюро продолжала оставаться нерешенной. В конце 1945 — начале 1946 года Лозовский писал партийному начальству, что эта ситуация мешает развертыванию советской пропаганды за рубежом, и просил поскорее принять решение, поскольку англичане и американцы развернули антисоветскую работу во всех странах мира, а Советский Союз не может в полной мере им противостоять130. Подстегиваемое стремительным ростом антисоветских публикаций, партийное начальство взялось за решение проблемы летом 1946 года: по поручению Сталина УПА провело 10-дневные слушания с разбором работы Совинформбюро, подвергнув деятельность организации всесторонней проверке. Слушания показали, что Совинформбюро с работой справляется плохо и новым задачам не соответствует.

КРИТИКА СОВИНФОРМБЮРО

Тот факт, что Совинформбюро не справляется с внешней пропагандой в послевоенных условиях, и до слушаний мало у кого вызывал сомнения, однако в оценке причин этого были расхождения. Лозовский и его подчиненные настаивали, что основная проблема заключалась в недостатке производственных мощностей: в то время как английские и американские информационные службы располагали огромными аппаратами в разных странах, у Совинформбюро не было отдельного представительства даже в дружественной Чехословакии. Различия были впечатляющими и в объеме выпускаемой продукции. Например, Служба международной информации США издавала ежедневный информационный бюллетень, еженедельный бюллетень, а также ежемесячный журнал — все эти издания выпускались на разных языках и рассылались в разные страны. Совинформбюро же могло позволить себе издавать ежедневный и еженедельный бюллетени только во Франции и Англии — в остальных странах выходил лишь еженедельный131. Та же ситуация — с техническим обеспечением. На заседании комиссии Лозовский жаловался: «Они рассылают фото, и не только фото, но и клише. Наши соседи болгары и югославы говорят нам: посылайте нам клише, а мы не можем организовать это. Это дело требует добавочных усилий и соответствующей техники»132. Для того чтобы на равных конкурировать с США и Великобританией, настаивал Лозовский, советской пропаганде необходимо располагать такими же материальными, техническими и кадровыми возможностями, а значит, работу Совинформбюро нужно в первую очередь расширять, иначе СССР проиграет информационную войну. Позиция УПА была противоположна: Совинформбюро не в состоянии адекватно распорядиться даже теми мощностями, которыми располагает, выделяемые ему средства расходуются впустую, неквалифицированные сотрудники работают по завышенным гонорарам, а дело пропаганды страдает. Подготовленные для слушаний справки и обзоры доказывали, что у этих обвинений были основания.

Главное недовольство вызывали материалы, которые Совинформбюро отправляет за границу: их ругали за низкое качество. В каких-то случаях речь шла буквально о плохом владении русским языком: к примеру, в одной статье сообщалось, что «Советское государство углубило и еще больше осмыслило интерес к лошади», в другой — что в этюдах художника Владимира Кузнецова «столько импрессионизма, сколько нужно, чтобы с полным реализмом передать дремлющую массу воды», в третьей — что «животноводство советской Белоруссии, вызволенное из фашистской неволи, вновь расцветает»133. Иногда из неуклюжего обращения с языком рождались антисоветские смыслы. Так, в одной из статей говорилось, что «три года немецкой оккупации Литвы со всеми их ужасами оказались ничтожными по сравнению с двумя советскими годами»134. Подобные статьи, отмечалось в одном из обзоров, дают искаженное представление о советской действительности и приносят лишь вред стране, давая пищу для антисоветской пропаганды. Отдельную проблему представляло то, что «дискредитация советской действительности» нередко возникала в совершенно невинных на первый взгляд текстах. Например, сообщение об урожае зерновых в 9–10 центнеров с гектара преподносилось как небывалый успех советских колхозов, в то время как в США и Канаде, куда направлялась эта статья, средний урожай был в два-три раза выше. В другой статье подготовка 7 тыс. шоферов для колхозов подавалась как огромное достижение советской системы образования, однако эта цифра была ничтожна в сравнении с количеством шоферов, задействованных в сельском хозяйстве в США, а именно для этой страны предназначалась статья135. В еще одной статье, подготовленной для США и Великобритании, с восторгом отмечалось, что советские геологи, находящиеся в экспедициях, будут получать газеты и книги136.

Подобных примеров было немало. Статьи, которые призваны были создавать благоприятный образ советской действительности, оказывались ее разоблачением — рисовали образ отсталой страны, гордящейся своими невысокими — в сравнении со всем остальным миром — достижениями. Главной проблемой, как следовало из отчетов, было то, что материалы Совинформбюро, предназначенные для заграницы, в действительности не учитывали особенностей зарубежной аудитории. «Совинформбюро не учитывает специфические условия, существующие в американских странах. Сотни статей, которые нам довелось просмотреть, написаны таким же путем, каким они пишутся для советской печати. А между тем в западном полушарии действуют иные законы журналистики, и читающая публика имеет свои привычки и вкусы по отношению к информации», — писал в докладной записке в ЦК завсектором Отдела внешней политики Б. Вронский137. Та же мысль — в замечаниях о работе Совинформбюро в Центральной Европе: статьи пишутся без учета особенностей отдельных стран, настроений и запросов их населения, что снижает доходчивость и эффективность советской пропаганды. Совинформбюро действительно направляло за границу большое количество информационного мусора: сообщения о пленуме геологов, биографические справки о трактористах, заметки о подъеме советского животноводства, о продаже овощей в Караганде и ловле сардин в Тихом океане — даже для среднего советского читателя такие материалы не представляли интереса. «В Австрию была послана большая статья о новом романе Федина. В Австрии же люди вообще не знают, кто такой Федин, что он написал»138, — жаловались авторы отчета о работе центральноевропейского отдела Совинформбюро.

В тех случаях, когда тема теоретически могла заинтересовать западного читателя, подводила форма подачи. «Советские авторы очень часто пишут о результатах того, что добыто, а результаты нам самим известны. Мы хотим знать, каким путем достигнуты эти результаты, каким методом советские люди добились того или иного успеха. Больше деталей, больше подробностей, больше конкретного материала, который помог бы американскому читателю составить себе ясную картину того, что делается в Советском Союзе, — вот