Пятнадцать ножевых. Том 5 - Алексей Викторович Вязовский

ведь даже железные вставить, и то проблема.

— Обещаю, достану тебе золото!

Валера только скептически хмыкнул.

* * *

Я шел и крутил головой во все стороны, пытаясь высмотреть еще какое-нибудь летающее приспособление, которое отправили на наши поиски. Как объяснил Арашев, пропавшие две вертушки — ЧП огромного масштаба, искать будут, пока не найдут. Правда, останься мы возле места аварии, не факт, что до утра дожили бы. Ибо такого преимущества, как мы получили в нашей засаде, не было. Так что всё правильно мы делаем.

Небо было девственно чистым. Всякая мелкая облачность не в счет. Так что оставалось только продолжать ползти по жаре к дороге. Тем более, что она должна вот-вот показаться. Но что больше всего пугало, так это тишина. Наша компания была единственным источником звука в округе. Временами казалось, что эта относительно ровная поверхность бесконечна. Тем более, что после упущенного вертолета разговоры наши сами собой сошли на нет.

Короче, опять я погрузился в какой-то транс, и утратил связь с реальностью. Прав был наш ротный старшина, когда заявлял, что меня для пользы дела надо отправить на дембель сразу, потому что армия и я — абсолютно несовместимые вещи. Ничего не изменилось и в этой жизни. Так что когда Тоня Дегтярева крикнула «Стой!», я толком даже не понимал, где я.

А оказалось, на той самой дороге, которая была нашей промежуточной целью. Что вам сказать про вторую вечную беду этой страны? Когда про отечественные пути сообщения говорят, что у нас одни только направления, то поверьте, это граждане просто зажрались. Тут это просто тропа в колдобинах, чуть шире пешеходной. Однополоска. Уж не знаю, как там у них в столице, я дальше аэродрома в ней не бывал, но здесь вот так.

И никакой движухи не было. Пусто. Хоть вдоль передвигайся, хоть поперек, а хоть и зигзагом — никому не помешаешь.

Повернулся к майору.

— Ну что, Руслан Аслаханович, перекурчик небольшой — и в путь?

— Организуй-ка мне, Панов, отлить, — ответил Арашев. — А потом всё остальное.

После туалетных процедур ко мне прицепилась Женя. Прямо как репей. Начала издалека.

— Так ты Сеченовку закончил?

— Ага.

— Так вас же не призывают после нее? Удостоверение офицера и в запас.

— Ну а вот конкретно меня призвали.

Я сел на на пятую точку, положил на колени АКСУ. Организовал неполную разборку, достал масленку, ветошь, шомпол. Начал чистить автомат от нагара. Тоже мне, боец… Если бы Арашев не указал на косяк, так бы и шлялся с грязным оружием. Нет, вчера после стрельбы масла плюхнул в ствол, чтобы откисало, а потом забыл.

— Мой почистишь? — Женя села рядом, расстегнула пуговку на куртке. — Фу… какая жара. Просто подыхаю.

— Свое оружие каждый чистит самостоятельно, — я технично отмазался от малоприятного занятия. — Ты вообще переживаешь, что мы живых людей постреляли десять часов назад?

Ким покраснела.

— Я не целилась.

— Ага, ну тогда, конечно, легче. Разбирай пока свой автомат. Ты там патрон в патроннике хоть не оставила?

Женя ловко отсоединила магазин, щелкнула затвором, и патрон ожидаемо полетел в сторону. Пришлось ей вставать и изучать придорожную пыль.

— Ты не думай, я не халявщица! Давай я тебе пришью что-нибудь или сготовлю на обед. Я хорошо готовлю.

Я осмотрел девушку с ног до головы. Фигуристая такая, но маленькая. И активная. Психика опять же здоровая. Вон неродственница министру лежит, слезы льет на коленях у Тони. А эта в повара набивается.

— У нас не из чего готовить особо. Одни сухпаи. Разве что рис духов…

— Панов, а ты женат? — Женя просто лучилась любопытством. — Кольца на руке нет.

И что отвечать?

— В ЗАГСе не был, — буркнул я чистую правду и постарался побыстрее перевести разговор. — Ты-то как за речку попала?

— За речку?

— Так тут говорят.

— Речка, это наверное, Аму-Дарья, — сообразила Ким.

И начала мне пересказывать свою незамысловатую судьбу. Двадцать два года, после медучилища пошла работать операционной сестрой в гнойную хирургию. Встречалась с парнем, думала, замуж позовет. Он и позвал, но не ее. В расстроенных чувствах решила поехать в Афган. Подозреваю, что и за женихом тоже. Опять же, зарплата, чеки и прочие плюшки. А что весь срок контракта придется в палатке жить и задницу за ближним камнем мыть, наверное, не рассказали. Да и не мое это дело, таких девчат тут, насколько я помню, тысячи побывало. И у всех разное в голове.

* * *

Прошел один час, потом другой. Мы перевязали Агашева, перебрались в тень под большой камень. А на дороге было ни души. У меня даже закралось подозрение, что афганский гарнизон куда-то делся. Нет, ну должны они, не знаю, патрулировать окрестности, следить за этой дорогой, чтобы ее не заминировали, нас ждать, в конце концов! А сволочи эти будто попрятались в норы какие-то. И если дорога эта на Кабул, то, наверное, кто-то по ней ездит. А мы, блин, торчим уже почти полдня — и тишина. Я взобрался на камень, посмотрел в разбитый бинокль. Только обгоревший остов «газона» виднелся дальше к югу.

Настроение у всех как-то сникло. Все молчали, только ослы временами фыркали и мотали головами. Тем неожиданнее было услышать шум мотора, а потом и увидеть древний БТР-40, выехавший из-за поворота. На броне красовалась не очень тщательно нарисованная афганская звезда в черно-красно-зеленом круге. Даже я знал, что эти засранцы — из местной жандармерии, Царандоя. Они отвечают за дороги и блокпосты.

Старинная советская бронемашина, как пить дать, вызволенная с вечной стоянки со складов длительного умирания, остановилась метров за тридцать. Мелькнула мысль, что сейчас они могут на всякий случай расстрелять нас, а после скажут, что так и было.

Я быстро зашагал вперед, почти пробежал метров десять, потом остановился и крикнул:

— Салам алейкум! Я лейтенант Советской Армии Панов! Старший, подойдите!

И тут вдруг поверхность у меня под ногами закружилась и начала стремительно приближаться к моему лицу, странно покачиваясь. Я всё же успел оттолкнуть ее руками и почувствовал, как проклятая дорога ударила меня по левой коленке. Я начал подниматься, когда ко мне подбежал какой-то мужик и спросил с жестоким акцентом, всё ли в порядке?

— Там… офицер раненый, — махнул я рукой. — Я сам встану, браток, сейчас.

Походу меня достал солнечный удар.

Я еще раз попытался встать, но нет, только