«Если», 2006 № 05 - Журнал «Если»

Неужели даже она не понимает?! Я личность, сама по себе. Мне не нужно быть частью чего-то.

— Ну да, ты просто уходишь. Конечно, я все понимаю.

Мне стало больно от ее сарказма, но она вышла из комнаты раньше, чем я успела ответить. Я опрометью бросилась вниз по лестнице, прочь из этого дома — чтобы не встречаться с остальными. Не хотелось, чтобы они почувствовали мою вину. Всю дорогу до домика Малкольма я бежала. Он работал в огороде.

— Тише, тише, Меда… — сказал он, принимая меня в свои объятия. — Что с тобой?

— Ничего, — прошептала я.

— Зачем ты туда ходила? Я мог бы послать за твоими вещами.

И тогда я сказала:

— Я хочу интерфейс.

* * *

Процедура оказалась проста. Он приложил нанодермик к основанию черепа. Сначала похолодел затылок, потом холод разлился по шее и позвоночнику. Легкая боль от укола — и по коже поползли мурашки.

— Я погружу тебя на часок, — предупредил Малкольм. — Так надежнее.

— Ладно, — пробормотала я, погружаясь в дремоту.

Мне снились пауки, ползущие в мозг по зрительному нерву, уховертки, шныряющие по лобным долям, пиявки, присосавшиеся к пальцам… Но когда они вползли по рукам в мозг, передо мной, будто восход солнца, распахнулась дверь, и я оказалась неизвестно где, непонятно когда, но во сне всё это имело глубокий смысл. Я вдруг поняла и зачем я здесь оказалась, и где теперь Сообщество, и почему они ушли…

— Привет, Меда, — услышала я голос Малкольма.

— Я все еще сплю?

— Уже нет, — произнес голос, который доносился из яркой точки впереди. — Я подключил тебя к блоку интерфейса. Все прошло как по маслу.

Я отвечала ему, сама того не желая:

— Я беспокоилась, что из-за моих генетических модификаций могут возникнуть проблемы.

Похоже, я все-таки спала. Я вовсе не собиралась этого говорить!

— Я не хотела этого говорить. Наверное, я все еще сплю. — Я попыталась замолчать. — Говорю и не могу остановиться.

Я ощутила улыбку Малкольма.

— Ты не говоришь. Сейчас я покажу тебе то, что возможно только в Сообществе.

На протяжении нескольких часов он учил меня манипулировать реальностью интерфейса, протягивать руку и брать его так, будто моя рука это лопата, или молоток, или наждачная бумага, или ткань…

— У тебя хорошо получается, — похвалил Малкольм, светящаяся точка в серо-зеленом саду, который мы разбили в древнем, заброшенном городе. Стены были увиты плющом, и в зелени сновали какие-то скользкие твари. От земли шел сырой, спертый дух, который смешивался с запахом цветущего кизила, живой изгородью окружавшего сад.

Я улыбнулась, зная, что он увидит мою радость. Он видел меня всю, словно был одним из звеньев моей цепочки. Я полностью обнажилась перед ним, в то время как он оставался для меня невидимым.

— Позже, — сказал он, когда я попыталась вглядеться в его свет, а потом прижал меня к себе, и мы снова занимались любовью в саду, и трава щекотала мне спину тысячей колких язычков.

* * *

Когда усталость накрыла нас золотистой негой, из сияющего шара возникло лицо Малкольма. Глаза его были закрыты. Пока я разглядывала его лицо, оно становилось все шире и шире. А потом я упала в туннель его левой ноздри, скатилась в череп — и весь он предстал передо мной.

В волшебном саду, возле увитых плющом стен, меня выворачивало в приступе рвоты. Даже в виртуальной реальности на губах ощущался вкус желчи. Он солгал мне.

* * *

Я не владела своим телом. Металлический кубик по-прежнему лежал рядом на диване, но псевдореальность пропала. Малкольм находился где-то сзади. Я слышала, как он укладывает в сумку веши, но не могла заставить свою голову повернуться.

— Полетим к Белемскому лифту. На Кольце мы будем в безопасности. Там им до нас не добраться. А сунутся — придется иметь дело со мной…

На белой стене темнело какое-то пятнышко — изъян, от которого я не могла оторвать глаз.

— …завербуем людей из анклавов. Раз они не считаются с моими правами, придется им считаться с моей силой…

На глазах выступили слезы. Он просто использовал меня! А я-то, глупая девчонка, вообразила себе… Он совратил меня и взял в заложницы, чтобы потом торговаться.

— …пусть на это уйдет жизнь целого поколения — хотя я надеюсь, что меньше. На Кольце есть кубы для клонирования. Из тебя выйдет отличная матрица, а при правильном воспитании ты станешь гораздо податливей…

Он думал, что если у него есть я, частица космической цепочки, то Верховного правительства ему бояться нечего. Откуда ему знать, что звено, отделенное от своей цепочки, не представляет никакой ценности! Он просто не понимал, что его затея бесполезна.

— Ладно, Меда. Пора ехать.

Боковым зрением я увидела, как он подключает свой интерфейс, и ноги сами подняли меня с дивана. Меня распирало от ненависти, с шейных желез изливались потоки феромонов.

— Господи, что за вонь?

Феромоны! Он контролировал мое тело, язык, лицо, все, что угодно — но не модифицированные железы. Он о них просто не подумал. Я закричала что было сил, извергая в пространство волны запаха: ненависть, страх, отвращение.

Малкольм открыл дверь, чтобы впустить в комнату свежий воздух. На поясе под одеждой проступал пистолет.

— По дороге придется купить тебе дезодорант.

Он скрылся за дверью с двумя дорожными сумками, а я осталась стоять с коробкой интерфейса в вытянутых руках.

Я продолжала беззвучно кричать, наполняя воздух запахами, пока железы не иссякли. Я напрягала слух, пытаясь различить хоть какой-нибудь отклик. Ничего.

Снова появился Малкольм.

— Пошевеливайся!

На деревянных ногах я вышла из дома.

Едва переступив порог, я почуяла наши мысли. Моя цепочка была здесь — слишком далеко, чтобы понять, о чем они думают, но все же близко! Остатками феромонов я послала сигнал о помощи.

— Залезай. — Малкольм кивнул на флаер.

Что-то дернулось в шее, все тело свело судорогой, и я рухнула наземь, успев заметить на крыше Мануэля с черным кубиком интерфейса в руках.

Выхватив оружие, Лето обернулся.

Что-то просвистело мимо, и Лето вскрикнул, выронив пистолет. Я поднялась и, пошатываясь, побежала к лесу, пока кто-то не подхватил меня под руки и я не оказалась среди своих.

Спрятав лицо на груди у Строма и сжимая пальцами его ладони, я видела другими глазами — глазами Мойры! — как Лето торопливо вскарабкался во флаер и включил турбины.

Он не уйдет далеко.

Мы немного поколдовали над водородным регулятором.

Спасибо, что пришли. Простите меня.

Я чувствовала себя грязной, опустошенной. Я едва могла связать пару слов. Но я открыла им всё: всё, что случилось, всё, что я сделала, все мои глупые мысли… Я ожидала, что ответом мне будет гнев и презрение. Я думала, они оставят меня здесь, рядом с домом…

Ты такая глупая, — проворчала Мойра. Стром мягко коснулся разъема интерфейса на моем затылке.

Плохое позади, Меда. Теперь ты с нами.

Согласие было словно сок спелого плода, словно свет далекой звезды.

Ты с нами.

Не разнимая рук, мы возвращались на ферму, делясь всем, что случилось за этот день.

Сильное звено

Я — сильный. Я не такой умный, как Мойра. Мне никогда не научиться говорить гладко, как Меда. Я ничего не смыслю в математике — это дело Кванты. Я не такой ловкий, как Мануэль. Мой мир — это не сплошные силовые поля, каким его видит Бола…

Со стороны, наверное, может показаться, что ближе всех мне Мануэль: у того тоже весь талант в руках — в ловкости и сноровке. Но у Мануэля острый ум и удивительная память: он всё запоминает и сохраняет для нас. И как у него в голове умещается столько всякой всячины?

На самом деле, в нашей цепочке самое близкое мне звено — Мойра. Наверное, оттого, что в ней есть все, чего так не хватает мне. По-моему, она даже красивее, чем Меда. Будь она одиночкой — в ней все равно была бы какая-то изюминка. А я? Разве без меня цепочка что-нибудь потеряла бы? Нет, это был бы все тот же Аполлон Пападопулос, по-прежнему нацеленный на пилотирование космических кораблей. Все мы разные по отдельности, и каждый думает о своем. Но когда мы вместе, это что-то особенное, что-то лучшее. Хотя моей заслуги в этом почти нет.

Когда в голову лезут такие мысли, я их прячу от остальных. Но Бола как-то странно на меня смотрит — неужели что-то почуял? Остается лишь улыбаться и надеяться, что он не преодолеет моих укреплений. Беру его за руку — сенсорные подушечки скользят друг о друга, смешивая мысли — и посылаю воспоминание: Мойра и Меда, совсем еще малышки, смеются, держась за руки. Им годика по три-четыре, значит, это еще в яслях, но уже после объединения в цепочку. У обеих золотисто-рыжие кудряшки, ужасно смешные. У Мойры ссадина на коленке, и улыбается она не так широко, как Меда. Там, в воспоминании, Меда тянется к Бола, Бола протягивает руку к Мануэлю, тот касается Кванты, а она берет за руку меня — и вот все мы разделяем восторг Меды, увидавшей в лесу белку, и досаду Мойры, которая упала и спугнула зверька. Здесь, в горах, в нашем согласии возникает пауза — все ловят воспоминание.