Зимовка на «Торосе» - Николай Алексеев

— А Владимир-то Алексеевич и здесь, видно, своей швартовкой удивлять всех думает, — услышал я разговор между штурманами, собравшимися у шлюпки в ожидании распоряжения приступить к ее спуску.

— Он может! Только вот если на камни сядет — пусть не пеняет. Сюда к нам никто на подмогу не подойдет.

До берега уже было не больше 30 метров.

— Что же, Николай Николаевич, обидно ведь на якорь становиться. Я прямо к берегу пойду.

Я невольно улыбнулся. Ясно, что Владимир Алексеевич пойдет дальше. Другой бы капитан за милю отдал якорь — спокойнее, мол, да и шлюпки есть, а то, что матросам придется выгребать по часу — ну, что же, на то и матросы существуют. У нашего капитана установки были несколько иными. Матрос пригодится для другой работы, а раз глубины позволяют, значит можно итти и на судне.

— Якорь на грунте, — предупредил боцман.

— Трави канат!

В клюзе загремели звенья цепи. Под самым берегом оказался припай шириной метров в пять. «Торос» подошел вплотную к припаю.

— Подать швартовы на берег! — весело крикнул капитан. — Станция Попова-Чукчина, стоянка не более одного года!

— Что ты, голубчик, год здесь собираешься делать?

— Всяко бывает, товарищ начальник. Место зимовки нам определено в бухте Провидения, но раз его сиятельство лед дальше не пускает — я… подожду, но отступать не буду.

— Ладно, утро вечера мудренее. Иди, отдыхай, Владимир Алексеевич, а мы пока обшарим твою «станцию». Как кончим — разбужу. А к берегу ты хорошо подвалил.

— Нельзя, брат, иначе. Знаешь, тут время — деньги, а то возись со шлюпками — канители не оберешься. Хорошей работы! — пожелал нам Владимир Алексеевич и, отдав распоряжение вахтенному помощнику, ушел к себе в каюту.

На берег были заведены швартовы, закрепленные за громадные валуны. Наши собаки с визгом и лаем носились по острову, получив, наконец, возможность размять свои лапы. Дождь усилился… Перед тем как сойти на берег, я получил из Управления грустную телеграмму: «Оставление «Тороса» в Карском море с зимовкой в Архангельске решено окончательно»…

Это было уже отступление, вызванное тем, что на календаре стояло 11 сентября. Телеграмму я решил до поры до времени не оглашать экспедиции. Мы только что взялись за работу, и вдруг… Надо было подождать крепких южных ветров.

Ha поиски следов экспедиции геолога В. А. Русанова

Русские полярные экспедиции 1912 года. Приказ о возвращении. „Ермак“ на горизонте

Причины, вызвавшие подход «Тороса» к острову Попова-Чукчина, имеют свою историю. Двадцать пять лет тому назад, в 1912 году, от берегов России в полярные моря направились сразу три научно-исследовательские экспедиции на кораблях «Геркулес», «Св. Анна» и «Св. мученик Фока». Не имея координированного плана действий, в буквальном смысле «вразброд», эти экспедиции пошли решать две крупнейшие проблемы Арктики: открытие Северного полюса и освоение прохода из Белого моря мимо берегов Сибири в Берингов пролив. Экспедиции, по существу, направлялись не правительством, а по инициативе частных лиц. Мало того, одна из них — экспедиция В. А. Русанова на шхуне «Геркулес» — направилась к Берингову проливу, сохранив в полной тайне от всех свои планы и намерения. Снаряжение экспедиций в большинстве проводилось без достаточного знания тех условий, в которых им предстояло» очутиться. Наконец, две из них — В. А. Русанова на «Геркулесе» и Г. Я. Седова на «Св. мученике Фоке» — собирались буквально на гроши, отказывая себе в самых необходимых вещах. Правительство смотрело на эти сборы, в лучшем случае, как на чудачества их организаторов, а общественность в царской России, та «общественность», которая имела какое-то право голоса, вообще мало интересовалась чем-нибудь кроме вопросов наживы. Широкие массы русского народа, придавленные гнетом царизма, нуждой и бесправием, просто не имели никакого представления об арктических проблемах и направлявшихся для их разрешения экспедициях. Таким образом, руководители этих трех экспедиций оказались совершенно оторванными от всех, взвалившими на свои плечи огромные задачи.

Нельзя сказать, чтобы они не отдавали себе отчет» в создавшейся обстановке. Пламенный русский патриот Г. Я. Седов затратил не мало сил и энергии на то, чтобы привлечь на свою сторону широкие народные массы. В. А. Русанов, русский политический эмигрант, своими блестящими работами на Новой Земле заставил царское правительство признать себя как выдающегося исследователя. Но ни тот, ни другой не смогли разбить косности тогдашней России, и максимумом их достижений было получение разрешения на организацию экспедиции под их личную и полную ответственность.

Экспедиция Г. Л. Брусилова на «Св. Анне» была в лучшем положении, так как не испытывала материальной нужды. Все ее снаряжение субсидировалось богачом-дядей Г. Л. Брусилова, но в остальном эта экспедиция была так же оторвана от всего, как и предприятия Г. Я. Седова и В. А. Русанова. Для окончательной характеристики экспедиций нельзя не подчеркнуть, что ни одна из них не имела радиостанций, хотя в те годы радиодело стояло уже на достаточно высокой ступени развития.

Итак, экспедиции вышли в море. Официально Г. Я. Седов шел открывать Северный полюс, Г. Л. Брусилов — осваивать Северо-восточный проход и, попутно, бить морского зверя, и, наконец, В. А. Русанов — исследовать угольные месторождения Шпицбергена. Несколько позднее, из записки, оставленной В. А. Русановым в районе Маточкина Шара, узнали, что «Геркулес» тоже направился к Берингову проливу. Надо полагать, что Русанов не объявил о цели своего путешествия при отплытии «Геркулеса» из опасения, что ему, как «политическому», просто не разрешат итти дальше Новой Земли, возможно же, что в этом вопросе сыграла роль скромность Русанова, не хотевшего прежде времени создавать о себе какого-либо шума.

Любопытно, что все три корабля находились у разных новоземельских проливов почти в одно и то же время, абсолютно ничего не зная друг о друге. 18 августа «Геркулес» находился в Маточкином Шаре, 23 августа «Св. мученик Фока» проходил траверз пролива Карские Ворота, и, наконец, 2 сентября «Св. Анна» прошла через Югорский Шар. Дальнейшая судьба экспедиции не была известка в течение двух лет

15 августа 1914 года к одному из рыбацких становищ на Мурманском побережье подошел корабль, вид которого буквально вызвал содрогание у местных жителей. Это был «Св. мученик Фока» — корабль экспедиции Г. Я. Седова. «Фока» представлял собою один корпус, покрытый палубой, все остальное было сожжено в топке котла для того, чтобы как-нибудь дойти до материка. Внутри судна царили невероятная грязь и запустение; снаружи борта напоминали собой скорее мочалу, нежели деревянную обшивку, настолько она была изгрызана льдом. Еще более ужасное впечатление производил экипаж корабля. Среди изможденных, одетых в грязные отрепья людей не было их вдохновителя и начальника Г. Я. Седова. Этот незаурядный человек, бросивший вызов царскому правительству попыткой достичь Северного полюса, нашел свою могилу среди холодных скал Земли Франца-Иосифа. Вместо Г. Я. Седова на борту подлинно «великомученика Фоки» мурманские поморы нашли… двух участников экспедиции Брусилова на «Св. Анне» — штурмана Альбанова и матроса Конрада. Их повествование о судьбе «Св. Анны» было полно трагизма и вместе с тем определенно говорило о гибели этого корабля в далеких полярных льдах. Так как «Геркулес» Русанова должен был находиться неподалеку от «Св. Анны», то, по единодушному заключению, и его судьба мало чем отличалась от участи экспедиции Брусилова. Коротко, рассказ прибывших на «Св. мученике Фоке» сводился к следующему.