Серый кардинал - Владимир Моргунов

— На Влада «наехали», Боб.

— Шо ты мне тюльку травишь? — речь Боба не отличалась правильностью, она не была испорчена высокой литературой, равно как манеры — воспитанием. — Откуда ты знаешь?

— Да уж знаю, — наставительно произнес Клюев. — Потому как сам недавно оттуда. «Черные» наехали. Похоже, Чечня. С «пушками». Его не предупреждали, он тебе ничего не говорил?

Толстый Боб что-то промычал. Нельзя было понять, знал ли Боб о том, что Владу кто-то угрожает, нет ли. Но это значения не имело — Боб все равно не смог бы вовремя прикрыть Влада. Он просто не хотел этого делать. Его делом было «застолбить» Влада и ему подобных первым, а если и не первым, то любыми путями избавиться от тех, кто начал брать дань с «клиента» раньше него. Если же на его подопечных кто-то «наезжал» — по незнанию, сдуру, от излишней самоуверенности и наглости — Боб круто «разбирался» с вторгшимися на его территорию. Естественно, потери потерпевшим он не компенсировал.

— Послушай, Боб, мне очень не понравилось, что там слишком уж скоро менты «нарисовались». Да не простые менты, а вроде бы как ОМОН. Такого не бывает, чтобы они сразу на место происшествия прибывали, да еще когда их никто не звал, — Клюев в упор смотрел на переносицу Боба.

— Ну, не бывает… А тут так получилось, — Боб заворочался в кресле всей огромной тушей.

— Хреново получается, доложу я тебе. У меня такое впечатление, что если бы нас там не оказалось, да мы этим джигитам звездюлей не навешали, то менты и не стали бы туда соваться.

— ?!… — Боб заворочался еще интенсивнее.

— А в таком случае, насколько я понимаю, у тебя возникают дополнительные неудобства. Выходит, менты «черных» прикрывают? А ты тогда где же? — Клюев спрашивал вроде бы очень простодушно, недоумевая, как же так кто-то умудрился обставить Боба. Он добросовестно играл роль злополучного мальчика из анекдотов: «Дядь, а дядь, у тебя ремешок на фуражке для чего? — Чтобы фуражку ветром не унесло. — А-а… А я думал, чтобы ты хлебалом не щелкал.»

— Мои проблемы — это мои проблемы, — проворчал Боб, напоминая сейчас Клюеву медведя, которому спящему наступили на причинное место.

— Кто с этим спорит? — все с тем же простодушием согласился Клюев. — Вот только теперь у меня проблемы появятся, дополнительные. А я их не искал.

— Так что же ты хочешь — пенсию? это Боб так сострил.

— Зачем пенсию? — пожал плечами Клюев, выходя из роли анекдотного мальчика. — Я ведь тебе, получается, какую-никакую услугу оказал, не позволив «черным» выпотрошить Влада. У тебя с ментами дружба великая и трогательная. Узнай у них, по какой причине там возник большой одесский шум, похожий на работу. Что они думают о двух посетителях, подравшихся с кавказцами. И вообще…

Боб выпучил на него свои постоянно налитые кровью буркалы. Клюев взгляда не отвел, смотрел как бы сквозь Боба, любуясь чем-то позади него.

— Ладно, — проворчал не меньше, чем через полминуты Боб — разберусь, узнаю.

— Заранее благодарен, — сухо сказал Клюев. Он подумал, до чего же они одинаковы, эти рожи — подобное мрачновато-чванное выражение приходится видеть и у чиновника в горжилуправлении, и у таксиста, и у гаишника, и у сантехника. «Ты, думаешь, козлина, что ты умнее меня? Ни хрена подобного! Я-то похитрей, да поумней тебя буду!», — вот такой, что называется, подтекст, вот такое предлагается междустрочное прочтение.

— Поговорил о хорошим человеком? — криво усмехнулся Бирюков, когда Клюев уселся напротив него.

— Да, Николаич. Боря Альтшуль, — экземпляр поучительный. Его пример — другим наука. Боря мастером спорта был по вольной борьбе. В весе до ста килограммов. Не Медведь, не Ярыгин, но, по слухам, мастером он был приличным, без дураков — ты ведь знаешь, что в борьбе и боксе иногда «квадрат» не на ринге и на ковре добывался, а в тиши кабинетов или в жаре саун. Если «квадрат» для карьеры очень уж нужен был. А у Бори никакой карьеры не получилось, с образованием у него дела не ахти были — мальчик из нетипичной еврейской семьи, рос хулиганом, неучем. Как действующий спортсмен, Боря по тем временам очень поздно карьеру завершил — за тридцать ему уже было. Подался он то ли в мясники, то ли в еще какой подобный бизнес. Так бы и прозябать Боре в лучшем случае завмагом. Но! Проявил Боря в очередной раз характер и вышел в Шервудский лес, отбирать презренный металл у богатеньких. Крепкий зверюга Боря, естественный отбор все и разрешил, как надо, — теперь Боря центр держит, да еще два-три района опекает. Менты у него на побегушках, с «конторой» он вроде бы еще в застойные времена дружбу завел. Старые связи остаются, смена тотального режима на демократию — все равно что смена вывески: раньше был массажный салон, теперь он называется борделем, поскольку смелость в высказываниях и суждениях появилась, свобода слова.

— И как ты успеваешь подобную информацию собирать? — покачал головой Бирюков.

— Эх, Николаич! Не в обиду тебе сказано — не всем же в нише полжизни отсиживаться. На струю иногда полезно выходить. Пересекался я с разными людьми, и по службе, как сказал один холуй от поэзии, и по душе. Иногда раз в десять полезнее знать близко одну официантку или «челнока», чем десятерых профессоров университета.

Подошел официант. Они заказали две бутылки шампанского, салат и кофе. Бирюкову после передряги, в которую они попали, ни есть, ни пить особенно не хотелось, Клюев не стал возражать.

— Счастливо, Николаич, — сказал он, пожимая руку Бирюкову на прощание. Не очень у нас день удачным выдался. А ведь пасхальная неделя, должно бы все красиво получаться, благостно. В чем-то мы согрешили. Ладно, переломим, как говорится, ход событий.

«Я-то точно согрешил, — думал он, направляясь на свою квартиру — естественно, «официальную», где надо будет «отметиться», — нескольких на тот свет отправил. Но ведь я воин по профессии и назначению. Многие религии благосклонно относятся к воинам, убийство на войне вроде бы и убийством не считается. Можно сказать, я совершил поход к гробу Господню. Тенгиз — христианин, я — христианин. Ладно, не в грехе, наверное, дело же… Денек — убей и воскреси. В первой половине дня беседа по душам с мудаком Широковым, который запросто может и телефон «на кнопку» взять, и в почтовый корреспонденции рыться велит, и «наружку» приставит. Тогда прости-прощай «логово», отлежаться негде будет. Во второй половине дня — ОМОН этот. А может, не ОМОН все же? Форма вроде бы не их, мельком в окно видел, темнело уже. Да нет, менты точно…»

Люди стараются обойти смертельную опасность и делают они это скорее подсознательно. Те, у которых каким-то образом блокирован механизм предвидения опасности, гибнут в авиакатастрофах, на них падают тяжелые предметы, на них в подворотнях грабители нападают гораздо чаще, чем на среднестатистического обывателя. Индивидуум с хорошо развитым чувством опасности сдает в самый последний момент билет, и самолет, совершающий рейс, на который билет был куплен, разбивается. Он раздумывает идти на вечеринку, а на следующий день узнает, что в том доме взорвался газ, полдома разнесло вдребезги — разумеется, квартира, в которой собирались ка вечеринку, находилась в разрушенной половине дома. Клюев остро чувствовал грядущую опасность. Но при его роде занятий избегать опасности было бы, мягко говоря, неуместно. Это было бы равносильно тому, как если бы балерина избегала всяческих нагрузок на голеностопный сустав. Смертельную опасность побеждают не осторожные, ее побеждают мудрые, осторожные ее избегают. Осторожные, как и подавляющее большинство людей, не любят смерть, она им отвратительна. Высшая мудрость при постоянной игре со смертью — наслаждаться ее оживлением, даже «ловить кайф». Для нормального, то есть, среднего человека, не обремененного никакими выдающимися способностями, получать удовольствие от предвкушения собственной гибели значит быть психом.

В такой системе координат Клюев мог считаться психом. Игра со смертью доставляла ему примерно то же удовольствие, какое другим доставляет удачная шахматная партия иди ловко провернутая спекулятивная операция.

Где его сегодня ночью ожидает бóльшая опасность? Он еще раз повнимательнее прислушался к своим ощущениям. Надо идти на «официальную» квартиру. Трофейный «макар» засунут за пояс с левой стороны, прикрыт полой куртки. Уж что-что, а выхватить «пушку» он сумеет быстрее любого. На тренировках от момента подачи сигнала до момента, когда вылетала последняя отстрелянная гильза, проходило меньше десяти секунд. Быстрее это сделать просто невозможно — механизм взведения курка и последующего его спуска просто не позволяет вести стрельбу с более высокой скоростью.

Но быстро выхватить оружие и выпалить из него в белый свет, как в копеечку, не составляет и половины дела. Важно стрелять точно, независимо от положения в пространстве, не обращая внимания на толчки, сотрясения, шум, яркий или недостаточный свет. Для того, чтобы выучиться этому, не надо изобретать велосипед. Тысячекратно вынимают, как когда-то это делали самураи, меч из ножен современные приверженцы кендо. Только при такой системе тренировок вынуть меч из ножен станет так же легко и просто, как и сделать вдох. Еще более сложно при обучении искусству стрельбы из лука — кьюдо — правильно вынуть стрелу из колчана, наложить ее на тетиву, взвести тетиву и выстрелить. Но обученный воин проделывает все эти операции, сидя на лошади, несущейся во весь опор, проделывает их очень быстро, умудряясь, метко поражать мишени не больше футбольного мяча на расстоянии в несколько десятков метров. Ковбой, выхватывающий револьвер из кобуры быстрее, чем совершает движение вверх-вниз ресница, и палящий от бедра, все же уступает мастерству кьюдо. Потому что подготовка ковбоя — чисто механическая, она представляет из себя то, что в восточных единоборствах называют «внешней техникой».