Последний министр. Книга 3 - Валерий Гуров

ваши инициалы полностью, каким-либо бы вы векселя подписывали и сегодняшнее число ставим, — закончил Александр Дмитриевич свой диктант.

— Под-д-давись!

Гучков закончил писать и положил свой листок, перемазанный в крови на стол, подвинув тот ближе к Протопопову.

— Только дальше этих стен все эти твои протоколы и высеры не пойдут, а потом мы поменяемся местами, Саша. Недолог час, ой как недолог...

Протопопов хмыкнул. Понятно, что все трое, революционеры все ещё верили, что скоро этот «спектакль» закончится, (что этого не произойдёт окончательной уверенности у нашего героя тоже не существовало, если говорить откровенно) события перевернутся на сто восемьдесят градусов, а значит все эти писульки не уйдут дальше стен крепости на острове. Поэтому все трое куда больше рискуют, если воспротивятся хотелкам Протопопова, чем нежели выполнят его приказ.

Александр Дмитриевич заметил, что на листке Гучкова не стоит подписи, указал ему на это.

— Расписался, с расшифровкой.

Гучков что-то прошипел сквозь зубы, что-то неразборчивое, но расписался.

Расписались все остальные.

Протопопов подошёл к дверям камеры, за которыми дожидались фотограф и полицейские.

— Заходим, господа, прошу. Не надо стесняться, наша беседа в интимной обстановке завершена.

Пожалуй, отдельно стоило отметить, что у дверей уже не было Курлова, который быстренько учесал выполнять полученные от министра внутренних дел распоряжения. Александр Дмитриевич в который раз мог убедиться, что обзавёлся надежным сторонником и проводником своих идей.

Фотограф, зайдя внутрь камеры, увидел, что Гучков весь испачкан в крови, отчего едва заметно вздрогнул и даже растерялся. Протопопов похлопал бедолагу по плечу, поддерживая.

— Все, что мне от вас нужно, это несколько качественных фотографий этих господ. Не больше, но и не меньше. Справитесь?

— Какие снимки нужны? — выдавил фотограф.

— Мы попросим милостивых государей взять в руки протоколы своих допросов, встать спиной к стеночке по одному, ну а вы сфотографируете каждого по отдельности, — пояснил министр. — Только так, чтобы на фотографии было видно, что за листки у них в руках. Это возможно?

— Постараюсь, Александр Дмитриевич.

— Вы уж не старайтесь, а делайте, лады?

Фотограф, имени которого Протопопов не знал за ненадобностью, энергично почесал затылок, оценивая свою задачу.

— Мои хорошие, — обратился Протопопов к революционерам. — Берём свои листочки, идём к стеночке и будем фотографироваться. На память о том хорошем времени, что мы вместе с вами провели.

— Ты чего удумал? — прошипел Керенский, автоматически будто бы протягивая руку к своему протоколу допроса.

Ну а господин Гучков, похоже быстрее всех сообразивший чем может обернуться такая вот спонтанная фотосессия, не мудрствуя лукаво схватил листик, запхал себе в рот и попросту начал жрать, примеривая на себя роль шредера.

Правда вот не вышло ничего у Александра Ивановича. То, что это — дурацкая затея, Гучков понял в тот момент, когда грохнул выстрел. Пуля, выпущенная Протопоповым (револьвер он уже успел перезарядить) снесла колено революционеру, прям коленную чашечку. На этот раз Протопопов не стал делать никаких предупредительных выстрелов.

Гучков заорал благим матом, хватаясь за прострелянную коленную чашечку, упал. Покатился по полу. Изо рта революционера выпала помятая и пожёванная, но в целом ещё вполне пригодная бумажка, которую подобрал один из полицейских и, положив на стол, принялся разглаживать.

Протопопов захлопал в ладоши

— Работаем. На Александра Ивановича внимание не обращаем, он присоединится к фотографированию позже.

— А если откажутся делать снимки, господин министр? — спросил один из полицейских.

Александр Дмитриевич окинул взглядом революционеров.

— Расстреливайте, стало быть, и делайте фотографии с протоколами на фоне их тел, — распорядился он.

— А тела куда девать потом...

— Ребятам, которые собрались по ту сторону моста, — Протопопов подмигнул пялящемуся на него Керченскому. — Горожане разберутся, что с ними делать, в этом я вас заверяю.

Понятно, что все эти распоряжения слышали революционеры. Понятно, что никому не нравилось услышанное и даже пугало. Но после того, как Протопопов переступил черту и продырявил коленку Гучкову — Чхеидзе и Керенский будто повесили на рты замок. Озвучивать свои претензии никто из них не рискнул.

— Александр Дмитриевич, милостивый государь, разрешите обратиться...

Министра окликнул начальник крепости. Мужчина средних лет, но с сединой в висках — полковник Родов Аркадий Петрович.

— Весь внимание, обратиться разрешаю.

— Ещё пять минут и либо нам надо усиливать оцепление либо как-то внятно реагировать на попытки горожан проникнуть на остров через мост, в том числе с помощью оружия, — доложил полковник Родов. — Прорвутся.

— Я полагал, что Павел Григорьевич донёс вас, что мы делаем? — удивился Протопопов.

— Донёс то донёс... — полковник тяжело вздохнул. — А если люди эти на нас попрут, что будем делать тогда?

— Не попрут, — министр покачал головой и кивнул в сторону революционеров. — Разрешаю вам выдать этих вот господ, горожане да ними пришли.

Родов задумался, покосился на арестантов.

— Снимаю охрану через пять минут, значит?

— Давайте я выеду, а потом уже снимайте, Аркадий Петрович, а то потом отсюда не выехать будет до самого вечера. А мне здесь не с руки броневик бросать. Все понятно?

— Сделаем, как велено, — подтвердил полковник.

Керенский, ближе всех стоявший к Протопопову, слышал все эти слова и бледнел (хотя уж куда больше, итак цветом был как затасканная простыня).

— Не дури, Саша, пока ещё все исправить можно, потом обратно уже ничего не вернуть...

— Ты про что вообще? — обернулся Протопопов. — Боишься, что вместо флага на крепости вздернут твою жопу, милостивый государь? — министр приподнял бровь. — Могу подкинуть идею горожанам, не благодари.

— Ты не понимаешь, мы хотим как лучше для своей страны, среди нас нет тех, кто не любит Родину... — шипел Керенский.

Протопопов остался недвижим, с каменным лицом. А потом, не слушая, что будет говорить Александр Фёдорович дальше, развернулся и подошёл к Голицыну, все это время простоявшему чуть в сторонке.

— Ну что, Николай Дмитриевич. Готовы к экстренному совету министров? — спросил он.

— Когда? — изумился премьер, для которого новости о совете стали совершенно неожиданными. — Какому такому экстренному, Александр Дмитриевич? Можно поподробнее, а то я, как глава правительства ни о каких внеплановых советах не в курсе! Непорядок!

— Ну теперь ведь в курсе, мой хороший. Совет министров, полагаю, пройдёт