Контора - Алейников Дмитрий Александрович

Знакомый силуэт встречающего его Ромы Мухо произвел на посеревшую уже полосу эффект вспыхнувшей лампочки Ильича, превратив ее из серой в грязно-белую. Смешно сказать, но до последнего мгновения Леху терзали некоторые сомнения. Конечно, лучший друг Рома не стал бы разыгрывать его так жестоко, вызывая в Москву. Конечно, крайне маловероятным представлялось, что за сутки пути Рому уволят или сама «Контора» «накроется медным тазом». Но червячок сомнения, комфортно угнездившийся в сознании хронического безработного и неудачника по жизни Лехи Кастовского, все-таки буравил себе тоннельчик поперек извилин где-то в районе темечка: «Погоди радоваться, паря, мало ли что!»

В общем-то Леха и не надеялся всерьез, что приятель в самом деле вытащит его в Москву. Столько раз уже удача ускользала из-под носа, когда казалось, что деваться ей совершенно некуда, что Леха держит эту верткую тварь за пушистый хвост, что себе дороже выходило рассчитывать на успех в любом, самом верном предприятии: ни черта в итоге не выходило! Наутро после памятного вечера, когда Леха «тяжелым танком наехал» на удачливого дружка, надежда на то, что наполеоновский план покорения белокаменной выгорит, рассеялась даже раньше, чем прошло похмелье.

«На что я ему сдался, зачем ему устраивать мою жизнь? — трезво рассуждал Леха. — Ну, друзья детства, пользовались одним горшком, сидели за одной партой. Ну и что? Сейчас такая жизнь пошла, что каждый только за себя. Мало ли кто у кого горшком одалживался! Если всех помнить да всем помогать, на себя сил не останется. А в Москве зацепиться — шутка ли! Поди, так нужно ушками да лапками шевелить... Какие там, на фиг, друзья детства!»

Леха даже решил для себя, что вовсе не обидится на земляка, — всем тяжело.

И вдруг — хлоп! — звонок из Москвы: «Леха, приезжай, если не передумал! Подробности на месте».

Передумал? Шутишь! Подробности? Да черт с ними, с подробностями! За шестьсот баксов он готов выслушать любые подробности!

И вот Леха в столице чуждого с недавних пор государства, за рубежом, так сказать, но в объятиях друга детства Ромы Мухо, который не плюнул на беды приятеля, вытянул его из трясины на свет божий.

— Здорово, Рома!

— Привет, Леха!

Вещей у Лехи — одна сумка и пакет со жратвой: помидорчики, огурчики, рыбка соленая. Рома сделал было движение, намереваясь разгрузить гостя, но тот решительно отказался: ничего, не тяжело. Леха и так чувствовал себя в неоплатном долгу перед другом. Теперь он готов был молиться на него, вставить фото в иконный оклад и сдувать пылинки. Шестьсот баксов! Для приазовского бича это просто пещера Али-Бабы. Так неужели же его благодетель должен еще таскать сумки своего непутевого протеже?

Приятели отправились на метро к нынешнему пристанищу Ромы. Станция «Текстильщики».

Не теряя времени, Рома начал вываливать на друга те самые, обещанные по телефону, подробности. Они касались предстоящей работы и житья-бытья в столице на ближайшее время и на перспективу.

— Значит, так, — в бодром темпе излагал положение вещей Рома, — завтра Надеваешь костюмчик и топаешь к нам в отдел кадров. Ты взял костюмчик? Молодец. Так вот, топаешь в отдел кадров. Я там замолвил за тебя словечко, но это еще ничего не значит: крутись, улыбайся и кивай почаще. Короче, твоя задача — им понравиться. Хрен его знает, как они выбирают, но главный там у них не любит, когда с ним спорят. Там, короче, никто не любит, когда спорят. Как в казарме: «Есть!», «Кругом!» и «Разрешите бегом?». Тогда будешь в порядке. Усек?

— Ну.

— И от «ну» отвыкай. С ними надо, как с моей бабкой: «Конечно, бабуля!», «Как ты правильно все тут рассказываешь, бабуля!», «Как ловко ты пролила молоко на мои кассеты!». Свои соображения оставляй для себя. Там в основном такие дубы работают, что с ними спорить просто без мазы. Главное, прикинуться дурее их и не портить с ними отношения.

— Это я понял.

— Дальше, — продолжал Рома свою лекцию. — Если ты пройдешь, то тебя засунут в зал. Менеджером. Ну, это как продавцом у нас в мебельном магазине: ходишь там между оборудованием, показываешь, рассказываешь все. Там ты проработаешь месяц. Они посмотрят на тебя и положат тебе оклад и проценты от оборота. Спорить тут без толку: больше все равно не дадут. Так что согласишься. Мы деньги срубим по-другому...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут Рома, только что болтавший в свое удовольствие, сделал паузу и подозрительным взглядом обвел лица окружавших их пассажиров.

Леха, слушавший до этого если не вполуха, то в той же степени внимательно, в какой слушают новости по радио — вычленяя интересную для себя информацию и пропуская прочее, — насторожился. Он, сын официанта одного из немногих в Бердянске ресторанов и поварихи из того же заведения, давно уже заключил для себя, что при любом строе, при любых законах правила взрослой жизни неизменны. И первый пункт этих правил гласит, что зарплата, за которую ты расписываешься в ведомости, — карта мелкая, никак не козырная. На любом месте, на любой должности человек волен найти свою золотоносную жилу и разрабатывать ее по мере возможности. Мест, где левого заработка не бывает вовсе, не существует; встречаются на свете олухи, неспособные увидеть свою выгоду, чистоплюи, брезгающие поднять валяющиеся под ногами деньги, и трусы, шарахающиеся от каждого шороха: видят лакомый кусочек, а взять не смеют. Бояться глупо. Поделись с тем, кого боишься, не жадничай, и спи спокойно, на сытый желудок и без кошмарных сновидений. Как работают люди в том же ресторане? Сообща, друг другу и себе на пользу. В доле все от директора, утрясающего проблемы вне этого братства практичных людей, до посудомойки, старающейся за небольшую долю на кухне, моющей тарелочки для неучтенных порций. И это нормально! Понятное дело, Леха обратился в слух, когда его приятель заговорил о приработке на рабочем месте.

— Дело вот в чем. Ты останешься работать в зале. Там, где я работаю сейчас. Будешь продавать оборудование обычным клиентам. А меня переводят в отдел по работе с дилерами. Там пока правила простые: приезжает какой-нибудь хрен и говорит, что он хочет не себе купить это оборудование, а представлять наши интересы в каком-нибудь регионе, в Челябинске например, и ему тут же дают скидку на все. Десять процентов, прикинь? Он как бы наш агент, и эти проценты — его прибыль. И он якобы, шуры-муры, продает наше оборудование, продвигает марку «Конторы» и все такое...

— А если он трендит? — задал Леха вполне логичный вопрос. — Как проверить: для себя он берет или на продажу?

— Соображаешь, землячок! — похвалил его Мухо. — Хватаешь на лету! Никак не проверить. А главное, что это никому на фиг не надо. Приходит этот перец к нам, в отдел по работе с дилерами, и просит скидку. А с нашего начальника отдела дирекция требует объем продаж, чем больше — тем лучше. И что он, совсем дурак, чтобы отказать? Для него каждый такой клиент — лишняя циферка в отчете.

— То есть ему ни к чему проверять их?

— Ну! Наоборот, будь его воля, он бы всех клиентов записал в дилеры. Чуешь? Объем бы вырос до небес, и ему — премию сразу

— Ага, понимаю...— Леха навострил уши. Чуяло его сердце, что приятель сейчас приоткроет ему свою золотую жилу.

— Ни фига ты еще не понимаешь. Но слушай. Ушлых, которые прикидываются дилерами, много. Но не у всех хватает мозгов. А есть московские фирмы, подмосковные. Те даже не суются к нам со сказкой про то, что они нас будут представлять. Но десять процентов — бабки нормальные, согласен?

— А сколько это?

— Ну, в среднем у нас покупают на пять — семь штук. Вот и считай.

— Зеленых семь штук?! — Леха подсчитал разницу мгновенно, но она оказалась чересчур впечатляющей.

— Ну не деревянных же!

— Пятьсот — семьсот грина, — сообщил результат своих подсчетов Леха.

— Точно. И вот что мы можем сделать. Приходит к тебе клиент. Ты прикидываешь, что за человек, можно ли с ним дела крутить. И если да, то предлагаешь ему сэкономить пять процентов. Прикидываешь? — Мухо сделал паузу, давая возможность приятелю самому разгадать механику операции.