В тени красных жасминов - Энн Мэтер

Ребекка отвернулась.

— Мне нет дела до вашего имущества, если вы это имеете в виду! — с жаром воскликнула она.

Он некоторое время поколебался и вздохнул:

— Нет? Тогда вы и в самом деле уникальны, мадемуазель.

Ребекка наклонила голову, внимательно изучая овальную форму своих ногтей. Почему сейчас она не уходит? Уйти, прежде чем еще что-нибудь будет сказано.

Она скорее почувствовала, чем услышала его движение. Он обошел ее своей походкой пантеры и мрачновато рассматривал ее опущенную голову.

— Простите меня еще раз, — сказал он довольно холодно. — Я, похоже, склонен говорить и делать неприятные вещи, которые вас беспокоят.

— Это не важно, — сказала Ребекка, скручивая пояс куртки.

— Конечно нет — для вас! — заметил Пьер достаточно жестко. — И конечно, для вас наши встречи никогда не будут больше, чем случайность!

Ребекка взглянула на него испуганными глазами.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — сказала она с неловкостью. — Я думаю, мне лучше пойти.

Пьер сказал что-то на своем языке, осторожно проведя по волосам.

— Да, да! — холодно отрезал он. — Иди! Это то, что ты всегда делаешь, когда ситуация становится трудно управляемой, не так ли?

Ребекка сильно закусила нижнюю губу.

— Я просто не понимаю, зачем нам вести эту беседу? — начала она.

— Ты не понимаешь? — Он провел рукой по задней стороне шеи, разминая мышцы. Или это потому, что правда то, что ты боишься продолжать это?

Ребекка колебалась, а потом вздохнула.

— Хорошо, хорошо, — напряженно сказала она. — Я поняла, что сосредоточила на себе внимание могучего Пьера Сент-Клера. Я польщена! — Затем, когда выражение его лица ожесточилось, она продолжала: — Я вообще-то не понимаю, зачем это обсуждать. Что вам от меня нужно? Я не одна из женщин вашего общества. Я — неопытна в интригах по продаже себя тому, кто назначит наивысшую цену, и я не хочу такой быть!

— Ты сука! — сказал Пьер по-французски, немного побледнев под своим загаром. — Как ты осмеливаешься так со мной говорить?

Честно говоря, Ребекка также этого не знала. Ее слова, похоже, улетучились, и теперь ей стало стыдно.

— Я… я прошу прощения, — наконец сказала она. — Я… я не знаю, что со мной случилось.

Пьер вдавил пяткой в песок свою сигару.

— Понятно, что мы оба ошибались в своих оценках, — сдержанно сказал он. — Я предпочту сказать вам «о’ревуар», мадемуазель.

Он резко повернулся и ушел по пляжу, а Ребекка стояла и с грустью смотрела на него. Вся ее сущность стремилась побежать за ним и просить его простить ее. Она хотела сказать ему, что все, что она наговорила, было следствием мучающих ее чувств, дошедших до критической точки, но как она это могла? И если бы она так поступила, то он, несомненно, высмеял бы ее. В конце концов, причины, по которым он хотел ее, были отличны от тех, по которым она хотела его.

Глубоко вздохнув, она потихоньку пошла по пляжу. Сейчас она была уверена, что никогда больше не увидит его, и сознание этого было ужасающим. Она так была поглощена мыслями, что не заметила на своем пути песчаного краба, пока не наступила на него, и острые клешни вонзились в стопу, после чего это существо боком сбежало в безопасное место в воде.

Издав испуганный крик, она опустилась на песок, сильно сжав пораненную ногу, и нагнулась, чтобы изучить рану. Кровь сочилась из ранок и, когда она положила ногу на песок, смешивалась с ним. Этот случай оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения Ребекки. Ранки были совсем незначительные, но в сочетании с ее депрессией оказались достаточными, чтобы довести ее до слез.

С болезненным всхлипыванием она легла спиной на песок и позволила горячим слезам бежать по ее щекам, не обращая на них внимания.

Ее рука закрыла глаза, и она не сразу заметила тень, которая пролегла через нее, и только когда ощутила чей-то испытующий взгляд, взглянула вверх. Затем она резко села, с силой вытирая щеки, чтобы убрать предательские следы.

Пьер безучастно посмотрел вниз на нее и сказал:

— Что такое? Что ты сделала? Я слышал крик.

Ребекка покачала головой.

— Ничего, — фыркнув, заявила она.

Глаза Пьера прошлись по всей длине ее тела с назойливой внимательностью и затем остановились на запятнанном кровью песке позади ее ноги. С возгласом он присел и изучающе поднял ее ногу. Ребекка снесла этот осмотр и, когда он поднял глаза, сказала:

— Я же говорю… ничего. Просто я наступила на краба, вот и все.

— Когда придешь на виллу, тебе необходимо смазать рану антисептиком, — сказал он, стряхивая с ее ноги песок. Затем он наклонил голову и стал с силой высасывать изо всех ранок кровь с песком, а затем выплевывать ее.

Ребекка, лежа опираясь на локти, смотрела на него, ее брови были сдвинуты.

Закончив, он сказал:

— Разве ты не знаешь, что это наиболее эффективный способ предотвращения попадания инфекции в тело? — Он пожал плечами. — Возможно, покажется примитивным кое для кого с опытом сиделки, но тем не менее.

— Спасибо, — сжала губы Ребекка.

Пьер опустил ее ногу на прежнее место на песке, но не встал. Наоборот, он присел, рассматривая ее со странным выражением на своем вытянутом, темном лице.

— Почему ты плачешь? — мягко спросил он.

Ребекка беспомощно покачала головой.

— Это было глупо. Рана… рана была пустяковой.

— Я не верю, что ты кричала именно из-за этого, — сказал он жестким голосом. — Разве ты не можешь быть честной по отношению к себе, Ребекка? — Он вдруг приподнял ее руками, выпрямляясь в полный рост. — Я отнесу тебя назад на виллу. Нельзя, чтобы в рану попал песок.

Ребекка запротестовала, но он это проигнорировал, и она в конце концов сдалась и позволила себе наслаждаться ощущением того, что была к нему так близка, хоть и ненадолго. Он не глядел на нее, когда они прошли по участку с дерном в дом, но она ощущала его каждой клеточкой тела. Крепость его рук, мускулистая ширина его груди волновали ее, и она ощущала тепло его тела и запах, чистый запах мужчины, исходящий от него.

— Где твоя комната? — тихо спросил он, когда вошел на середину холла, и Ребекка показала ему рукой.

— Если вы меня опустите, я смогу дальше идти сама, — тихо сказала она, немного побаиваясь, что Адель или Роза могут их услышать.

Его глаза впились в ее.

— Ты собираешься сказать или я сам должен понять, что мне пора исчезнуть? — спросил он с холодной усмешкой.

Ребекка вздохнула и указала на коридор. Пьер кивнул и пошел вниз по проходу, и, когда они добрались до ее двери, она ее ему указала. Она была немного приоткрытой, и он толчком открыл ее и вошел. Кровать была неубранной, покрывала в беспорядке, и повсюду была разбросана ее одежда. Пьер подошел к кровати и нагнулся, чтобы положить ее на нее. Ребекка, чтобы не упасть, обвила его шею своими руками. Его кожа на ощупь была гладкой, и ее пальцы задержались, поэтому она помешала ему распрямиться.