По то сторону Солнца. Часть вторая - Елена Асеева

Стоявший на площадке вайтэдром был не столько более длинный, допрежь того виденного юным авгуром, сколько более высоким. Впрочем, он опять же походил на древнюю славянскую ладью с вертикальными бортами и плоским днищем. Его обшивка хоть и была изготовлена из металла, выглядела как деревянная, воспроизводя даже тонкослоистую прожилку. Приземисто-отвесной смотрелась корма ладьи, а на высоком носу поместилась восседающая на мощной шее массивная голова льва, словно живая с длинной, белой мордой, густой, вьющейся, черно-серебристой гривой и темно-зелеными глазами, почасту вращающимися в унисон раскрывающейся пасти. Нос ладьи по обоим бортам вплоть до шеи льва прикрывали пять каплевидных, с пурпурным сиянием, пластины, на которых было написано золотыми буквами «алъдеi Перкунъ Сваор». Прочитанное Камалом Джаганатхом название, написанное на старославянский манер, вызвало в нем болезненное чувство тоски, которая слегка отступила, когда поднявшись по лестнице и оказавшись на судне, они направился на вторую палубу. Вход в нее располагался на верхней палубе, в центре (как раз там, где на ином вайтэдроме находились три ряда широких кресел) представляя собой тупоугольную надстройку.

Пройдя через створчатый проем которой, и спустившись по широкой лестнице, оказались в просторном коридоре, где по правую и левую сторону в стенах находились и вовсе мощные двери. Стены на второй палубе, как и пол, и потолок, смотрелись деревянными. Словно собранные из небольшого диаметром круглого бревна, они слегка переливались желтоватым светом, иногда вспыхивающего красными бликами, изображающими знак Сваор — . У древних славян этот знак символизировал вечное движение неба и жизненных сил Мироздания и вышивался на домашней утвари.

Ури открыл обе массивные стрельчатой формы створки в правой стене, украшенные по всей поверхности голубоватой, тонкой спиралью, будто льющегося дождя, легохонько даже мерцающего, да свесив голову, ступил вбок, высвобождая проход в комнату.

— Оставайтесь тут, — строго проронил Арун Гиридхари в сторону шагающих позади велесвановцев шестерых рабов. И едва качнул головой в направление прохода, одновременно, указывая ссасуа входить в помещение.

Камал Джаганатх вступил в большую, роскошно убранную прямоугольного вида комнату, где стены были укрыты тяжелой темно-коричневой тканью, придающей самому помещению состояния массивности. Сводчатый потолок, также темного оттенка, нависая значимо низко, будто укорачивал комнату, пол в которой устилал мохнатый с длинным ворсом, узорчатый ковер. А из мебели находилась стоящая слева, впритык к стене, широкая кровать, с высокой резной, округлой спинкой и объемистым, бежевым матрасом, на коем лежало несколько овальных подушек. Два коричневых, просторных кресла, чья поверхность смотрелась инкрустированной маленькими овалами, с вытянутыми вперед сидениями, расположенными по левую от входа стену, да три прозрачных невысоких, круглых столика, соответственно занявших место напротив створок, где на серебряных блюдах поместились разнообразные плоды.

— Голубчик, располагайся в покойчике, — проронил Арун Гиридхари, слегка подтолкнув вперед в спину замершего в дверях ссасуа. — Ежели, что понадобится, кликнешь Ури, он будет в коридоре. Я поднимусь на верхнюю палубу, сообщу хану перундьаговцев, что мы в вайтэдроме, и вернусь.

Камал Джаганатх неторопливо шагнул вглубь комнаты, останавливаясь почти посредине ее, оглядывая точно вышедшую из прошлого меблировку комнаты, когда позади него сомкнулись обе створки (и с этой стороны, демонстрирующие льющиеся спиральные линии) и он остался один. Теперь и вовсе острая тоска захлестнула юного авгура, ибо не столько овальной формой каркас кровати, сколько ее деревянная спинка и высокий матрас указывали на некогда близкое ему, и все еще человеческое в нем.

В покойчике не имелось окон или люков, не просматривались и светильники в своде, хотя вместе с тем не было темно, может только несколько мрачно. Словно сами тяжелые ткани стен и потолка испускали из себя приглушенный свет, наполняя помещение неясной дымкой. Камал Джаганатх обошел всю комнату, огладил не только чешуйчатые кресла, несколько выпуклые по центру столешницы, но и мягко-упругую поверхность кровати. Внезапно глухое рокотание, заработавшего двигателя, самую толику сотрясло пол под ногами юного авгура, указывая, что этот вайтэдром был трехпалубным, и кланяющиеся перундьаговцы, оставшиеся наверху, приступили к полету.

Мощное желание увидеть, как когда-то космические пространства, и саму Землю хотя бы издали переполнили едкостью боли ссасуа, отчего он торопливо направился к стоящему в углу креслу, и, плюхнувшись на выдвинутое сидение, вытянув на нем ноги, сомкнул верхние веки. Камал Джаганатх глубоко вздохнул через рот, и степенно выдохнув обеими ноздрями, тем моментально притушил болезненные чувства, оно как не смел более подчиняться прихотям. Будучи предельно организованным, он теперь был един с целой расой, потому старался не теребить негуснегести тоской о сыне и своем прошлом.

Легкая вибрация, вроде пробежавшись по поверхности кресла инкрустированным овалами, вызвало и ощутимое дрожание тела ссасуа, и тотчас через открывшиеся створки в комнату вошел Арун Гиридхари. Он к удивлению юного авгура смотрелся на диво взволнованным, так, что последний раз вскинул вверх веки и уставился в его лицо.

— Голубчик, как ты? — беспокойством был наполнен и голос негуснегести. Он окинул скорым взглядом сидящего диагонально входу ссасуа и медленно направился к нему.

— Все благополучно, ассаруа, — отозвался немедля Камал Джаганатх, и, спустив с кресла ноги вниз, резко встал. — Слишком много воспоминаний нахлынуло, когда я увидел вайтэдром. Я оказался к тому не готов.

— Собственно по сей причине юные велесвановцы не покидают планету в первые шесть колоходов, — отметил Арун Гиридхари, и, подойдя к ссасуа, нежно провел большим перстом по краям его ноздрей, проверяя само состояние. — И мне не хотелось тебя увозить с Велесван. Но ты, голубчик, слишком тяжело переносишь фантасмагорию, и я страшусь покидать тебя даже на малый промежуток времени, понеже днесь придется потерпеть.

Он мягко улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх, демонстративно поддерживая собственного ссасуа, внушая ему чувство защищенности и заботы, да медленно опустил руку вниз. Впрочем, Камал Джаганатх враз перехватил ее движение, и, приблизив ко рту, ласково поцеловал ладонь негуснегести, выражая признательность за попечение и обозначая свою любовь. Велесвановцы никогда не целовались, это было им чуждо. Однако Арун Гиридхари позволял юному авгуру прикладываться к своим пальцам, ладоням, и тут проявляя разумное отношение к его желаниям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});