Законы Долга (СИ) - Кохен Лия

Ирас зажег все свечи в заставленном столами помещении, а Юнуши наполнила поднос холодными закусками из погреба и разогрела еще вина на небольшой походной горелке. Устроившись друг напротив друга, гномка и человек жадно уплетали вчерашние объедки.

— Что будем делать, когда граф вернется с подмогой? — задумчиво спросил Ирас, разделавшись со своей порцией.

— Ах, отчего мы так мало тренировались, — посетовала графиня, — тогда я помогла бы тебе расправиться с этим мерзавцем. А так, я совсем еще ни на что не способна, — и она поведала Ирасу о своей недавней вылазке в Логово Зла. — Если бы я сама могла постоять за себя, ноги бы моей не было в этом доме. Я бы все бросила и отправилась путешествовать по свету — тогда я смогла бы проверить все свои таблицы и научилась бы добывать ресурсы из диких зверей и всяких там монстров.

Ирас усмехнулся, а графиня продолжала:

— Вот не поверишь, но эти кровожадные варвары, дикари из Леса Мертвых, что нападали на вашу деревушку, и тем есть, чем с нами поделиться.

Ирас поморщился.

— Да-да, — подтвердила Юнуши, запихивая в рот очередной кусок мясного пирога: ела она, как взрослый орк, и Ирас лишь диву давался, как такое количество еды может поместиться в столь маленькое тельце. А гномка продолжала увлеченно объяснять, что при правильном подходе и умелом «извлечении» из лесного дикаря можно добыть костный клей — весьма годную для починки металлических вещей субстанцию.

— Вот ты морщишься, — упрекнула гномка человека, — а для меня в этом процессе есть что-то загадочное, магическое, почти таинственное. Ты смеешься, — графиня недовольно покачала головой, — но вот я как сейчас помню, с чего началась эта моя страсть.

Ирас развалился на стуле, приготовившись слушать.

— Однажды, когда я была совсем маленькой — мне было не то восемь, не то девять лет… — тогда я почти целые дни проводила со скучными книжками. И вот однажды я в окошко увидела, как охотники притащили несколько убитых пауков прямо к деревенским воротам. Я помню, как выбежала во двор и, присоединившись к толпе ребятишек, заметила, что один из пауков оказался еще живым. Он размахивал в воздухе своими огромными, длиннющими мохнатыми лапами и катался по земле, как ужаленный. И тогда я увидела, как один из охотников сначала прочел над пауком какое-то заклинание, а потом магией изъял из его тела куски лезвия. Меня тогда это очень впечатлило. Я рассказала обо всем отцу, но тот пояснил, что никакая это не магия, а древнее гномье ремесло, позволяющее активизировать скрытые возможности организма жертвы, а потом извлекать из этого выгодные трофеи. Он сказал, что это неблагородная и грязная профессия, недостойная дочери духовного лица. Несмотря на объяснения отца, после того случая я стала частенько убегать за город и смотреть, как юные добытчики учатся извлекать из черных волков дополнительные куски кожи, а из примитивных орков — даже уголь. И тогда я решила, что рождена именно для этого. Но ни один охотник не брался за мое обучение, опасаясь навлечь на себя гнев моего отца, и мне оставалось лишь мечтать… — гномка улыбнулась грустной улыбкой и затем, пристально посмотрев на собеседника, поинтересовалась, какая мечта была у того в детстве.

Ирас ни секунды не раздумывая заявил, что единственным его желанием всегда было исправно служить своему отцу, потом учителю, а затем и лорду.

— Исполнение долга — вот что во все времена наполняло мою жизнь смыслом.

— Долг, — графиня нахмурилась. — Я уже упомянула, что у меня есть две старшие сестры?

Ирас кивнул.

— Так вот, — продолжила гномка, наливая себе еще вина, — Квифен, мамина любимица, исправно исполняет свой долг, посвятив себя полностью служению Мафр.

— Не вижу в этом ничего плохого, — заметил Ирас.

— Ну а я… — графиня запнулась, — похоже, что я стану для отца вторым после нашей средней сестры Майлин разочарованием…

— А что такого сделала твоя сестра? Тоже восстала против мужа-тирана?

Юнуши загадочно улыбнулась, прежде чем ответить:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Совсем наоборот: она уехала учиться в Гиран и вопреки воле отца вышла там замуж. За человека. Мой отец, Зименф, Верховный Жрец, всегда равнодушно смотрел на брачные союзы гномов и людей, хотя на севере это не такое распространенное явление, как на юге. Но когда дело дошло до его собственной дочери, он отрекся от нее, словно бы она совершила нечто постыдное. И вот уже четыре года, как мне запрещено вспоминать при отце, лорде или муже ее имя. Лишь изредка мне тайно удается послать ей письмецо, а ведь в детстве я везде ходила за ней хвостиком, и она всегда брала меня с собой в мастерскую, несмотря на большую разницу в возрасте. Она, знаешь ли, чудесный ювелир. На каждый день рождения она мне всегда дарила какую-нибудь брошку или колечко. Она и теперь присылает мне украшения на каждые именины, только мне приходится прятать их от мужа, но, скажу тебе по секрету, у меня в тайнике под кроватью лежит целый сундук, набитый всякой бижутерией, некоторая из которой зачарована.

Ирас во все глаза глядел на графиню, все больше чувствуя, что он желает добра и счастья этому чудному наивному созданию.

— У сестры и ее мужа Поля есть сын, — заметила Юнуши после небольшой паузы. — Майлин нарекла его Рогневальдом, в честь деда, а отец ничего о внуке даже слышать не желает, — Юнуши горько усмехнулась, — так что, учитывая, что Квифен дала обет безбрачия, а я, скорее всего, никогда не буду способна зачать дитя, других потомков у отца может и не быть, и, если он теперь отречется и от мальчика, его род на этом прервется. А ты, — Юнуши пристально посмотрела на Ираса, — ты когда-нибудь был женат?

Ирас вздрогнул. Но соврать не посмел.

— У меня была жена, — признался он, — но она умерла спустя год после свадьбы.

— Отчего же? — Юнуши сочувственно посмотрела на человека, не подозревавшая до этого, что его испытания отнюдь не заканчивались тяжелым детством и несправедливым заключением в тюрьму.

— Она умерла во время родов, когда пыталась дать жизнь нашему первенцу, — слова давались Ирасу тяжелее, чем все пытки мира.

— А ребенок? — розовые глаза сверлили темного паладина.

— Я не знаю, что с ним теперь… — честно признался Ирас. — После того, как меня обвинили в предательстве и бросили в темницу, я потерял его след.

Тут Ирас поднялся, давая понять, что разговор на этом закончен.

Небо за окнами посветлело, предвещая скорый рассвет. Они как раз выходили из кухни, когда что-то стукнуло в парадную дверь. Ирас с графиней тут же поспешили в переднюю, куда вскоре выбежала заспанная Алис и еще несколько слуг и лакеев. Кто-то снаружи явно пытался вскрыть забаррикадированный проход. Юнуши и Алис робко отступили за спину Ираса, а тот схватил с комода первый попавшийся ему в руки предмет — массивную золотую статуэтку, изображающую Мафр, Богиню Плодородия. Второй же рукой он нащупал в кармане пальто темно-зеленый кристалл — единственное сокровище, которым он владел и которое собирался теперь использовать против обидчиков.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился сам лорд Бартолд в парадном облачении. Его окружала суровая свита с двуручными молотами и алебардами. Чуть поодаль от него стоял с хмурым видом его сын Брунс. Процессию замыкал низенький полненький гном в скромном монашеском одеянии, едва сходившемся на его круглом животе. Лицо гнома все было покрыто седой порослью, голову украшала скромная митра.

— Отец, — графиня медленно вышла из-за спины темного паладина, вооруженного фигурой ее верховного божества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зименф сурово смотрел на дочь, но еще строже смотрел на Брунса его отец, лорд Шуттгарта.

Для прояснения ситуации вся компания оккупировала малую столовую, располагавшуюся у самой кухни. Рассвет еще не до конца мог пробиться сквозь туманное утро, и всполошенные слуги спешно начали зажигать свечи и готовить завтрак, чтобы приветствовать нежданных почетных гостей. В центре стола восседал лорд Бартолд, явно встревоженный тем, что все в жизни его сына шло не так благополучно, как он полагал. По правую руку от него сидел Верховный Жрец Зименф, по левую, поминутно обдавая Ираса презирающим взглядом, расположился и сам Брунс, надутый, как провинившееся дитя. Юнуши сидела напротив тройки мужчин, как обвиняемая на домашнем суде. Ирас стоял за ее спиной, готовый в любую секунду вступиться за свою маленькую госпожу, но его вместе со всей прислугой, включая Алис и лакеев, разливающих напитки, попросили немедленно выйти вон.