Двойной расчет - Барбара Абель

— Мне пора домой, — смущенно призналась она. — Дотти сидит с детьми, а я обещала отпустить ее до ужина. Располагайся как дома, я заеду завтра утром, и мы вместе займемся твоим обустройством. У меня есть кое-что для твоей новой комнаты, — сказала Люси, словно стараясь загладить вину. — Миранда приготовила тебе ужин. Спускайся в ресторан когда захочешь. Ты можешь проводить там сколько угодно времени. Мне ужасно жаль бросать тебя в первый же вечер, но сегодня мы должны принимать коллег Ива. Нам не удалось отложить вечеринку, а для него это очень важно.

Она крепко обняла Анжелу.

— Я так счастлива, что ты здесь!

Анжела, пребывавшая в некоторой растерянности, в ответ машинально обняла сестру. Люси подхватила сумку, пальто и, в последний раз поцеловав сестру, пулей вылетела из комнаты, словно по пятам за ней гнался сам дьявол.

— Не забудь, завтра мы идем к моим родителям! — крикнула она, сбегая по лестнице.

* * *

Оставшись одна, Анжела осмотрела свое новое пристанище. Это была очень простая комната-мансарда. К ней примыкало еще одно небольшое помещение, в котором находились туалет и душ, а рядом была оборудована крошечная кухня.

Анжела обратила внимание, что новая комната даже больше, чем та, что была у нее в Париже. «Тут это считается чердаком», — усмехнувшись, подумала она, открывая чемодан, чтобы разобрать вещи и убрать их в гардероб, потом застелила постель и бросилась на нее.

«Какого черта я здесь делаю? — думала она, глядя в потолок. — Что теперь? Все произошло так быстро… У меня даже не было времени, чтобы…» Хотя нет, время как раз было, но раздумывала она не так долго, как следовало, и поэтому теперь казалось, что решение получилось необдуманным. Люси у себя, с детьми, мужем, в своем красивом доме, в своей уютной жизни. Задумалась ли она хоть на секунду, что значит в день приезда оказаться одной в незнакомом городе? Допустим, Миранда и Жан-Мишель здесь, внизу, но Анжела едва знакома с ними. Кроме того, они заняты, в ресторане полно дел и у них не будет времени заниматься гостьей. Анжела подумала, что Люси несколько инфантильна — ей хочется, чтобы все шло, как она задумала. Разумеется, чаще видеться с вновь обретенной сестрой — вполне естественное желание, поэтому Люси потребовала, чтобы Анжела жила рядом с ней, но ей и в голову не пришло нарушить ради этого распорядок своей жизни. Дети и муж — отличная отговорка!

«Семейная жизнь накладывает определенные обязательства, которыми нельзя пренебрегать», — рассеянно передразнила Анжела сестру.

Она вдруг подумала, что очень мало знает Люси и ее характер.

«Вот за этим-то ты здесь, дорогая моя! — одернула она себя, стараясь быть максимально убедительной в своем внутреннем монологе. — Ты согласилась именно для того, чтобы лучше узнать Люси. Кроме того, ты уже большая девочка, нянька тебе не нужна. Ты отлично справишься сама. Брюссель не на краю света, здесь говорят на известном тебе языке, а если будет совсем плохо, всегда можно вернуться в Париж!»

Анжела бодро вскочила с постели. Нотация, прочитанная самой себе, быстро взбодрила ее. Вместо того чтобы киснуть в одиночестве, она приведет себя в порядок и спустится в ресторан. В ванной комнате Анжела разложила на полочках свою косметику и повернулась к зеркалу. Она смотрела на свое отражение, словно видела его в первый раз. Люси. Анжела. Анжела и Люси. Попыталась сделать себе прическу с челкой, как у сестры. Улыбнулась, как Люси, когда та рассказывала о своей жизни, о своих необыкновенных детях, о своем муже — красивом, добром и все такое… Улыбка на лице Анжелы превратилась в гримасу. Она начала кривляться, передразнивая зажатость сестры, ее несколько манерные, смешные жесты и позы. Пантомима становилась все более комичной. Вскоре насмешка в глазах Анжелы сменилась злостью, это уже не было похоже на затянувшуюся шутку. Вдруг Анжела застыла на месте, прекратила кривляться и с ненавистью посмотрела на свое отражение.

Через несколько мгновений она разрыдалась и долго плакала, глядя в зеркало.

16

Анжеле понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к новой жизни. Все приняли ее с распростертыми объятиями, Жан-Мишель и Миранда были необыкновенно гостеприимны. На следующий день после приезда Анжела познакомилась с приемными родителями сестры, которые встретили ее, как родную дочь. Возможно, именно этот теплый прием и напомнил Анжеле о незаживших ранах, о шрамах, обо всем, что она так и не смогла забыть. Мирей, сама того не подозревая, пробудила демонов, дремавших в душе едва знакомой молодой женщины, заставила ее вернуться к тяжелым воспоминаниям раннего детства. Над приемной матерью нависла тень соперницы, которую Анжела вдруг возненавидела только лишь за то, что та живет на свете, что она рядом, что она настоящая — из плоти и крови — и по праву завладела тем, что раньше принадлежало Анжеле. Восставшая из небытия тень внезапно явилась в тот момент, когда та меньше всего ожидала, и словно стена встала между ней и радостью, еще минуту назад наполнявшей душу женщины, наконец-то отыскавшей сестру.

Тень настигла ее, когда подавали аперитив. Анжела с восторгом наблюдала, как Мирей хлопочет вокруг стола и следит, чтобы всем было удобно. Теплая атмосфера, царившая в комнате, вдруг напомнила ей детство, когда так не хватало ласкового внимательного взгляда любящих родителей. Анжела полагала, что давно разобралась со своим прошлым, и была совершенно уверена, что неутоленная жажда быть любимой, признанной дочерью с годами утихла, но теперь с досадой поняла, что это далеко не так.

Все было просто великолепно. Дети были очаровательны, Ив обаятелен, отец Люси молча и добродушно взирал на свое семейство. Как и предсказывала Люси, Мирей совершенно успокоилась. Пожилая женщина растроганно смотрела на приемную дочь, и на ее лице было выражение полного счастья. Конечно, невероятная новость на некоторое время выбила ее из колеи, но мысль о том, что больше не нужно опасаться появления биологической матери Люси, вернула Мирей силы, и она с нетерпением ждала возможности взглянуть на ошеломляющее зрелище. Когда первое изумление прошло, Мирей вновь обрела свойственную ей уверенность и решительно завладела разговором.

— Никак не могу привыкнуть! — кудахтала она, удивленно разглядывая Анжелу, которая была так похожа на ее дочь.

Сестры переглянулись, улыбаясь.

— А ты, папа, что думаешь? — спросила Люси, глядя на отца, по обыкновению хранившего молчание. — Ты еще ничего не сказал.

— Дорогая, я думаю то же, что и твоя мать. Просто невероятно! — совершенно невозмутимо отвечал он, и его тон полностью противоречил смыслу сказанного.

Люси не удержалась и устало вздохнула. Да, в этом весь ее отец. Если попытаться действительно узнать, что он думает на самом деле, нужно остаться с ним наедине. Тогда Жак снимет невидимый намордник, который всегда на нем в присутствии жены. Низенький, кругленький, он был полной противоположностью Мирей — молчаливый, рассудительный интроверт, неохотно показывающий свои чувства. На первый взгляд этот человек казался одним из тех безликих существ, что проносятся над землей, не оставляя следа, но Люси знала, вернее, надеялась, что это не так.

Жак решил окончательно уступить жене исключительное право на разговоры. Молчание, которым он отвечал чаще всего, могло означать как согласие, так и протест. На выбор. И Мирей выбирала из двух вариантов тот, который был ей удобен. Эта пара прекратила всякие споры уже двадцать лет назад. И тогда же они стали спать в разных комнатах.

— Вы так тепло принимаете меня, это очень мило с вашей стороны, — с признательностью, но несколько растерянно ответила Анжела.

— Но это же совершенно естественно! — воскликнула Мирей, и в голосе ее присутствовала та теплота, с которой мать обращается к своему ребенку. — Ведь вы могли быть нашей дочерью, если бы ваши родители выбрали Люси, а не вас.

Вот оно.

Слова, сказанные Мирей без всякой задней мысли, пронзили грудь Анжелы, как клинок, и безжалостно разорвали сердце в клочья. Ее взгляд остановился на Люси, и та улыбнулась ей. Анжела увидела, как на лице, столь похожем на ее собственное, отражаются чувства, совершенно противоположные тем, что испытывала она, и это лишило ее последних сил. Внезапно до самой глубины души докатилась волна горечи оттого, как несправедливо обошлась с ней жизнь. Мирей разбередила старую рану, ту самую, которая — не стоит себе лгать! — заныла несколько дней назад, когда, познакомившись с семьей Люси, Анжела обнаружила, насколько широка пропасть, отделяющая ее от сестры.

— Просто невероятно! — продолжала Мирей, внося последнее блюдо с закусками. — Как могло получиться, что в больнице нам ничего не сказали? Мы все-таки имели право знать, что у ребенка, которого мы взяли, была сестра. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это просто преступление! Разве они имели право вас разлучать?