Убийства в Плейг-Корте - Джон Карр

Инспектор круто повернулся, зажав под мышкой фонарик, который освещал страницу блокнота.

— А! Мимо вас кто-то прошел? Когда?

— Не знаю. В то время, когда я читал. Я так отчетливо это почувствовал, что вскочил и выглянул за дверь, однако никого не заметил.

— А-а-а… — довольно презрительным тоном протянул инспектор. — Секундочку. Скажите, это факт — надеюсь, вы меня понимаете: я имею в виду установленный, абсолютно реальный, неопровержимый факт, — или, скорее, впечатление? Признайтесь, у вас часто бывают фантазии.

Я подтвердил абсолютную реальность факта, и он снова зачиркал в блокноте.

— Дело в том, мистер Блейк, что это был не я. Я вышел из парадного, обошел, как вы слышали, вокруг дома… Ну а, скажем, шаги описать можете? Мужские или женские? Быстрые или медленные… припомните все, что может пригодиться.

Я ничего не мог объяснить. Шаги по кирпичному полу были едва слышны среди криков теней, оживавших в письме Джорджа Плейга. Сказал только одно: шаги показались мне торопливыми, словно кто-то хотел поскорей скрыться из вида.

— Значит, вот что происходило после того, как мы с Бертом оставили вас… Лучше все записать на бумаге. Меня начнут допрашивать, устроят настоящий ад… Запишем. Знаете, чем занималась собравшаяся компания в последние полчаса? — ехидно спросил Мастерс. — Правильно догадались — сидела кружком в темноте. Точно так, как неделю назад, когда кто-то подсунул среди чистой бумаги записку, насмерть испугавшую Дартворта. Разве я мог им помешать?

— Устроили сеанс… — понял я. — Да, но как же без Джозефа?…

— Не сеанс, а молебен. И если хорошенько подумать, все это весьма подозрительно. Никому не хотелось, чтобы там присутствовал Джозеф. Старуха настаивала, будто Дартворт специально велел Джозефу не входить в переднюю комнату, наговорила в объяснение какую-то чушь — мол, мальчишка — сильный экстрасенс и только привлечет злые силы, вместо того чтобы… не знаю. Мы с Макдоннелом допросили его. Ха. Ни от парня, ни от прочих, если на то пошло, ничего не добились. Никто ничего не стал говорить.

— Вы представились офицером полиции?

Мастерс шмыгнул носом.

— Да. И очень глупо сделал. Какое я имел право что-то предпринимать? — проворчал он. — Старая леди только руками всплеснула, воскликнула: «Так я и думала!», юный Латимер кочергой замахнулся… За меня вступился лишь один старый джентльмен. Мне было приказано убираться с молебна. Если бы не мистер Холлидеи, вообще выставили бы из дома… Кстати… Берт! — крикнул он в сторону дома. — Возьми с собой мистера Холлидея, он тебе поможет с бревном, а остальные пускай остаются на месте. Слышишь? Пусть держатся подальше отсюда.

Поднялись крики протеста, возражения, объяснения, заверения… В неверном свете высоко поднятых свечей было видно, как Макдоннел волок тяжелое бревно вниз по лестнице, Холлидеи с другого конца подхватил его, и они, спотыкаясь, направились к нам.

— Ну? — потребовал ответа Дин. — Что стряслось? Макдоннел говорит…

— Ничего он не говорит, сэр, — оборвал его Мастерс. — Берем бревно покрепче, по двое с обоих концов. Целимся в центр, попробуем пробить створку. Фонари суньте в карман, возьмитесь обеими руками. Приготовьтесь и по моей команде… давайте!

Эхо ударов гремело в замкнутом пространстве, сотрясая оконные стекла и рамы. Мы четырежды штурмовали дверь, скользя в грязи, отступая назад, вновь бросаясь вперед по команде Мастерса. Слышался треск, но сначала удары приходились в старую железную обивку. После пятой попытки луч фонарика высветил расколовшуюся поперек створку.

Запыхавшийся инспектор натянул перчатки и пролез на четвереньках в образовавшийся пролом. Я последовал за ним. Посередине двери по-прежнему держалась в петлях прочная железная щеколда. Я нырнул под нее, а Мастерс осветил дверь у себя за спиной. Удержалась не только щеколда, но и перекрывавший ее длинный крепкий ржавый шпингалет, обычный для домов семнадцатого века. Мастерс дернул его рукой в перчатке и с немалым усилием вытащил из гнезда. Врезанного замка с круглой ручкой в створке не было, только простая скоба, приколоченная снаружи гвоздями так крепко, что железная обшивка двери погнулась и потрескалась.

— Обратите внимание… — шепнул Мастерс. — Теперь замрите и оглянитесь, нет ли кого поблизости…

Я быстро огляделся вокруг, потому что, когда заползал в домик, перед глазами у меня что-то мелькнуло. Испытание не для слабонервных. Из-за плохой тяги в камине воздух был спертый, удушливый. Вдобавок Дартворт, видно, жег в топке какие-то благовония, а еще сильно пахло палеными волосами.

Камин стоял у левой стены, у той самой короткой стены прямоугольного домика, где располагалось окно, через которое Мастерс увидел труп. Огонь горел уже слабо, но спекшийся уголь источал сильный жар, демонически и маняще подмигивая. Перед камином, головой почти в топке, лежал мужчина высокого роста, со следами былой элегантности. Лежал он на правом боку, поджавшись и скорчившись, словно от боли, прижавшись щекой к полу, повернув голову к двери, как бы стараясь в последний раз взглянуть во двор. Хотя сделать этого не смог бы, даже останься в живых. Наверно, он упал лицом вниз — очки на тоненькой золотой цепочке, зацепленной за уши, разбились. Кровь заливала лицо, испачкала зубы в широко разинутом рту, скривившемся в смертельной агонии, и шелковистую темную бороду. Густые, длинные темные волосы с проседью причудливо вздыбились за ушами. Он словно о чем-то просил нас, указывая неживой левой рукой на боковую стенку камина.

Комнату освещало только мерцавшее красное пламя. Она была меньше, чем казалось снаружи, примерно двадцать на пятнадцать футов, с каменными позеленевшими стенами, кирпичным полом, перекрытая крестовым сводом из прочного дуба. Здесь недавно сделали уборку — у стены виднелась швабра с тряпкой, — но с вековой разрухой не справились. В данный момент тут стояла тошнотворная духота, сквозь каминный дым пробивался какой-то дурной запах…

Мастерс звучно протопал к трупу по кирпичному полу. Мне вспомнилась безумная фраза, звеневшая в ушах и прозвеневшая в комнате, когда я произнес ее вслух:

— Кто бы мог подумать, что в старике столько крови… Мастерс остановился. Может быть, из-за того, что я повторил слова, сказанные когда-то леди Макбет, женой шотландского тана.[4] Инспектор намеревался сделать какое-то замечание, но сдержался. В домике еще звучало эхо его шагов.

— Вон орудие убийства, — ткнул он пальцем. — Видите? Лежит сбоку от тела. Несомненно, кинжал Луиса Плейга. Стол и стул опрокинуты. Здесь никому не спрятаться… Вы немного разбираетесь в медицине, осмотрите его. Ступайте осторожно, не запачкайтесь.

Не запачкаться в крови было невозможно. Пол, стены, топка камина — все было забрызгано кровью, когда скорчившееся тело, исколотое, как манекен на солдатских штыковых учениях, ползло вперед, головой прямо в топку. Дартворт словно от чего-то бежал, дико, слепо, описывая круги, как летучая мышь, вырывавшаяся из дома, пока оно его не прикончило. Сквозь прорехи в одежде виднелись колотые раны па руке, на боку, на бедре. И самая глубокая рана — на спине. Проследив за указующей вытянутой рукой, я увидел висевший сбоку от камина осколок кирпича, привязанный в качестве груза к колокольной проволоке, и склонился над трупом.

Огонь затрещал, чуть ослаб, играя на застывшем лице, изменяя его выражение. Казалось, будто рот открывается, закрывается, забрызганные кровью запонки сияют чистым золотом. В тот момент я насчитал четыре раны на спине. Почти все неглубокие, расположены высоко, но четвертый смертельный удар пришелся прямо в сердце, под левую лопатку. Над последней раной вздулся маленький потемневший пузырек воздуха.

— Он умер не более пяти минут назад, — заключил я, и, как позже выяснилось, не ошибся в оценке. — Однако, — счел я нужным добавить, — полицейскому врачу трудно будет точно определить время. Тело лежит перед сильным огнем, который поддерживает температуру крови…

Огонь в самом деле пылал очень жарко. Я отошел на несколько шагов назад по скользким кирпичам. Правая рука трупа была согнута за спиной, пальцы крепко сжимали железное лезвие длиной дюймов восемь, с грубой чашкой эфеса, отделенной крестовиной от костяной рукоятки, на которой под пятнами крови едва виднелись буквы Л.П. Видимо, перед смертью Дартворт вырвал нож у убийцы. Я снова оглядел комнату и заявил:

— Мастерс, его никто не мог убить!…

Инспектор круто развернулся на месте:

— Ну да! Тем не менее, кто-то его убил. Я ждал от вас подобного заявления. Никто не мог проникнуть в домик и выбраться отсюда ни через дверь, ни в окна. Однако, поверьте, свершилось убийство, причем естественным, общепринятым способом, и я с Божьей помощью выясню… — Он выдохнул и расслабил могучие плечи. Безмятежное лицо внезапно помрачнело, постарело. — Должен быть какой-то ход, — упрямо повторил инспектор. — Под полом, в потолке или еще где-нибудь… Надо осмотреть каждый дюйм. Может, с какого-нибудь окна снимается решетка, может быть… я не знаю. Обязательно должен быть ход… Уходите немедленно!