Крестовый поход - Нэнси Холдер

Дженн широко раскрыла глаза. Сан-Франциско всего в двадцати минутах езды от Беркли.

— Нет, ей-богу, не знала, — прошептала она.

— Да, это правда. И по всей Америке так. Вампиры рвутся в правительство. Они даже не скрывают этого. Я не удивлюсь, если Соломона «изберут» президентом.

Дрожащими пальцами и интонацией она обозначила кавычки на слове «изберут».

— До нас доходили слухи, что здесь у вас худо, — медленно проговорила Дженн. — Но я и не думала, что настолько. Все эти пустые могилы…

— Я тоже видела, — подхватила Хеда и тут же закашлялась: от волнения ей снова стало трудно дышать. — Дженн, папа постоянно говорит, что Соломон собирается восстановить мир, и что мы должны во всем помогать ему.

— О, господи, да у него совсем крыша поехала! — выпалила Дженн и сморщилась. — Извини.

— Нет-нет, ты совершенно права.

Хеда сделала еще один вдох через ингалятор. Сердце ее бухало, как колокол.

— Такое впечатление, что ему как следует промыли мозги. Он говорит, если мы не согласны, значит, только усугубляем положение.

— Камешек в мой огород.

В голосе Дженн звучала неподдельная боль. И еще злость. Хеда и сама злилась. Отец ведет себя крайне глупо.

— Он говорит, что вы все там одним миром мазаны с нашей бабушкой и папой Че. Все, что они ни делали, все было неправильно и ни к чему хорошему не привело. Только своих родственников подставили.

— У папы было плохое детство, — сказала Дженн сквозь зубы. — Всегда были в бегах, всегда скрывались.

— А у нас что, нет? Я же хорошо помню войну. С утра до вечера по телевизору пули свистят, бомбы рвутся, и… и…

Она закрыла глаза.

— Помню, как папа орал на маму, что от нее у нас все несчастья.

— В Сан-Франциско войны не было, — напомнила Дженн. — Но мы знали, что воюем с Проклятыми. Для нашего папы все кругом были врагами. Он даже не знал, что у него есть двое дядей, пока братья Че не заставили его и бабушку рассказать ему про них. Представляешь, что это значило для маленького мальчика?

— Неужели ты его защищаешь? Не могу поверить, — с горечью сказала Хеда.

— Я и сама себе не могу поверить, — отозвалась Дженн. — Но теперь я знаю, каково это — вечно от кого-то бегать, скрываться, жить, не зная, что тебя ждет через час, через день… может быть, теперь я его лучше понимаю. Он всего боится. Он всю свою жизнь боялся.

— И я тоже. Но ведь я хотя бы пытаюсь с этим бороться.

Дженн не отвечала; удивленно подняв брови, она пристально всматривалась в лицо сестры, словно видела Хеду в первый раз в жизни. Хеда попыталась воспользоваться моментом.

— Ну, пожалуйста, Дженн, я не хочу больше здесь оставаться. Я боюсь.

Она не лгала. Уже полгода она не выходила в город. Все там менялось с невероятной быстротой. И по вечерам никуда не ходила, сидела дома.

В последний раз она вышла из дома, чтобы сходить в кино с подругой Люси Паджетт, и к ним привязался вампир. Она была уверена, что он не хотел их убить. Просто хотел попугать. Ему, видите ли, нравилось пугать девушек.

Даже мысль о возможности драки с вампиром приводила ее в ужас, но вот если бы попасть в Академию, можно было хотя бы научиться защищаться. И не было бы так страшно. Вот бы стать такой, как Дженн, как было бы здорово.

— Ну, пожалуйста, Дженн…

Она схватила сестру за руку, по щекам ее бежали слезы.

— Надо подумать, — не сразу ответила Дженн. — Даже если получится убедить маму с папой, надо получить разрешение от моего учителя.

Хеда тяжело вздохнула.

— Мне надо уехать отсюда, позарез.

— Почему это для тебя так важно? — спросила Дженн. — Если потому, что уехала я, то лучше еще раз подумай хорошенько. Чтобы остаться в живых во время учебы, придется очень тяжко трудиться.

Хеда опустила голову. У нее вдруг закружилась голова. Она боялась, что упадет с табуретки и из нее вылетит дух вон.

— Я просто чувствую, если я не уеду сейчас, то не уеду уже никогда.

Она сжала зубы, надеясь, что Дженн больше не станет ее ни о чем спрашивать. Хеда была еще не готова рассказывать ей про свои ночные кошмары. В которых она видела…

…в которых она видела…

Она попыталась отогнать ужасные образы.

«Господи, Дженн, пожалуйста, — думала она, сжимая кулаки. — Ты ведь спасаешь людей от гибели, у тебя это хорошо получается. Спаси же и меня».

Дженн долго и внимательно вглядывалась в лицо сестры. Ей очень хотелось взять ее под свое крыло, как она делала всегда, когда они были маленькие. Но она не могла. Если за последние два года она и поняла кое-что, то именно это. Она не смогла бы защитить Хеду, если бы та была зачислена в Академию. А с другой стороны, она не может присматривать за ней, находясь в другой части света. Особенно, если отец, как слепец, не видит правды, и тем более если Сан-Франциско действительно попал в руки вампиров.

С каким отчаянием Хеда смотрела на нее, старшую сестру! Дженн нутром чувствовала, что Хеда что-то от нее скрывает, но благоразумно не стала выпытывать.

— Мне надо подумать, — уклончиво сказала она.

И она действительно много об этом думала. О том, что видела в Сети и по телевизору, об американских солдатах — в Вашингтоне и Сиэтле, в Чикаго и Лос-Анджелесе — которые врукопашную дрались с вампирами, вооруженные только заостренными колами; об ученых, вечно бубнящих про вампиров одно и то же и не понимающих, что правда, а что просто миф. Прямые солнечные лучи действительно сжигают их, они на самом деле могут умереть, если их обезглавить, сжечь или пронзить колом. Они действительно не могут не пить человеческой крови. Физически они действительно гораздо сильней человека. И они действительно силой «обращают» людей, и те становятся такими же вампирами.

Они действительно побеждают в этой войне.

Она вспомнила время, когда Соединенные Штаты запросили перемирия. Была введена карточная система, и занятия в школе отменили, опасаясь неожиданного нападения. Она помнила, как бабушка и папа Че рассказывали о своих друзьях, погибших во время попытки захватить цитадель вампиров… гибель их была ужасна.

Отец тоже пережил все это. И тоже все помнил. Но он решил сдаться, уступить врагу, стал голосовать за тех политиков, которые хотели покончить с войной, приказал жене не продавать в своей галерее картины, которые можно было истолковать как враждебные по отношению к Проклятым. Господи, какую он сделал ошибку!

Надо предложить Хеде что-нибудь другое.

К вечеру народ стал расходиться. Остались только свои: ближайшие родственники и друзья. Дженн воспользовалась возможностью ускользнуть и хоть несколько минут побыть одной. Она укрылась в кабинете папы Че, уселась в его кресло, закрыла глаза и представила себе его лицо, склонившееся над клавиатурой компьютера. В комнате сохранился его запах; у нее снова потекли из глаз слезы.

Она полезла в карман и достала мобильник. Отец Хуан сказал, что Дженн может звонить ему в любое время суток, и она была ему за это очень благодарна. Дженн набрала его номер.

Он ответил после третьего гудка.

— Дженн, это ты? У тебя все в порядке?

По голосу ясно было, что он не спит. Отец Хуан, как и все остальные в отряде, был полуночником; как и вампиры, за которыми они охотились, бойцы Саламанки предпочитали спать днем.

— Да, все хорошо, — ответила она, закрывая глаза и представив, что снова находится в Испании, далеко от Беркли. — В общем-то.

— Как прошли похороны? — мягко спросил он.

— Хорошо. Правда, на кладбище было много разрытых и пустых могил.

Прошла минута молчания.

— Это нехорошо, — отозвался отец Хуан.

— Как раз этого я и боялась. Сестра сказала, что Сан-Франциско теперь в руках у вампиров, это их опорный пункт. Местное правительство скомпрометировано. Вы знали об этом?

— Доходили кое-какие слухи, но я не был до конца уверен. Большинство сообщений из Штатов противоречиво, трудно понять, что — правда, а что — нет. Много пропаганды и цензура опять же.

Сказать или не сказать ему про тех тайных агентов правительства на похоронах? Но они с отцом Хуаном занимаются вампирами, какое ему дело до агентов, которые гоняются за нарушителями закона.

— Моя сестра Хеда хочет приехать со мной в Саламанку. Очень меня просит взять ее с собой, просто умоляет. Хочет тоже стать охотником. Говорит, что здесь больше не чувствует себя в безопасности.

— Такой шаг нельзя делать с бухты-барахты, — ответил отец Хуан. — Если мотив — только личная безопасность, этот номер не пройдет.

— Я попыталась объяснить ей это.

— Ну, и?

— Мне кажется, у нее в душе происходит что-то еще, но… она говорит, что от вампиров здесь просто деваться некуда, и она очень боится.

— У многих есть сестры, и они тоже боятся, — бесстрастно заметил отец Хуан.