Опасно для жизни - Фридрих Незнанский

— Не возражаю, — улыбнулся Меркулов. — В неформальной обстановке ваши буйные головы работают лучше. Вероятно, под воздействием допинга…

— Ну ладно… — обиженно протянули в один голос Слава и Александр.

— Ладно, ладно, — улыбаясь, поднялся из-за стола Меркулов. — Когда твое семейство из солнечной Болгарии возвращается? — спросил он Александра.

— Послезавтра, — улыбнулся тот. — Костя, поехали с нами, — предложил Саша. — Так давно не сиживали вместе. Давай?

— Не могу. Лелечка себя неважно чувствует. Видимо, погода сказывается. Вы поезжайте, а я еще с часок поработаю. И соблюдайте меру, охламоны.

Когда дело касалось здоровья любимой жены замгенпрокурора, Лелечки, уговаривать Костю было бесполезно.

Итак, после похорон Фрязина, грустных поминок (разве бывают веселые?) в доме тихой интеллигентной Володиной мамы, после осмотра лестничной площадки, где над телом Володи какая-то гнусь написала хамское, наглое предостережение всем им, после короткого совещания у Меркулова, — после всего этого они с Грязновым отправились на квартиру к Вячеславу. Правда, сначала попрепирались на тему, в чьем доме устроить разгул. Грязнов предлагал свое жилище, мотивируя тем, что Сашины девочки должны вернуться со дня на день домой и, дескать, негоже встречать жену и дочь в пропитанной запахами табака и алкоголя квартире. Турецкий же возражал, что, если квартира будет иметь стерильный вид, Ирина подумает, что ее благоверный и не жил весь месяц дома, и заподозрит бог весть что. Победили дружба и холостяцкие апартаменты Грязнова.

— Да ты меня слушаешь? — очнулся Саша, услышав грозный окрик приятеля.

— Прости, Слава, задумался что-то, — смутился Турецкий.

— Ну конечно, они, великие сыскари, погрузились в метод дедукции, медитируют, стало быть. Пока мы, простые сыщики, их в курс дела вводим, — надулся Грязнов.

— Обидчивый ты до чего, Славка! Это, наверное, старость. Ну не дуйся, повтори.

— Ладно. Повторяю. Для тех, кто в танке.

— Чего?

— Это присказка такая есть у моряков. У меня в «Глории» морячок отставной работал. От него и пошло. Повторяю для тупых, значит.

Саша рассмеялся.

— Так вот, — продолжил рассказ Грязнов. — История-то жуткая. Из СПБСН 4 выписывают двоих. Один — тот самый мальчик, по фамилии Левченко, что в метро в ногах у уборщицы валялся, в милицию просился. Как он в спецбольницу попал, я подробностей не помню. Что-то натворил во время срочной службы в нашей доблестной армии. Что, впрочем, немудрено. Другой — полный псих. Зовут его — Дмитрий Выжига. Вдохнув сладкий воздух свободы, они запивают. И в тот же день, как только вышли, убивают женщину. Парнишка действует по приказу Выжиги как зомби. Женщина — одинокая алкоголичка. Ее и искать бы никто не стал.

— Какое это имеет отношение к нашему делу? — поморщился Турецкий.

— Непосредственное. Этим убийством Выжига связал парня по рукам и ногам. Дальше они шли вместе. Вот это-то и оказалось нам на руку. Дело в том, что Выжига время от времени промышляет распространением наркоты. И через пару дней после убийства он берет парнишку на операцию по покупке партии наркотика. Как, вероятно, догадывается мой пытливый друг, этим наркотиком является «китайский белок». Суть операции в том, чтобы взять зелье и не расплатиться. Это им удастся. Парнишка сидит в квартире поставщика по прозвищу Доктор как заложник, пока Выжига якобы ездит за деньгами. Потом парнишка сбегает к своему напарнику. Но! Наркотик нужно сбыть. А Москва — город маленький. Короче, в итоге сладкая парочка попадает в засаду. Опять убийства, и парнишка, не выдержав, сдается в милицию.

— И что? — Турецкий, тоже не выдержав длительного повествования, хлопнул рюмку коньяку.

— И то! — последовав примеру товарища, опрокинул свою порцию Грязнов. — Парнишка сдает нам фотографию девушки. Фотографию он украл у поставщика. Девушка — наркокурьер. За ней мы гоняемся уже несколько месяцев. Кроме нескольких фотографий — ничего. Сущая бестия. Ее обслуживает целый парк автомобилей. Она меняет их по нескольку раз на дню. Она меняет автомобили, внешность, явки как перчатки. Куда там Джеймсу Бонде. Так вот, со слов парня, девушка связана с Нино Свимонишвили. Об этом ему трепанул поставщик, тот самый Доктор, пока парень сидел у него дома. На самом деле никакой он не доктор, а санитар в одной из психбольниц. Там когда-то и познакомился с Выжигой этим.

— А где сам поставщик? Ну, Доктор?

— В морге. Я же говорю — хлопковые крысы. Парнишка видел, как изуродованного Доктора привезли на квартиру, где была засада. А когда наши ребята приехали на эту хату, к двум трупам, оставленным Выжигой, прибавился третий. Слушай дальше. Вследствие бдительности нашей свободной прессы — хоть изредка от нее бывает какая-то польза! — парнишка в тот же вечер со станции метро «Алтуфьевская» попадает на Петровку. Фотография девушки, нам известна только ее кличка — Тото, попадает к Володе Фрязину. У Фрязина на тот же вечер намечена операция в казино «Терек», он берет фотографию с собой. Владелица казино — Нина Свимонишвили, жена младшего Висницкого. Там обнаруживается крупная партия «китайского белка». В пункте обмена валюты. Девушка-оператор — мертва. Представитель банка, Гнездин, устроивший ее на работу, застрелен той же ночью в собственной квартире. Между прочим, после допроса, проведенного Фрязиным. Причем тем же способом, каким убит и Володя, — единственный выстрел прямо в глаз. Володя допрашивал и госпожу Свимонишвили. И, как говорит Коля Емельянов, возвращавшийся домой вместе с Фрязиным, Володя был очень оживлен и рассказал ему, что показал фотографию Тото Нине Свимонишвили и готов поклясться, что она знакома с этой девушкой. Более того, они очень похожи.

— А вы что, раньше этого не замечали? Ты говоришь, у вас есть несколько фотографий этой барышни.

— Да, есть. И ни одна из них не похожа на другую. Приедешь к нам на Петровку, посмотришь. Дальше — этой же ночью, вернее, утром убит Фрязин. Фотографии Тото при нем не обнаружили. Хотя он показывал ее Емельянову в машине. Следовательно, можно предполагать причастность Свимонишвили к убийству. — Грязнов перевел дух, затянулся сигаретой. — Акты экспертиз будут в понедельник. Послезавтра, — закончил он.

— Завтра, — поправил Турецкий, глянув на часы. — Да… — вздохнул он, закурив сигарету. — Что-то у вас трупов — как грибов в дождливую пору. А что это за Выжига такой? — неожиданно спросил он. — И фамилия странная, и поведение. В собственном-то кругу не принято друг друга кидать.

— Там своя история, — вздохнул Слава. — В Афгане воевал. Попал в плен к душманам. И насиловали, и пытали, и били. Кастрировать собирались — наши отбить успели. Ну крыша у мужика поехала. Считает себя сверхчеловеком. Он в розыске. Но думаю, далеко не уйдет. Или мы найдем, или наркодельцы. Что о нем парнишка этот, Андрей, рассказывает, и пересказывать не хочется.

— И не надо, — вздохнул Турецкий. — Господи, Слава, сколько же нас этот Афган преследовать будет? Уж более десяти лет прошло, а все аукается: от взрыва на Котляковском кладбище до вот таких уродов моральных. А кто их изуродовал?

— У Большого Брата большие ошибки, — криво усмехнулся Вячеслав. — Только расплачиваются за них маленькие люди.

— Ладно, это разговор бесперспективный. Давай Володю помянем.

Турецкий разлил коньяк. Друзья не чокаясь, выпили.

— Главное, паскуды, надпись еще оставили! — переведя дух, опять завелся Грязнов. — Совсем обнаглели. За кого они нас держат, Саша?

Турецкий молча курил.

— Висницкие и Свимонишвили… — вполголоса проговорил он, запоминая фамилии.

— Когда ты увидишь эту даму, ты скажешь наоборот: Свимонишвили и Висницкие.

— А ты ее видел?

— А как же. По телевизору неоднократно. На всяких презентациях, в светской хронике. Я ж говорю, мы уже давно хвосты подбираем.

— Что ж, будем подбирать вместе. Авось и до головы доберемся. Наливай!

Они угомонились только под утро. Ночь прошла в глухой пьянке. То ли обрушившийся на столицу циклон, то ли еще какие-либо неведомые бури подействовали на приятелей, но пили они как-то особенно горестно и ожесточенно, вспоминая своих погибших друзей, ту же Шурочку Романову, прежнюю грозную начальницу МУРа, или судмедэксперта Риту Счастливую…

Уже в середине воскресного дня, после молчаливого совместного завтрака, который по времени суток скорее соответствовал обеду, Турецкий покинул жилище друга, отправившись получать из очередного ремонта свою многострадальную «Ладу» и наводить марафет в жилище; дабы встретить завтра жену и дочь как подобает.

Поглядывая из салона троллейбуса на улицы похорошевшего за последние годы родного города, Саша незаметно для себя самого уже выстраивал в голове некие версии, которые придется отрабатывать. Его внимание вдруг привлек шикарный автомобиль, белый «линкольн», стремительно обогнавший неспешно двигавшийся троллейбус. Саша успел увидеть, что на заднем сиденье в автомобиле сидит дама. Лицо ее скрывала шляпа. «Уж не Пугачева ли променад воскресный совершает?» — подумал Александр.