От греха подальше - Марина Серова

Мы появились в зале одними из первых. Остальные подходили в течение нескольких минут, поодиночке и парами.

Наконец все места за столами были заняты. Единственный в зале мужчина, уже знакомый мне бородач во фраке, постучал вилкой по своему бокалу, требуя внимания.

— Я попрошу всех наполнить свои бокалы, — торжественно начал он.

После того как его просьба была выполнена, он продолжил:

— Я предлагаю выпить за ту, которую мы ждали с таким нетерпением и которой нам так не хватало. — И, посмотрев на меня, добавил: — За нашу очаровательную Татьяну!

Выпив по бокалу, все с аппетитом принялись за еду.

Обстановка была самая непринужденная. С этой минуты меня, судя по всему, перестали считать «новенькой», и, проголодавшись со вчерашнего вечера, я с энтузиазмом последовала их примеру.

За обедом я пересчитала всех присутствовавших. В зале, включая меня, находилось тринадцать человек. Двенадцать девушек и все тот же бородач. Теперь я имела возможность приглядеться к ним повнимательнее. Прежде всего, я отметила своих «старых знакомых»: Марину и Наташу (бывшую студентку училища культуры). Галину среди обедавших я либо не могла узнать, либо ее действительно здесь не было.

Марине очень к лицу было розовое платье, она явно похорошела, и теперь я уже без всяких скидок могла назвать ее красавицей. Ее волосы отросли, были уложены в замысловатую прическу, и это тоже ей очень шло. Она о чем-то болтала со своими соседками по столу, и время от времени оттуда доносился веселый смех.

Полной неожиданностью для меня стало то, что все девушки, судя по их поведению, были совершенно счастливы. И это никоим образом не соответствовало моим представлениям. Еще вчера я воображала себе несчастных девочек, которых обманом или шантажом заманили в грязный притон, а они, бедненькие, мечтают вырваться из него при первой возможности. Теперь же эти мысли казались мне бредом параноика, одержимого манией преследования. Мне хотелось разыскать Вольдемара, рассказать ему о своих недавних подозрениях и вместе с ним от души посмеяться над ними.

Обед между тем продолжался. Одна из девушек, жгучая брюнетка с монголоидными чертами лица, с чисто восточным изяществом подошла к роялю и, небрежно откинув волосы с лица, стала наигрывать красивую незнакомую мне мелодию. Насколько я могла судить, она была профессиональной пианисткой. Ее сильные пальчики легко и уверенно бегали по клавишам, и это занятие доставляло ей истинное удовольствие. Одна мелодия незаметно переходила в другую, видимо, девушка импровизировала.

Еще одна девушка встала из-за стола и подошла к роялю. Разговоры за столами моментально стихли, и она исполнила старинный романс красивым поставленным голосом. Видимо, это было традиционным развлечением, и по окончании романса раздались аплодисменты.

Второй романс девушки исполнили на два голоса. Их голоса и костюмы удивительно гармонично сочетались с интерьером и произвели на меня сильное впечатление. Концертная программа на этом закончилась. Девушки одна за другой покидали гостиную.

— Пойдешь в бассейн? — обратилась ко мне одна из моих соседок по столу.

— С удовольствием, — ответила я.

— Тогда пойдем переоденемся и по пути поболтаем.

Мы вышли на улицу. Оказалось, что Тамара, так звали мою собеседницу, жила в том же коттедже, ее комната находилась рядом с моей. Мы расстались у моей двери, но уже через несколько минут она зашла ко мне в коротком купальном халатике, никакого отношения не имевшем к девятнадцатому веку. Тамара помогла мне найти в шкафу халатик, отличавшийся от ее собственного только расцветкой. Я пожаловалась, что не вижу купальника. Тамара рассмеялась, глядя на мое растерянное выражение:

— У нас принято купаться в чем мать родила. Привыкай, подруга!

Только сейчас я заметила, что под халатиком у Тамары не было абсолютно ничего, что она мне и продемонстрировала довольно непринужденным жестом.

Рассудив, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, через пару секунд я уже соответствовала принятой здесь форме одежды.

Бассейн вполне отвечал всем требованиям конца двадцатого века и находился на задах нашего дома. Поэтому мы появились там одними из первых. Скинув халатик и с комфортом расположившись в удобном полосатом шезлонге, Тамара посоветовала мне последовать ее примеру. Что я и сделала.

Нашего полку прибывало. Очень скоро по количеству и качеству обнаженных женских тел мы вполне могли конкурировать с шедеврами эротической продукции всего мира. Я немного выпадала из ансамбля благодаря небольшим участкам белой кожи на моем теле, что и явилось предметом оживленного обсуждения моих непосредственных товарок.

Создавалось впечатление, что утонченные манеры они сбросили с себя вместе с музейными платьями и теперь предстали передо мной, так сказать, в «натуральном виде», в соответствии со своим возрастом и воспитанием.

Мне стало жарко, и, разбежавшись, я ласточкой полетела в воду. Девицы с визгом последовали за мной, и вскоре уже вся компания барахталась в чистой голубой воде, наслаждаясь молодостью и здоровьем.

Накупавшись всласть, я вылезла из воды и, постелив на горячий пол большое махровое полотенце, растянулась на животе. Рядом со мной тут же пристроилась Тамара.

— Ну как тебе в нашем санатории? — спросила она.

— Пока не поняла, — честно ответила я, — а ты давно тут?

— Второй год.

— И не надоело?

— Всякое бывает. Зимой здесь довольно тоскливо, а летом, — зевнула она, — благодать.

— А далеко мы от города?

— Понятия не имею… Хотя на машине часов семь. Только ведь тут кругом лес, так что в случае чего, — она опять зевнула, — не советую… А в лесу — волки. Шкуру у себя в комнате видела?

На полу в моей комнате действительно лежала огромная волчья шкура, но я не обратила на нее особого внимания.

— Так вот это наша охрана развлекается. Или гости. Бывает, по пять штук убивают. Это же заповедник.

— И большая охрана? — как можно равнодушнее спросила я.

— Как в концлагере, — мрачно пошутила она. — Не бойся, в обиду не дадут.

— А гости часто бывают? — немного погодя спросила я.

— По-разному. То две недели никого нет, а то чуть не каждый день. Но сегодня вряд ли кто приедет. Так что отдыхай пока. Где раньше-то трудилась?

— В полиции нравов, — брякнула я.

Томкины глазки озорно заблестели.

— Ну, значит, коллеги, — хохотнула она.

Остальные тем временем развлекались, кто как умел. Марина с пианисткой играли в нарды. Наташа с интересом наблюдала за их игрой, две-три девушки еще плескались в воде, все прочие листали пестрые иллюстрированные журналы или просто дремали в шезлонгах.

Марина наконец закончила очередную партию и, поднявшись с места, начала собирать свои вещи.

— Через полчаса я всех жду в танцклассе, — громко сказала она, — прошу никого не опаздывать.

Она подошла к нам и обратилась персонально ко мне:

— Ты тоже приходи обязательно. Танцами когда-нибудь занималась?

В ответ я неопределенно подвигала плечами.

— Ну что, искупнемся еще разок? — предложила я разомлевшей на солнце Тамаре.

Она лениво поднялась и безо всякого желания посмотрела на воду. Я схватила ее за плечи, она попыталась вырваться, и мы обе свалились в бассейн, подняв целую тучу брызг.

По пути в наши номера я поинтересовалась, чем занимается хозяин «заведения». Тамара, приостановившись, оглянулась по сторонам и негромко сказала:

— А вот об этом лучше помалкивай, тем более что хозяина ты вряд ли увидишь. Я видела его только раз и то издалека.

— А как же за обедом? — удивилась я.

— Так это был Шурик, — рассмеялась Тамара. — Ты что, приняла его за хозяина?

И она рассказала мне, что Александр Михайлович, или Шурик, как ласково называли его все, был замечательным мужиком. Когда-то он считался одним из лучших молодых режиссеров Москвы. Однако что-то у него там не сложилось, и, сменив несколько театров, он ушел из профессии. Кроме того, он, мягко говоря, попивал и, в конце концов, оказался здесь, где выполнял обязанности художественного руководителя и организатора театрализованных представлений, непосредственной участницей которых, по словам Тамары, мне предстояло стать в ближайшее время.

— Некоторые считают его сумасшедшим, но я думаю, что он действительно был гениальным режиссером.

Насколько я сумела понять, Шурик «свихнулся» на идее тотальной театрализации жизни и только здесь наконец, не стесненный в средствах, мог хотя бы частично воплотить свои безумные проекты.

Вернувшись к себе в комнату, я обнаружила на столе бутылку апельсинового сока, печенье и вафли, но торопившая меня Тамара объяснила, что лучше съесть все это после, так как ужин обычно бывает поздно. Тем более что мы уже опаздывали в танцкласс. И чуть ли не бегом мы рванули в главный корпус. И тем не менее опоздали.