Другие. Солдаты вечности - Сергей Зверев

– Стольниковых. Таких, каким вы его описываете. Позвольте мне представить мужчину образованного, умного, решительного и благородного… Бескорыстного и не жестокого… Смешного и отважного… Позвольте мне его представить… Я хочу, но… не могу. Отважен и силен – да. Умен и образован – тоже да. Вместе – нет. Вы все придумали…

Лоскутов уставился в темноту, туда, где яростно блистал прекрасный взгляд.

– Таких действительно не бывает. Он такой один.

Девушка опустила глаза и принялась теребить складку на блузке. С каждым часом она все меньше и меньше походила на известную своим строптивым нравом воительницу за права человека, сумасбродную дочь известного на Северном Кавказе генерала. Прислушавшись к себе, она подумала, испытывает ли от этого дискомфорт. Ничуть. Ей нравилось это состояние, потому что только сейчас она начала понимать, что эти ощущения – ее, родные. А все, чем она жила ранее – необходимая для женщины ее положения обертка. Эта обертка разворачивалась тем стремительнее, чем больше она узнавала о мужчине, скрыть от себя истинные чувства к которому была уже не в силах.

Это было удивительно. Испытывать притяжение к мужчине, встретившись с ним лишь два раза… Это было удивительно, и тем сильнее были эти чувства.

– Я просто не верю. Ваши слова рисуют человека тонкого, способного по первым нотам отличить Вагнера от Шумана.

– Кого от кого?..

* * *

Однако паренек оказался не из трусливых. Стиснул зубы и пошел напролом. Ногами не работал, понимая, что ноги противника длиннее и можно нарваться на хороший контрудар. Прыгать вокруг него, увлекшись красивыми движениями в замкнутом помещении, Стольников не хотел. Перед ним один из тех, кто бьется до последнего, а главная задача прорваться в НИИ, а не квасить носы всем людям Ждана. Крепыш был меньше ростом, и руки, соответственно, короче. Стольников резко разорвал дистанцию, а когда тот так же резко попытался ее сократить, поймал его на противоходе прямым правой.

Получилось очень хорошо и, главное, вовремя.

Парень сел на задницу, некоторое время посидел, словно размышляя о прожитом дне, и, качая головой, попытался ее поднять.

Не давая ему опомниться, Стольников с шагом вперед пробил ему ногой в челюсть. Сотрясение мозга и потеря сознания минут на пять обеспечены. Сдернув с него «М16» и переложив в карманы разгрузочного жилета запасные магазины, он бросился к перрону, стремясь преодолеть длинный коридор быстрее, чем в него войдут люди Ждана.

Но через мгновение понял, что опоздал. В тесный проход ворвались те, кого он не хотел здесь встретить.

Стольников стрелял и стрелял, двигаясь вперед, пока не закончились патроны.

Когда магазин опустел, Саша хотел бросить винтовку, но потом, вспомнив что-то, закинул ее за спину. У всех, кого он встречал в тоннеле, были винтовки. Даже те, что стояли у самого входа, были ими вооружены. Правда, держали их не при себе, а у стола, рядом со стеллажом, заполненным «Шмелями».

Вбежавшего на этаж бойца он встретил парой неточных и несильных ударов, добавил ногой, отбив себе при этом колено, толкнул тело на спешащих по лестнице на помощь другу «грузин» и бросился туда, где светилась арка выхода на перрон.

В конце он упал на пол, перевернулся и увидел, что его преследуют не двое, как он подумал, слыша топот за спиной, а четверо. Ошибка была не случайной – двое из четверки были обуты в кроссовки.

Однако предусмотрительность была излишней. Он упал, как только услышал, что размашистые шаги превратились в семенящий бег. Преследователи дружно целились, и каждый, видимо, хотел сразить беглеца первым.

Пули со свистом ушли в конец коридора, ударились в стену, и свет в конце коридора тотчас помутнел из-за бетонной пыли, выбитой из штукатурки.

Он развернулся и дважды выстрелил, не целясь, в бойцов Ждана. Один из них, громко заорав, схватился за бедро и, проковыляв несколько шагов, упал к стене. Коридор заканчивался.

Он выскочил на перрон и бросился по нему, пытаясь добежать до поезда. Топот его кроссовок по стальным листам, покрывающим перрон, был хорошо слышен охранникам, вот-вот готовым появиться из-за угла. И нужно было постараться сделать так, чтобы они не увидели его спину… Второй раз трюк с опрокидыванием может и не получиться.

Они не успели на какое-то мгновение…

Первую очередь Саша услышал, еще находясь в коридоре. И в тот момент, когда он валился на пол перрона, пули снова прошили коридорный тупик, выбив клубы пыли. Вторая очередь носила характер всплеска бессильной ярости. Еще сидя на полу, майор видел, как коридор наполняется пылью, летящими в разные стороны щепками, осколками, и все закончилось тем, что на колени его упал цоколь лампочки.

«Варвары», – подумал Саша и вскочил на ноги.

Люди Ждана очередями били стены. На перроне стояла дымовая завеса. Пули чесали стены вдоль маршрута майора, не причиняя ему вреда. Но эти же пули, уходя далеко вперед, били кабину поезда, так необходимого сейчас Саше. Это была не головная кабина. Поезд двигался маршрутом Ведено – Другая Чечня реверсивно. Это значило, что кабина управления оставалась невредимой. Однако Стольников собирался вернуться и не хотел, чтобы его путешествие было в один конец.

Дышать становилось трудно – в воздухе в виде взвеси стоял известковый угар…

Одна из пуль сорвала чеку на висящем на стене огнетушителе. Облако порошка вырывалось наружу, сократив видимость до одного метра.

Кто-то выскочил перед майором, и он, точно зная, что своих здесь быть не может, наотмашь молотил кулаками и бил ногами. Не понимая, как так получается, что он бьет «грузина», а тот продолжает двигаться с ним рядом, он вдруг понял, что это не один «грузин», а несколько. То и дело они появлялись перед ним, и пока Стольников успевал первым…

Перепрыгнув через турникет, обозначавший середину перрона, он увидел лестницу. Скакнув на перила, он соскользнул вниз. В проеме он ожидал пулю, но лестница была пуста. И он в три прыжка пересек первый пролет и в два – следующий…

А на втором этаже приключилась неприятность.

Первое, что пришло в голову Стольникову, когда он увидел перед собой тело весом килограммов в сто пятьдесят с бицепсами объемом в полметра, была мысль о забредшем не в свою сказку Шварценеггере. Если бы Сашу попросили дать, не задумываясь, прозвище этому человеку, первое, что появилось бы у него в голове – Кубометр.

Но это был не Арнольд.

В руках качка, рост которого был невелик, но плечи которого выглядели аномально широкими, не было оружия. Подняв голову и невольно отступив на шаг, Стольников с неприятным чувством рассмотрел лицо человека-шкафа. Об это лицо можно было бить годовалых поросят…

– Мама дорогая… – изумленно протянул Стольников.

Амбал шагнул к майору, и до Саши донеслось его дыхание, состоящее из ароматов чеснока и лука… Видимо, за обедом этот малый съел барана целиком. Поняв, что его решили взять живьем методом залома, Стольников быстро отшатнулся и осмотрелся.

Удар в пах не получился. Нога застряла между ляжек великана. С трудом выдернув ее, он врезал по внешней стороне бедра. В голени майора заныло, по коже забегали мурашки. Ему показалось, что он пнул телеграфный столб.

Не получился и удар по лицу. Вернее сказать – он получился, и даже очень хорошо получился, но этот хук, который выбил бы мозги даже из лошади, не пошевелил голову «грузина». Поморщившись, Кубометр двинулся к майору.

– Да как же с тобой воевать-то, урод? – искренне изумился Стольников.

Продолжая играть в поддавки, разведчик резко метнулся в сторону, потом еще раз, проверяя, что будет делать Кубометр. Но он ничего не делал. Просто останавливался с опущенными руками и ждал, чем это закончится.

Рванувшись вперед, Саша врезал ему ногой в грудь. Великан качнулся и снова пошел вперед.

– Сука, да не может быть, чтобы ты был непробиваем!

Стольников бил и бил, но чем дольше он это делал, тем сильней становилась его уверенность в том, что он бьет в кирпичную стену.

Он знал только один, давно испытанный способ ликвидации подобных людей. Но пока ему ничего не попадало под руку. И вот, наконец, он коснулся спинки деревянного стула. Одного из нескольких, стоящих на перроне. Захватив его за спинку, майор, отступая, поволок его за собой. Стул тяжелый, из дуба или ясеня. И свинчен намертво. Под заказ работа…

Рассчитав, когда на пол ступит и ощутит твердь опорная нога Кубометра, Саша стремительно подсел и, взмахнув рукой, словно пытался пустить «блины» через все Средиземное море, врезал стулом по голени гиганта.

Удар пришелся чуть ниже колена. Он был такой сокрушительной силы, что любой другой уже давно подлетел бы вверх и рухнул на паркет. Этот же парень лишь удивленно посмотрел на свой ботинок и после – на спинку в руках Стольникова.

По перрону, стуча, разлетались фрагменты стула.

И тут Саша увидел, как глаза Кубометра наливаются кровью. Гнев ли то был, боль, да только сразу после этого «грузин» открыл рот и зарычал как цепной пес. Огромный, злой пес…