Раннее, раннее утро - Павел Вежинов

сам виноват. Ведь он сам научил его, как вытащить рыбу, тот не справился бы, если б не знал, как держать рыбу в напряжении. А теперь он знает. И всегда будет знать…

Легкий шорох заставил его обернуться. Наверху, на холме, машина, сбросив путы своих механизмов, качнулась и медленно покатилась вниз. Высокий молчал. Машина набирала скорость, двигаясь бесшумно, как призрак. Он видел, что она нацелилась прямо на маленького дирижера, но молчал. Машина походила на ягуара, бросающегося на жертву.

— Беги! — крикнул высокий.

Маленький обернулся. Лицо окаменело, он застыл на месте. Машина ударила его в грудь, прокатилась по нему и въехала в озеро. Через минуту над водой осталась только ее зеленая крыша…

Высокий тяжело вздохнул и тряхнул головой.

— Следи за удочкой! — сказал он.

Действительно, маленький дирижер был так взбешен, что забыл про удочку. Он нервно дернул удилище. Высокий сразу понял, что ему снова попался крупный экземпляр, поменьше, чем тот, но все-таки крупный. Везет же этой скотине!

Нет, на этот раз ему не повезло — рыба сорвалась. Очевидно, не так легко держать рыбу в напряжении. Гораздо труднее, чем автомашину или кларнетиста из оркестра.

— Слушай, ступай подопри машину! — сказал немного погодя высокий.

— Не твое дело!..

— Иди подопри машину, я тебе говорю!

Маленький с испугом взглянул на кларнетиста. Вид его и в самом деле не сулил ничего доброго.

— Ты непроходимый дурак! — сказал маленький.

Тем не менее он не стал ждать, пока ему напомнят еще раз, и полез вверх по скользкой траве. Наверху, наклонившись вперед, стояла его машина.

Перевод Н. Попова.

ПЛОХОЙ ДЕНЬ

1

Нет, день был решительно нехорош. Когда Эмил возвращался домой обедать, совсем неожиданно полил дождь. Недалеко от университета машина заскользила по плитам, потеряла управление и довольно сильно ударилась правым колесом о тротуар. Ничего особенного не случилось, только упала спинка заднего сиденья. Обернувшись, Эмил увидел запутавшуюся в пружинах обивки белую перчатку, которую Вера потеряла еще летом. Эмил подождал, пока успокоятся руки, включил мотор и тронулся со скоростью велосипедиста. Теперь не было видно даже плит тротуара — все покрывал толстый серый ковер бурлящей воды.

Когда он подъехал к дому, дождь все еще лил. Он нарочно остановился у левого тротуара, чтобы не переходить улицу, но это его не спасло. За те несколько секунд, что он запирал машину и пересекал тротуар, с брюк его потекла вода. На площадке в подъезде стояла девушка, прижимаясь спиной к его почтовому ящику. Парень в куртке, из кармана которой торчали шнуры и отвертки, наклонился к ней так близко, что Эмил без труда догадался о его намерениях.

— Извините, — сказал он вежливо.

В ящике была только розовая квитанция — счет за воду. Теперь из-за каких-то тридцати стотинок придется часами выстаивать у разных окошек. Эмил сердито зашагал по ступенькам, брюки его прилипали к коленям. Ко всему прочему только перед дверью он сообразил, что забыл ключи в редакции.

Пришлось звонить несколько раз, пока ему не открыли. На пороге появилась Вера в своем ядовито-зеленом атласном халате и в резиновых перчатках. Вероятно, она мыла посуду, потому что на животе у нее проступило мокрое темное пятно.

— Дождь идет? — спросила она удивленно.

Из-за плеска воды в умывальнике Вера не слышала дождя. Впрочем, эти мужчины могут вернуться мокрые, как котята, даже если на небе нет ни облачка. Она шла за ним и печально смотрела на мокрые следы, которые он оставлял на полу коридора. Все это, конечно, перейдет и на ковер.

— Не понимаю, — сказал Эмил, — отчего ты не заплатила за воду…

— Оттого, что у меня нет денег, — ответила она.

— Как это нет денег? — сказал Эмил. — Ведь я тебе вчера оставил…

— Не вчера, а позавчера…

Такие разговоры они вели не в первый раз.

— Хорошо, пускай позавчера, — сказал Эмил. — Но на столько люди полмесяца живут…

— Я купила себе комбинации, — ответила она.

— Сколько?.. Десять? — спросил он саркастически.

— Гораздо меньше…

— Отчего не сказать прямо, что ты проиграла в покер!

— Один ты имеешь право проигрывать в покер? — ответила она сварливо.

— Во-первых, я уже не играю!.. — сказал Эмил. — И во-вторых, скажи мне, кто составлял партию…

Вера помедлила с ответом:

— Роза и…

— Роза и Нати… Ты что, не понимаешь, что они сговорились, дурочка…

Вера промолчала. Она знала, что так оно и есть, но именно это ее и привлекало. Эта неравная и непосильная борьба волновала ее гораздо больше, чем пьесы мужа. Эмил надел сухие брюки и теперь тщетно искал халат.

— Куда ты его засунула? — воскликнул он с досадой. — Живешь как во сне…

Это было в какой-то степени верно. Сочиняя в уме тонкие сложные комбинации, с помощью которых она вдруг выигрывала огромную сумму, она могла засунуть в кастрюлю вместо куска баранины ботинок Эмила. Он напрасно рылся в гардеробе. Они были женаты два года, но за эти два года она оттеснила два-три его костюма в самый угол, а все остальное заняла своими платьями.

— Вот же он! — воскликнула она обрадованно.

Эмил обернулся. Халатом она заткнула отдушину голландки, выходившей с одной стороны в спальню, а с другой — в его кабинет. Оттуда почему-то ужасно дуло.

— Молодец! — сказал он. — Как это ты умно придумала! Теперь засунь туда брюки… Они мне не скоро понадобятся…

Вера смотрела на него, озадаченная его серьезным тоном. В конце концов нужно же туда что-то засунуть?

— Ну! — крикнул он. — Что ты уставилась, запихивай!

Дело кончилось плачем, поцелуями, взаимными укорами и объяснениями. Потом, когда высохли последние слезы, она сунула руки под его мятый халат и с любопытством спросила:

— Зачем тебя звали в редакцию?

— Ни за чем, — ответил он уклончиво.

— А все-таки?

— Очерк заказали, — сказал он.

Она задумалась. Нет, это нехорошо. Очерк — значит, командировка, измены и, в результате, — пустяковые деньги.

— Гм! И что тебе досталось?

— Пожарник! — сказал он, улыбаясь.

— Это еще ничего, — сказала она. — Вполне могли подсунуть тебе какого-нибудь мусорщика.

— На этот раз я сам себе его выбрал, милая, — ответил он примирительно.

— Никогда не сомневалась в твоем вкусе! — сказала она. — И что же сделал этот твой пожарник?

— Не знаю, что сделал, но важно, что он работает в Софии… И мне не нужно мотаться по разным городишкам.

— Вот это хорошо, — сказала Вера. — Ты проголодался?

Пока она сновала из кухни в комнату, он подошел к окну и по привычке посмотрел вниз. Дождь перестал, у тротуара, как пятно томатного соуса, выделялся отмытый верх машины. Вид собственной машины, который