По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Наконец, списки были готовы. Но пока это были только списки — бумага, на которой на основании нашего опыта, знания условий жизни и работы в полярной обстановке мы записали самые необходимые предметы.

Списки надо было превратить в материальные вещи. Ни отдела снабжения, ни снабженцев мы не имели. А если бы и нашлись эти универсальные люди, порой с одинаковой душевной легкостью берущиеся снаряжать и морские экспедиции, и экспедиции в песчаные пустыни, и путешественников в Арктику, не зная, как правило, ни моря, ни песков, ни Арктики, — мы не доверили бы им подбор всего необходимого нам. От этого подбора зависела не только наша будущая работа, но и сама жизнь. «Успех работы экспедиции в первую очередь обеспечивается при ее снаряжении» — это было нашей заповедью. Когда списки были окончательно просмотрены и из них вычеркнуто все, без чего мы считали возможным обойтись, эти списки стали для нас законом. Теперь в них уже не было ни главного, ни второстепенного, ни важного, ни мелочей. Все было одинаково нужно, все необходимо, все обязательно и, кроме того, такого качества, которое соответствовало нашим требованиям. Поэтому мы считали обязательным для себя каждую вещь осмотреть собственными глазами, ощупать своими руками, лично проверить, испытать, упаковать, внести в опись занумерованного ящика, отправить в Архангельск, проверить прибытие туда багажа, отсортировать его перед погрузкой на ледокол от чужих вещей, уложить на определенное место в складе и проследить за погрузкой на корабль. Все свои силы мы отдали этой работе.

Многое далось нам без особых хлопот. Большинство организаций, когда им становилась известной цель нашей экспедиции, с истинным вниманием относились к нашим требованиям и просьбам. Нередко их забота напоминала беспокойство матери, впервые отправляющей в школу своего ребенка. Таких заботливых матерей у нас оказалось немало. Мы были снабжены прекрасным оружием, боеприпасами, полушубками и валенками; моряки выделили нам хронометры, теодолиты и ряд приборов; научные институты не поскупились на аппаратуру; Академия наук дала библиотеку и ряд дефицитных приборов; один из лесных заводов в Архангельске отбирал выдержанный сухой лес и строил домик по нашему проекту; судоверфь делала шлюпку; хлебозавод в Ленинграде пек специально для нас нечерствеющие галеты; торговые организации подбирали лучшее да продуктов и материалов; крупные заводы нередко обременяли свои планы изготовлением мелких несерийных деталей, недостающих в нашем оборудовании.

Не всегда все сразу получалось удачным, зато все делалось с душой и искренним желанием помочь. Единственное, что от нас требовалось, — это рассказывать об Арктике и предстоящей экспедиции. Часто без такого рассказа нас не отпускал от себя руководитель учреждения, а еще чаще такой информацией мы должны были делиться и с самым рядовым исполнителем, оформлявшим в последней инстанции тот или иной наш заказ.

Ценность такого внимания общественности была тем более высока, что в кем не было какой-либо личной заинтересованности, кроме законного желания побольше узнать о целях экспедиции, кроме стремления помочь нам. Нечего и говорить, как это было далеко от рваческой практики капиталистических фирм, «помогающих» снаряжению подобных экспедиций в других странах. Такое внимание и помощь возможны только в стране социализма, где на работу каждого человека, если она идет на пользу родине, все смотрят, как на свою собственную. Нам охотно шли навстречу и помогали, потому что знали: мы взялись за большое, трудное дело, мы дали слово партии, правительству, всей нашей стране и нашему вождю товарищу И. В. Сталину исследовать Северную Землю и вернуться из экспедиции с картой этой земли. Помогали так, как помогали и до этого и позднее другим экспедициям, отправляющимся в Арктику. Поэтому мы сравнительно легко справились с заготовкой снаряжения и получили все необходимое для своих будущих работ.

* * *

Если можно применить здесь выражение полярных моряков, то весь период подготовки экспедиции мы прошли «по чистой воде при благоприятных ветрах». Только на некоторых участках нам встречались «льды», но и их скоро разгонял благотворный советский ветер.

В такие «льды», например, мы попали при заготовке теплой одежды. Уже имевшиеся у нас полушубки, валенки, кожаные костюмы и сапоги были годны и необходимы для стационарных работ где-либо на полярной станции, а в нашей экспедиции — на базе, но они совершенно не годились для больших зимних переходов, которые предстояли нам в арктических условиях. И полушубки, и тулупы, и валенки для этого подходят так же мало, как и для бала, даже в том случае, если они записаны в качестве основной полярной спецодежды по нормам такого авторитетного учреждения; как Академия наук.

Мы нуждались в такой одежде, в которой месяцами могли бы оставаться на морозе, а во время метели не выгребали бы снег из-за пазухи, не вытряхивали бы его из обуви. Наша одежда должна была быть предельно теплой и легкой и в то же время не должна была стеснять движений и обмерзать во время метелей.

Какого-либо стандартного типа одежды полярного путешественника, несмотря на долгое время, прошедшее с первых экспедиций в полярные страны, не выработалось. И это понятно. Здесь сказывались и различный характер работ экспедиций, и материальные возможности, и личные вкусы, и даже национальность путешественника. Естественно, что для итальянца или австрийца, англичанина или американца, даже для шведа или норвежца полярные страны всегда были и будут страшнее, чем для русского или для представителя народов, населяющих приполярные континентальные области, привыкших к суровым зимам и сильным морозам. Описания экспедиций иностранных полярных исследователей показывают нам, что многие из них считали необходимым изобрести для путешествий все заново, начиная с одежды и кончая пони вместо собак. Поэтому стали «известны» штаны Амундсена, сани Пири, ботинки Свердрупа, печальной памяти пони англичан, с таким же «успехом» потом примененные немцами. Каждый кроил и шил по-своему, руководствуясь страхом перед «ледяной пустыней», собственной фантазией, внося в дело личные вкусы и привычки и зачастую желание выглядеть более «полярно», чтобы походить на корифеев исследования полярных стран. Поэтому полярных костюмов известно ровно столько, сколько мы знаем путешествий и путешественников, когда-либо писавших о своих экспедициях. Для охотников играть в «полярность» или во что бы то ни стало подражать знаменитостям имеются почти беспредельные возможности и неограниченный выбор, тем более, что изобретатели костюмов, как правило, говорят о достоинствах их и умалчивают о недостатках.