История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

тысяч гульденов в качестве залога для поддержания мира и безопасности в городе. Бургомистры, олдермены и профсоюзы были предупреждены королем, что во всех своих разногласиях с евреями «они должны действовать законным путем, а не насилием, прибегая к силе оружия и подстрекая к беспорядкам».

Король, однако, был бессилен оградить евреев от других неприятных проявлений польского сословного режима, таких как поборы чиновников. Высшие сановники двора не меньше, чем местная администрация, всегда были готовы ловить рыбу в мутной воде борьбы классов. Вторая жена Сигизмунда, королева Бона Сфорца, скупая итальянская принцесса, продавала государственные должности тому, кто больше заплатит, в то время как придворные и воеводы были так же продажны от своего имени. Фаворит королевы Петр Кмита, воевода Краковский и маршал короны, умудрялся брать взятки одновременно с еврейских и христианских купцов, подавших жалобы друг на друга, обещая обеим сторонам отстаивать свои интересы перед сеймом или королем.

В четвертом десятилетии шестнадцатого века еврейский вопрос стал предметом ожесточенных споров в польских сеймах, депутаты нескольких областей получили антиеврейские инструкции. Теперь контролирующим фактором в польских сеймах была шляхта, чье отношение к евреям не было единообразным. Крупные шляхты, магнаты, владельцы громадных поместий и целых городов благосклонно относились к евреям, жившим в их владениях, и приумножали свое богатство в качестве земледельцев и налогоплательщиков. Но мелкие шляхты, борющиеся помещики, искавшие места на гражданской и государственной службе, встали на сторону мещанства, всегда враждебного евреям. Этот мелкий шляхта горько возмущался тем, что царские доходы отдавались евреям-контрактникам, которые, как сборщики податей и податей, достигали чиновничьего достоинства и постепенно пробивались в ряды дворянства. Доход от сбора доходов и связанное с ним влияние этот шляхта считал своей неотъемлемой прерогативой. Духовенство снова увидело в этом усилении еврейского влияния серьезную угрозу католической вере, в то время как городские сословия были жизненно заинтересованы в ограничении коммерческих прав евреев.

На Петрковском сейме 1538 г. антиеврейская агитация велась с большим успехом. Это привело к принятию статута или «конституции», содержащей отдельный еврейский раздел, в котором выявлялись старые канонические законы:

Настоящим предписываем и постановляем, — сказано в том разделе, — что отныне и во все будущие времена все те, кто распоряжается нашими доходами, безусловно должны быть членами помещичьего дворянства и лицами, исповедующими христианскую веру... нерушимое соблюдение того, что никаким евреям не должно быть поручено [в качестве подрядчиков] сбор доходов любого рода. Ибо недостойно и противно божественному праву допускать лиц, подобных этому, к каким бы то ни было почестям или к исполнению общественных обязанностей среди христиан.

Далее постановлено, что евреи не имеют права на неограниченную торговлю и не могут вести дела в какой-либо местности, кроме как с особого разрешения короля или по соглашению с магистратами; в деревнях вообще запрещается торговать. Ростовщичество и ростовщичество со стороны евреев ограждены рядом репрессивных правил. Краеугольным камнем «конституции» Петркова является следующий пункт:

В то время как иудеи, пренебрегая древними предписаниями, сбросили признаки, по которым их можно было отличить от христиан, и присвоили себе форму одежды, очень похожую на христианскую, так что их невозможно узнать, было постановлено для постоянного соблюдения: чтобы евреи нашего царства, все и каждый, в каком бы месте они ни находились, носили особые знаки, а именно заколку, или шляпу, или какой-либо другой головной убор из желтого сукна. Исключение делается для путешественников, которым во время пути разрешается сбрасывать или скрывать знаки такого рода.

Штраф за нарушение этого правила установлен в размере одного гульдена.

Единственными статьями «конституции» 1538 г., имевшими серьезные последствия для евреев короны — евреев Литвы эти постановления не коснулись, — были те статьи, которые запрещали им заниматься откупом и подвергали их торговым ограничениям. Канонический закон об отличительном головном уборе носил скорее характер демонстрации, чем серьезного законодательного акта, поскольку соблюдение его, в силу высокого уровня культуры польских евреев и их важной роли в экономической жизни страны, было дело невозможности. За этим постановлением скрывается рука католического духовенства, которое в то время было встревожено первоначальными успехами Реформации в Польше и опасалось, что влияние иудаизма может способствовать распространению ереси. Возбуждённое воображение клерикальных фанатиков усматривало признаки «иудейской пропаганды» в появившемся тогда рационалистическом учении «антитринитаризма», отрицавшем догмат о Святой Троице. Призрак восходящей секты «жидовствующих» преследовал стражей Церкви. Одно происшествие вызвало особенно сильное волнение среди жителей Кракова. Католическая женщина из этого города по имени Екатерина Залешовская, жена олдермена, восьмидесяти лет от роду, была осуждена за отрицание основных догматов христианства и тайное следование иудейским учениям. Епископ Краковский Петр Гамрат, предпринявший тщетные попытки вернуть Екатерину в лоно Церкви, приговорил ее к смерти. Несчастную сожгли на костре на Краковской рыночной площади в 1539 году.

Следующее описание этого события было написано очевидцем, польским писателем Лукасом Гурницким:

Священник Гамрат, епископ Краковский, собрал всех каноников и коллегиумов, чтобы допросить ее [Екатерину Залешовскую, обвиненную в «иудаизме»] относительно ее принципов веры. Когда, в соответствии с нашим вероучением, ее спросили, верит ли она во Всемогущего Бога, Творца неба и земли, она ответила: «Верую в Бога, сотворившего все, что мы видим и не видим, Которого невозможно постичь человеческий разум, который изливает Свою щедрость на человека и на все вещи во вселенной». «Верите ли вы в Его единородного Сына, Иисуса Христа, зачатого от Святого Духа?» — спросили ее. Она ответила: «У Господа Бога нет ни жены, ни сына, и Он не нуждается в них. Ибо сыновья нужны тем, кто умирает, но Бог вечен, и так как Он не родился, то невозможно, чтобы Он умер. нас, которых Он считает Своими сыновьями, а Его сыновьями являются те, кто ходит Его путями». Тут коллеги кричали: «Зло изрекаешь, несчастный! Одумайся! Ведь есть пророчества, что Господь пошлет Сына Своего в мир на распятие за грехи наши, чтобы мы, непослушные от дней наш предок Адам, может ли примириться с Богом Отцом?» Много еще говорили ученые мужи женщине-отступнице, но чем больше они говорили, тем упорнее была она в своем утверждении, что Бог не есть и не может родиться человеком. Когда оказалось невозможным оторвать ее от еврейских верований, было решено уличить ее в богохульстве. Ее отвезли в городскую тюрьму, а через несколько дней сожгли. Она шла на смерть без малейшего страха.

Аналогично выражается известный современный летописец Бельский: «Она шла на смерть, как на свадьбу».

В то же время ходили слухи о том, что в разных местах Польши, в частности в Краковском воеводстве, многие христиане принимают иудаизм и после