Ключ Берсена (СИ) - Клеменская Вера

Я вздохнула, ставя пустую чашку на стол и отворачиваясь. Всё это я и сама прекрасно понимала, тоже мне новость. Никаких иллюзий насчёт Алисы лично у меня давно уже не осталось. Просто мне как-то казалось, что вне дома она не показывает себя с лучшей стороны. И раньше от всех посторонних, за исключением матери Энди, я в её адрес слышала исключительно дифирамбы. Лика так точно впервые за всю нашу совместную жизнь заявила вот такое, повергнув меня буквально в шок.

— Кстати, — продолжила Лика, снова наполнив обе чашки, — а кто ещё кроме меня не любит распрекрасную Алису? Впрочем, открою тебе большой секрет: из моих знакомых её не любит решительно никто. Но всё-таки, о ком говорила ты?

— О госпоже Маргарет, — ответила я и на всякий случай пояснила: — Матери Энди.

— Она мудрая женщина, — с усмешкой кивнула Лика.

Я не слепая, всегда замечала, что восторги соседок и подруг мамы несколько приторны и наигранны, но, честно говоря, предполагала, что на самом деле им просто наплевать, но маму хочется порадовать. Чего там: ей приятно, им нетрудно. Никогда не предполагала, что таким манером они маскировали неприязнь.

— Алисе или завидуют, — продолжила Лика, — или видят, что она по правде собой представляет. И тебе давно пора поставить её на место. Ты такая же дочь своим родителям, и не обязана сидеть без гроша, пока она получает дорогие подарки. Вот скажи мне, в чём ты пойдёшь на Осенний бал?

— Думаю, бал отменят, — буркнула я, загораживаясь чашкой. — Будет траур и всё такое.

— Точно, — заметно огорчилась Лика. — Об этом я не подумала. А ты уверена? В смысле, уже слышала от кого-то или просто предполагаешь?

— Предполагаю, — усмехнулась я, радуясь смене темы разговора, а ещё чувствуя себя слегка отмщённой и потому более уверенной в себе. — Но это будет логично.

— Надо будет выяснить у кого-нибудь. Можно ещё конфетку?

— Что, — рассмеялась я, вставая за коробкой, — раз бала не будет, можно не изводить себя диетами?

— Да уж, — согласилась Лика. — Но от ещё всего одной конфеты в любом случае не случится ничего страшного.

* * *

Народу на завтрак пришло неожиданно много. Обычно студенты предпочитали с утра поспать лишних полчаса, да и традиционные каши, признаться, при всей своей научно доказанной полезности не слишком вдохновляли. Но сегодня в меню помимо овсянки ожидались новости, как раз за этим блюдом и явилось подавляющее большинство присутствующих.

Впрочем меня, как и многих других, уже в дверях столовой начали терзать по этому поводу весьма определённые сомнения. За преподавательским столом в полном одиночестве сидел лорд Маркос, уныло ковыряя ложкой в тарелке. Не было ни мэтра Эмсби, никогда не упускавшего ни единой возможности поесть, ни мэтрессы Ваймет, частенько потчевавшей нас лекциями о пользе правильного завтрака, ни мэтрессы Фишт, от которой как раз следовало ожидать каких-то объявлений. Лика за моей спиной разочарованно вздохнула, но делать было нечего. Раз уж пришли, придётся завтракать.

Овсянка оказалась слегка пересоленной, зато булочки удались на славу. Я съела две, воспользовавшись желанием Лики компенсировать вчерашнее чаепитие с конфетами сегодняшней умеренностью. А лорд Маркос так и печалился над своей кашей, и отчего-то мне подумалось, что это неспроста. Ни разу за всё время учёбы здесь я не видела его на завтраке. И Энди не видел, а он завтрак пропускал нечасто. Так с чего вдруг уважаемый куратор сегодня объявился? Явно ведь не здоровьем своим внезапно озаботился, лекций мэтрессы Ваймет наслушавшись.

Да и в конце концов, какое-то объявление нам должны же были сделать. Вчера мэтресса Фишт так и не сказала, будут ли сегодня занятия, и если будут, то по обычному ли расписанию. Потому народ не расходился, сидел за столами, перешёптываясь и попивая бледный, отдающий горелой морковкой кофе так старательно неспешно, словно это был очень изысканный и дорогой напиток.

Терпение наше вознаградила-таки именно мэтресса Фишт, явившаяся под самый конец завтрака, за четверть часа до начала занятий. Окинув собравшуюся публику суровым взглядом, она прокашлялась, хлопнула пару раз в ладоши, хоть в этом и не было нужды — все и так притихли и навострили уши, едва она вошла, и сообщила, что занятия сегодня будут по обычному расписанию. Кашлянула ещё раз и добавила, что всю дополнительную информацию до нас при необходимости донесут кураторы.

Последняя фраза заставила лорда Маркоса скривиться, словно в очередной ложке каши ему попался кусок свежего лимона. Это было в принципе интересно и вполне примечательно: он, конечно, всегда не любил академическую бюрократию, в частности навязанную ему должность куратора нашего курса, но раньше не делал этого настолько демонстративно. Что же не так с ним и с этим расследованием?

Эту мысль я и обдумывала по пути к аудитории. И во время лекции тоже. Естествознание у нас очень хорошо преподавали в школе, так что мэтр Доллен всё равно едва ли имел шанс рассказать мне что-нибудь новое. К тому же, из всех преподавателей он был почти чемпионом по занудству, далеко превосходя в этом мэтра Варинса и вплотную приближаясь к самой непревзойдённой мэтрессе Фишт. Слушать его с утра было практически гарантированным способом уснуть. И тут же схлопотать за это взыскание, разумеется, потому как и в их раздаче мэтр Доллен тоже стремился покорить заданную досточтимой мэтрессой планку.

Но сегодня мне было, к счастью, не до сна. Я сидела с умным видом, припоминая всё, что когда-либо знала о лорде Маркосе. Знаний этих оказалось прискорбно немного. Пожалуй, за последние несколько дней я выяснила о нём больше, чем за два с лишним предыдущих года.

Во-первых, лорд оказался явно больше, чем просто алхимиком. Тому, что он проделал с замком и люком, алхимиков попросту не учат — смысла нет. На эту специальность идут в основном те, кому подобное вообще не под силу. Хотя, разумеется, каждый волен изучать то, что больше нравится. Странен ли такой выбор? Для того, кто нуждается в профессии, приносящей стабильный, пусть и не самый большой доход — ничуть. А для богатого лорда, вовсе не нуждающегося в заработках? Ну, подобный персонаж может позволить себе вообще любой каприз: хоть алхимию выбрать, хоть даже и астрологию.

Всё это было по-своему примечательно, и даже, возможно, заслуживало обдумывания, но нынешние поступки лорда Маркоса были куда занятнее, чем выбранная им уже давно специальность. Почему мы Энди избежали взыскания за прогулку в неурочное время, а главное, за нахальное враньё о цели этой самой прогулки? Почему на семинаре он был столь лоялен к просчётам и ошибкам, которых раньше не прощал? Наконец, почему он вдруг перестал скрывать своё раздражение совершенно обычным поведением мэтрессы Фишт? Всё это для него не то чтобы нетипично — удивительно.

И что самое интересное, лорд Маркос ведь начал вести себя странно ещё до того, как убили мэтра Осберта. Чем была накануне этого ужасного события настолько занята его голова, что нам не перепало абсолютно заслуженного наказания? Неужели он знал что-то уже тогда? А может, и вообще замешан.

Мысль эта меня откровенно пугала. Ведь если дело обстоит именно так, лорд мог и догадаться, что мы с Энди лазали на чердак. И заподозрить, что мы могли там что-нибудь обнаружить. Но оставался весьма серьёзный вопрос: что же нам за это будет?

Страх мой был естественным, но бесполезным. Чем терзаться им попусту, лучше всё хорошенько обдумать. Итак, кто-то совершил преступление. Искать нужно того, кому оно выгодно. Это, можно сказать, главный принцип любого расследования. Найдёшь мотив — и многое, может даже и всё встанет на свои места.

Если лорд Маркос причастен, какой у него может быть мотив? Зачем ему тайком проводить на чердаке какой-то ритуал или убивать мэтра Осберта? Да зачем угодно! Нуждается ли он, скажем, в деньгах? Если верить «Вечернему курьеру», где врали, вообще-то, весьма нечасто, он единственный наследник более чем солидного состояния. К тому же помолвлен с племянницей герцога Вейсбена, за которой, по сведениям того же «Курьера», дают сто пятьдесят тысяч флоринов.