Без воздуха - Андрей Владимирович Загорцев

какие-то, что-то там про пятилетку. Ты слышал под водой?

— Ага, думал, брежу.

Я снова ушел под воду, толчком отправил себя в трубу, пронесся по ней на довольно приличной скорости, не выныривая, развернулся и повторил этот номер.

Потом я еще минут десять одолевал тоннель на спине, боком, толчками, гребками, сразу за Дитером или перед ним, проныривал ниже или выше его.

Под конец занятия я прошел по трубе на одном вдохе четыре раза подряд, довольный собой, вылез на бортик, сел рядом со старшиной и спросил:

— Дитер, а откуда ты все эти штуки знаешь? Вас, минеров, наверное, не слабо гоняют по этому делу, да?

— Гоняют, конечно, да еще как! Врачи-спецфизиологи лекции проводят, занятия. Только я до службы на флоте в институте отучился два курса на гидрографа и со школы в клубе подводного плавания занимался у нас в Одессе. Ты думаешь, французские костюмы здесь выдают? Нет, это мне по блату корешки с института достали, они тут на практике были. Кстати, вижу, ты удивляешься насчет того, что я немец. Мне год был, когда мой отец в ГДР убрался из западной зоны. Оттуда его как специалиста в Союз отправили. Так что, несмотря на мои баронские германские корни, я полноправный советский гражданин, комсомолец. Ну что, удовлетворил я твое любопытство?

Я смущенно кивнул и промямлил, что тоже дворянского происхождения, пусть и наполовину.

Мы поболтали еще пару минут. Потом я отжал мокрую робу, обулся и побежал обратно в расположение роты, гордый своей несомненной победой над клистирофобией. В понедельник меня должны были допустить к занятиям, проверить мою пригодность к дальнейшей службе в боевом подразделении.

Глава 9

Выходные прошли для меня весьма неплохо. В воскресенье пришел Марков и увез всю группу в город на экскурсию. Несмотря на просьбы Федоса и мой умоляющий взгляд, заместитель командира меня со всеми не взял, посчитал, наверное, что я уже совсем отрезанный ломоть, и не стоит со мной возиться. Сперва я даже обиделся, но потом, оставшись в гордом одиночестве, неплохо выспался, написал пару писем.

Во время обеда меня выдернули на камбуз. Я бодро отрапортовал Мотылю о своих успехах, от пуза наелся хрустящего и отлично прожаренного минтая с картофельным салатом, напился киселя. Потом кок велел мне найти рубль и через пятнадцать минут быть в расположении у матобеспеченцев.

Пара бумажных рублей, завернутых в носовой платок, лежала у меня в форменке, потратить их в ближайшее время возможности не имелось, и расстаться с рублем было абсолютно не жаль. Ну что же, за хорошее отношение со стороны старших придется платить — такова нелегкая доля карася.

И как же я тогда жестоко ошибся! Рубль понадобился для того, чтобы попасть в святая святых. По дороге меня встретил Мотыль, забрал у меня мое состояние и повел за собой.

У обеспеченцев в ленинской каюте явно что-то затевалось. Это дело явно никак не совмещалось с требованиями различных уставов. Грузин, знакомый мне по ночному совещанию, выставлял дозорных на входе и инструктировал вахтенных матросов. Мотыль достал мой рубль, присовокупил к нему свой и передал все старшему мичману-обеспеченцу.

Тот рассадил всех нас на баночках, как в кинотеатре, предупредил о соблюдении тайны, мол, не дай бог узнает замполит, потушил свет, отодвинул в сторону школьную доску. Я чуть со стула не упал. За доской в нише шкафа был натянут белый экран, а на другой стороне кубрика как по волшебству появился портативный киноаппарат. Два моряка ловко развернули звуковые колонки.

— Первый фильм «Фантомас», второй — «Кавказская пленница», — объявил один из них.

Мичман запустил аппарат, экран засветился, и началось. Вот это выходной! Спасибо тебе, мичман Марков, что не взял меня со всеми! Мне и тут ой как неплохо!

После просмотра я, ошарашенный и горевший желанием с кем-нибудь поделиться впечатлениями, побрел к себе в роту. Старший призыв остался на месте. Скорее всего, сейчас, после нашего ухода они будут смотреть какую-нибудь американскую картину. Эх, я бы тоже поглядел, да не положено, и все тут.

Моя группа была уже в кубрике. Кто-то стирал носки, некоторые сидели на баночках-табуретках и вяло переговаривали между собой.

Ко мне подошел Федос, облаченный в трусы и тельняшку.

— Прикинь, Маркуша нас на экскурсию сводил! Мы полдня у его бабки на огороде всей группой убивались, сарай разбирали да копали! Она нам пол кулька барбарисок отсыпала да обратно отправила. Нас все встречные-поперечные патрули мурыжили. На хрен надо такие увольнения! А ты тут что вытворял?

Я помнил об обете молчания, данном в ленинской каюте обеспеченцев, однако не удержался и вполголоса рассказал Федосову о просмотре кино. Тот выслушал меня, скептически хмыкнул и посоветовал не заливать.

В понедельник после развода Поповских дал мне команду идти на занятия в составе группы. Через час я стоял в строю своего подразделения по грудь в воде и ждал своей очереди на преодоление трубы. Санинструктор сидел на стульчике возле бассейна, скептически смотрел в мою сторону и недовольно кривил губы. Ладно, пусть.

После того как я несколько раз прошел трубу, наш капитан-лейтенант подозвал его к себе и о чем-то с ним переговорил, кивая в мою сторону. Мне командир ничего так и не сказал, не похвалил, не расспросил, как я преодолел страх. Как будто ничего и не случилось. Меня это даже чуть задело.

Может, Поповских был недоволен тем, что Мотыль не попадет в его группу? Расспрашивать о чем-то и допытываться — не мой уровень. Вроде бы меня оставляют, и слава богу! Остальное не моего ума дело.

Служба и учеба пошли своим ходом. Мое возвращение явно обрадовало только Федосова, остальные матросы, по-моему, даже и не помнили о моей краткосрочной отлучке и работе на продовольственном складе.

Занятия продолжались и с каждым днем становились все напряженнее. Первую часть программы по водолазной подготовке мы отработали. Каплей провел с нами контрольные занятия, выставил оценки в журнал. Он сказал, что в следующем учебном периоде водолазка у нас станет посложнее. Мы будем работать с аквалангами, в гидрокостюмах, с автоматами подводной стрельбы, учиться ориентированию под водой, осваивать подводные буксировщики.

Теперь основной упор Поповских уделял тактико-специальной подготовке, топографии, английскому языку и стрельбе. Методика огневой подготовки у капитан-лейтенанта была своя, никем не признанная и не описанная в наставлениях. По слухам, гулявшим среди матросов, нашему каплею частенько влетало за самоуправство и нарушение правил техники безопасности.

Непреложной истиной в огневой подготовке для каплея было знание материальной части вооружения.