Первая Охота (СИ) - Якубович Александр

Второе — у меня изменился взгляд.

Неосознанно, но я вслушивался во все, что происходило в госпитале. Пытался найти тот самый, опасный звук скребущего по дереву или бетону когтя. Звук, который две недели слышал из-за стены пропавший господин Наусс, звук, с которым я имел сомнительное удовольствие познакомиться, стоя перед дверью архивного помещения, что служило мне кабинетом. Это отразилось и на моем взгляде — теперь он стал бегающим, цепким, будто бы я постоянно ждал нападения.

Нет, волевым усилием я мог расслабиться, но потом становилось только хуже. Тревога накапливалась и чтобы успокоиться, мне нужно было обойти всю палату, выглянуть в окно, в коридор, постоять с минуту у каждой вентиляционной отдушины, коих в палате было целых три. Я должен был убедиться в том, что за то время, пока я пребывал в праздности, рядом не появился тот самый, опасный скрежет когтей.

Но все рано или поздно заканчивается. Наконец-то мне выдали комплект курсантской формы — вроде и моего размера, но она оказалась мне велика — посадили в служебный автомобиль и повезли в кампус. За рулем сидел неизвестный мне младший офицер, скорее всего недавний выпускник того же учебного заведения, за которым сейчас числился я сам.

— Так, курсант Кейн, вот распоряжения, — сказал водитель, перекинув руку через передний диван и протягивая мне конверт, — а также документы для секретариата, больничный лист и освобождение от практики…

— Как освобождение⁈ — чуть не крикнул я.

— Тише ты! Тише, что случилось? Тебя же ранили на службе! Какая тебе еще практика? — удивился офицер.

— Но я же это… — начал было я, но быстро осекся.

По взгляду молодого мужчины я понял, что мои проблемы его мало волнуют. Он просто извозчик и его задача — довести мое тело с маленьким портфелем, где лежали банные принадлежности и казенное белье, до кампуса академии. А дальше каждый сам за себя.

Коротко козырнув старшему по званию, я спрятал бумаги во внутренний карман курсантского кителя, дернул дверную ручку и вывалился на тротуар. Только захлопнул дверь, черная машина с надписью «служебная» на борту тронулась с места и скрылась за ближайшим поворотом.

Первым делом я направился в секретариат курса, сдать документы и больничный. Наш куратор, господин Наиль, что вышел в отставку в чине надзирателя, а теперь трудился на полицейском факультете, принял меня вполне радушно.

— Маловер Кейн! Тебя-то я и жду, еще вчера из госпиталя звонили! Ну как ты, герой?

— Да не герой вроде… — смущенно буркнул я в ответ.

— Выжить в такой ситуации — уже героизм! — наставительно поднял палец куратор. — Давай свои бумажки, сейчас оформим. Ну, ты же понимаешь, что физподготовка уже до конца года тебе не светит? Только по осени если…

— Понимаю… Слушайте, господин Наиль, мне бы это… Мне сказали, что я теперь от практики освобожден…

— Конечно, освобожден! Какая практика после ранения?

— Но ведь господин Наиль, — продолжил я, — а как же королевская стипендия? Я же на нее два года шел…

Как только я упомянул стипендию, куратор сразу же помрачнел. Он не мог не знать, что я отличник, хорошо это помнил. Забыл о правилах, утвержденных канцелярией?

— И что? Тебя же ранили, Кейн, какая практика…

— Господин Наиль, поймите. Отца у меня нет, ушел, когда я еще грудной был, мать уехала на заработки. Если я после второго курса не получу стипендию Его Величества, то… Вы же сами знаете, после второго курса ее редко кому выделяют. А без документов о полной практике, с учетом больничных листов, я даже податься на нее не смогу…

Тут я был абсолютно прав. Процедура подачи на повышенную стипендию была четко прописана. Выписки из служебных табелей о прохождении практики, рекомендательные письма, две характеристики — с места учебы от куратора курса и с места несения службы от непосредственного руководителя или начальника участка, лист-выписка с отметками… Если меня снимут с практики, то как минимум полный табель я подать не смогу, а значит — плакали мои планы на жизнь.

— Господин Наиль, не губите… — добавил я в голос жалобных ноток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не знаю, что подействовало больше — мой недостойный офицера скулеж или моя готовность после ранения вернуться на место службы, а может свою роль сыграли мои теперь уже седые виски, но куратор дрогнул.

— Где проходишь практику? В северо-западном? У кого? У Юнкера? Слышал о нем, слышал. Позвоню, поговорю. Но ничего не обещаю! И лист-отказ подписать придется! Так что если сляжешь — отчислю!

Я благодарно закивал и согласился на все условия. Мне нужен этот проклятый табель, кровь из носа нужен. После уже решили текущие вопросы по бумагам. Оказалось, мне на ближайший месяц выделяют усиленный паек — как для раненого. Отличная новость, потому что на больничных харчах, без привычной «подкормки», которую мы тягали за свои гроши из ближайших магазинов и лавочек, было совсем уж голодно. Лучшее свидетельство — висящая на мне, как на вешалке, форма. За время в госпитале я скинул минимум четыре кило, что было просто недопустимо.

В этот день на занятия я уже не пошел — сразу двинул в казарму. После обеда встретился с Риссом, узнал последние новости. Впрочем, тут скорее сам Вартан устроил мне допрос, при этом не затыкаясь ни на секунду. Как у него это выходило — ума не приложу!

— Э, брат, да ты теперь почти боевой офицер! Первое ранение на службе уже на втором курсе! — с небольшой завистью в голосе выдал друг, но быстро понял, что сморозил глупость.

Достаточно было посмотреть на мои заострившиеся скулы и седину в волосах, чтобы понять, что завидовать тут было нечему.

— Тут ламхитанцы приехали, пока ты валялся. Такое устроили! Не поверишь! Самое лучшее — курс тактической подготовки! Теория, но кто преподает, никогда не догадаешься! Одна из де Гранжей, тех самых! Ну ты сам поймешь, когда ее увидишь! Я, если честно, первую лекцию даже записать толком не мог, как и весь поток, только сидел, да смотрел…

— На что ты там уже смотрел? — не выдержал я.

— А ты как думаешь? — гоготнул Вартан. — Там, не поверишь, но прямо…

Друг сделал круговые движения руками, показывая на себе прелести приезжего преподавателя.

— И молодая совсем! Лет двадцать на вид! Причем из боевых храмовников!

— Из кого? Из военного крыла Ламхитана? — удивился я. — Храмовники вообще существуют еще?

— О, это уже считается отсталой традицией для староверов, косы эти заплетать или волосы красить, но де Гранж, не поверишь, почти вся голова в красном уже! Это же сколько боевых выездов у нее было? Сколько экзаменов? Ты вообще представляешь, что должен вытворить храмовник, чтобы ему всю башку в красный закатали? — удивлялся Вартан.

Я только отрицательно покачал головой. Нет, не представлял, и на самом деле, меня это слабо интересовало. Уже выйдя от куратора курса я понял, что натворил. Может, стоило разменять два года жизни на безопасность? Тварь уже точно потеряла мой след, а я, молодой жадный дурак, опять суюсь в ту же задницу, из которой меня вытаскивали врачи на носилках. Я же упросил куратора Наиля вернуть меня в тот самый участок, где меня чуть не прикончило безликое чудище! А если тварь все еще там, где-то рядом, ждет возвращение добычи, что от нее ускользнула?

Эта мысль пришла ко мне внезапно и захватила мое внимание целиком. Я перестал слушать россказни Вартана о том, как покачиваются бедра храмовницы, когда она проходит мимо доски и сколько штанов при этом рвется на всем потоке в районе промежности. Я вообще будто нырнул под воду, оставшись один на один с ожидающим меня впереди ужасом. Так на автопилоте и прошел остаток дня.

Уже когда была дана команда отбой и весь поток улегся по койкам, я принял решение: теперь я не буду ждать прихода твари. Я сам ее найду, надо — выслежу. Если ее можно ранить, а у меня это получилось с помощью той странной перчатки, то ее можно и убить. Хотя бы попытаться. Я еще не слышал, чтобы что-то живое могло пережить взрыв баллона с газом или бензиновое пламя. Вариантов было много.