Жемчужина Нила - Джоан Уайлдер

Следом за Джоан, запыхавшись, на террасу быстрым шагом вышла Глория.

— Не паникуй, Джоан. Он не виноват. Эти сумасшедшие читатели… Я хочу сказать, что любимый писатель Джека — тот, что обычно пишет на упаковках:

«Потяните, чтобы открыть».

Голос Джоан дрожал от напряжения.

— Да будет тебе известно, Глория, его любимый писатель — я. По крайней мере, была.

— До сих пор? — спросила Глория, заметив, что лицо Джоан стало мертвенно-бледным, а голос звучал уже не так уверенно.

Даже Глория сообразила, что у них с Джеком нелады. Ей не хотелось ничего объяснять Глории, главным образом потому, что Джоан сама ничего не понимала.

К ним подошел официант.

— Что желаете выпить, сударыни?

Джоан в недоумении посмотрела на него. Она никак не ожидала увидеть официанта-араба. Чувствовалось, что униформа мешает ему, сковывая движения. Он выглядел почти комично, но Джоан отметила, как почтительно он поклонился ей.

— Водку с тоником, — сказала Глория.

— Текилу note 1 , — ответила Джоан. Глория ошеломленно выслушала заказ Джоан. Официант еще раз поклонился и ушел.

— Текилу? Она же очень крепкая.

— Да нет, просто хочется вспомнить вкус, с которым я познакомилась в Колумбии. Вот были дни, — ответила Джоан, вспоминая, как они с Джеком впервые встретились. Неужели то волшебство ушло, и в этом все дело?

— Если тебя мучают ностальгические воспоминания о днях, когда ты находилась на волосок от смерти и тебя чуть не съел крокодил, то я могу себе представить, чем ты занималась последнее время. — Глория на мгновение умолкла, вспомнив, какими «любезностями» обменялись Джек и виконт. Было очевидно, что дела у счастливой пары обстоят неважно и ничем не напоминают блаженство в Раю.

Глория продолжала:

— В самом деле, чем ты занималась? Неужели ты думаешь, что я проехала три тысячи миль, чтобы спорить с тобой? Я здесь потому, что ты уже три месяца задерживаешь книгу.

Джоан ненавидела начальственный тон Глории, который звучал так, словно она читала приговор.

— Я на последней главе, — Джоан попыталась улыбнуться.

Глория покачала головой.

— Какая-то жалкая у тебя улыбка. Что ты делала? Предавалась любовным утехам с Питером Пэном на сказочном леденцовом корабле?

Джоан кусала губы, но молчала. Появился араб-официант с напитками. Он протянул неразбавленную текилу Глории. Джоан обратила внимание, как он окидывал глазами террасу. Было видно, что его голова занята чем угодно, но только не работой, — Нет, это не мое, — сказала Глория. — Я заказывала водку с тоником.

— О, извините, — сказал он с поклоном. Затем взял напиток у Глории, поставил его на серебряный поднос, после чего легким движением подбросил в воздух; поднос перевернулся вверх дном и снова очутился у него в руке в прежнем положении.

Джоан дважды зажмурилась, думая, что этого не может быть. Но бокалы с напитками действительно поменялись местами. Она предположила, уж не джинн ли это, но любезно приняла из его рук свой бокал.

Вдруг официант опять занервничал, ища глазами кого-то.

— Благодарю вас, — сказал он, затем отступил назад и неожиданно исчез. Логика подсказывала Джоан, что он был где-то рядом, среди толпы, но если верить глазам, человек испарился, растаял в воздухе, как маг и чародей.

Джоан и Глория чокнулись. Они не обратили внимания на пятерых арабов-телохранителей, которые прокладывали себе дорогу через толпу, не увидели огромного человека с широким багровым шрамом, пересекавшим лицо.

— Хорошо, вернемся к последней главе, — улыбнулась Глория.

— Глория… — Джоан собрала все свое мужество. — Я не закончу ее.

Глаза Глории стали размером с блюдце. Пораженная, она спросила, заикаясь:

— Что.., что? Почему не закончишь?

— По одной простой причине: написав семнадцать книг, я вдруг поняла, что не знаю, где и как закончить восемнадцатую.

Джоан собралась было продолжить объяснения, как вдруг перед ее глазами возникла белая роза.

— Тогда позвольте мне подсказать вам, как это сделать.

Джоан подняла глаза и увидела самого красивого араба, какого ей приходилось встречать в жизни. Он был со свитой, включая посыльного со шрамом на лице, которого она видела сегодня днем. Высокий, в красивых шелковых одеждах и тюрбане, он был похож на видение из «Тысячи и одной ночи». Джоан легко представила, как он несется по Сахаре на вороном жеребце, размахивая ятаганом и врезаясь в ряды противника.

У него был мелодичный завораживающий голос.

— Ваша книга не заканчивается.., а только начинается заново вашим путешествием на Нил… — Он замолчал, глядя на нее пытливым взглядом, в котором читалось желание, — ..вместе со мной.

Джоан, остолбенев, смотрела, как он протягивает ей розу.

— Омар Халифа, не сойти мне с этого места, — выдохнула Глория.

Джоан посмотрела на Глорию, которая не сводила восторженного взгляда с удивительно красивого Омара, и не поверила своим глазам: она никогда не видела Глорию такой. Эта холодная, рассудительная деловая женщина, которая с ходу вычисляла своего собеседника и менее чем за три секунды (иногда она укладывалась в две) приклеивала ему ярлык, лучшая подруга Джоан, была ослеплена.

— Это вы послали цветы?

— Они бледнеют рядом с вашей красотой.

— Мне нравится этот парень, — прошептала Глория, склоняясь к самому уху Джоан.

— Я читала все, что написано о вас, — сказала Джоан, думая, что еще никому не удалось передать словами обаяние этого человека. Вокруг него была аура, обладающая непреодолимой силой. В одно мгновение он выбил Глорию из привычной колеи. Джоан чувствовала, как попадает под его влияние, словно ее затягивает в мощный водоворот.

— Да, — ответил он ей. — Но обо мне редко писали правду. Я могу рассказать историю невиданную и неслыханную. И вы, Джоан Уайлдер, должны последовать за мной и записать ее.

— Вы знакомы с моими книгами, моим творчеством?

— Я знаю о вас все, — ответил он бархатным голосом, убедившим Джоан, что он знает даже размер ее нижнего белья. Она не осмелится противоречить ему, что бы он ни сказал. Он взял ее руку и нежно погладил большим пальцем. В глазах недвусмысленно читалась затаенная страсть. Джоан удивилась: неужели все арабские мужчины смотрели на женщин такими глазами? Может быть, в этом — их вторая натура? Она была уверена, что, если бы Джек посмотрел на нее вот так, они оказались бы в постели через десять секунд.

Когда разговор вновь зашел о книгоиздании, расчетливый ум Глории вернулся к реальности.

— Тогда вы должны знать, что Джоан — не сочти это за обиду, — обратилась она к подруге, — не журналист.