Сильная и независимая - Марианна Красовская

сне. Танцы, уроки чистописания, болтовня с Луи, игры с подросшей уже кошкой, которую Вера назвала Морковкой, бесконечные новые наряды, воспринимавшиеся как неизбежное зло.

Гулять ей разрешалось только в парке, в город ее не вывозили, хотя Кайл и Луи частенько уезжали на несколько дней. Вера чувствовала себя узницей. В публичном доме однозначно было веселее, а здесь поболтать можно было лишь с Марсель, а она ничего и не знала, кроме сплетен про слуг. Про слуг было неинтересно. Куда интереснее было, чем занимается хозяин дома и почему у него нет метрессы, но Марсель об этом ничего не знала. Она, оказывается, появилась в доме вместе с Верой.

Чем занимается по жизни Луи, Вера спрашивала непосредственно у своего патрона. Тот смеялся и уверял, что ничем. Бесцельно прожигает жизнь. Вера не верила, хотя на первый взгляд Луи и казался полным обормотом. Ей почему-то казалось, что он куда более умен и, возможно, даже более хитер, чем притворяется. Но кто она такая, чтобы его раскалывать? Они иногда спали в одной постели, демонстративно обнимались, пару раз Луи показывал ей магические трюки с холодом: замораживал воду, например, но на этом их близость ограничивалась.

В один из дней Кайл вернулся мрачный, зашел в комнату Веры и бросил на постель высокую круглую коробку.

— Завтра едем на званый вечер к Эдленбергам. Пора тебя выводить в свет.

— Ой, — сказала Вера. — Прямо завтра?

— Ага. Платье я тебе купил подходящее. Для меня это важно, и для Луи тоже. Завтра у Эдленбергов будет директор Еленского университета, буду пристраивать твоего патрона.

— А я? — пискнула Вера. — Если Луи учиться уедет, что будет со мной?

— Да ничего не будет. Так и останешься жить здесь, Луи будет на выходные приезжать. Главное, завтра веди себя прилично, и все будет хорошо.

Вера кивнула, потом заглянула в коробку, потыкала пальцем в бархат пыльно-розового цвета и покачала головой. Вот не любит она розовый, но господину Ресскину на это, видимо, плевать. Ладно, в гости так в гости — это лучше, чем в четырех стенах сидеть.

А Луи, кстати, дома не ночевал, Кайл сказал, что он уже к Эдленбергам уехал.

Марсель разбудила Веру безобразно рано, заставила ее позавтракать и умыться, а потом усадила ее перед зеркалом и принялась колдовать над прической. Девушка не возражала, зевая и медленно моргая. И только когда Марсель вытащила то самое платье из коробки и, встряхнув, разложила на кровати, Вера ожила.

— Да вы издеваетесь, — пробормотала она. — Оно же на первоклашку. Мне никогда не влезть в это.

Платье на первый взгляд было невероятно красивым и чудовищно дорогим. Бархат цвета пыльной розы, собранный, пардон, на заднице в складки, пышные рукава, отделка шелковой лентой в тон и изящное, но весьма глубокое декольте.

— Ох, красота-то какая, из салона мадам Бонье, — ахнула Марсель, разглядывая коробку. — Там сама королева заказывает наряды. Влезете, куда денетесь. Сейчас корсет потуже затянем.

Корсет! Орудие пыток! Вера снова невольно вспомнила Скарлет О'Хара. У той тоже были корсеты, делающие её талию тонкой, как у стрекозы. Но Скарлетт было далеко не тридцать. Сколько — неважно. Но не тридцать.

Марсель надела на Веру изобретение садистов и начала затягивать шнуровку.

Вера ухватились руками за туалетный столик, зажмурилась, изо всех сил втягивая живот и остро жалея, что успела позавтракать.

— Я уже… ух… старая… — с трудом выплюнула она, — …для такого дерьма. Спишите меня на пенсию!

— Не говорите ерунды, — строго ответила горничная, с силой ужимая ребра девушки костедробильным корсетом. — Вы молодая и очень красивая. Скоро господин Кайл будет у вас из рук есть.

— Ой, а мне оно надо? У меня есть Луи, он моложе и с нормальным характером. Не мизантроп, как некоторые.

— Луи… ну, это Луи, — неопределённо пробормотала женщина. — Он хороший, но… господин Кайл такой…

— Чистый секс, да? — поняла её Вера. — Как посмотрит своими ледяными глазами, так мурашки по рукам.

— Именно, — согласилась горничная, обхватывая пальцами искусственную талию Веры. — Ну вот, а вы говорили — не влезете. Талия как у пансионерки из Горного Ключа.

— Что за ключ такой?

— А, это пару лет назад скандал был, что сироток в пансионе Горный Ключ впроголодь держат, а деньги, выделяемые на их содержание, воруют. Господин Ресскин с инспекцией ездил туда, был очень возмущён.

— Еще бы, — проворчала Вера. — Мимо него такие деньжищи прошли. Делиться надо было.

— Да что вы такое говорите! — возмутилась Марсель. — Совершенно невозможно, чтобы господин Ресскин…

— Да, действительно, — раздался из дверей баритон мага. — Лучше бы дальше про глаза и чистый секс говорили.

Женщины вскрикнули от неожиданности. Ни та, ни другая не заметили, как он подкрался.

Поскольку Вера стояла сейчас в одних чулках, корсете и панталонах, ей сделалось совсем неловко, а Кайл прошёл в комнату, встал за её спиной и заглянул в зеркало. Злые зелёные глаза встретились с отражением испуганных карих. Маг положил руки Вере на плечи, прикрытые лишь тонкой рубашкой — обжигая и вызывая те самые мурашки — и развернул к зеркалу лицом, а потом приподнял пальцем её подбородок. «Придушит», — обречённо поняла Вера. Её отчего-то привела в смятение мысль, что маг Кайл ледяной, а руки у него горячие. Маг действительно коснулся рукой её шеи. Вера моргнула. На шею легла чёрная бархатная лента с рубиновой каплей на ней, плотно обхватывая шею. Как ошейник.

Девушка коснулась пальцем мягкой ленты.

— Красиво, — признала она.

— Я рад, что тебе нравится.

Кайл провел большими пальцами рук по обнаженным предплечьям девушки, а потом смял рубашку на бёдрах, тяня тонкую ткань вверх.

— Руки убрал, — прошипела Вера, дергаясь.

— В смысле? — не понял мужчина. — Я тебе нравлюсь, ты сама сказала. Давай восстановим мне энергию… по-быстрому. Я заплачу. Сколько ты брала в борделе?

Вера отпрянула, вырываясь.

— Я метресса вашего племянника, — резко сказала она. — Имейте совесть, не трогайте меня. Никогда.

— Ух ты, хитрая, да? Думаешь, что Луи поведется на твои красивые глазки и умелые губки и женится? Хороший план. Одобряю. Был бы я Луи — сам бы повелся.

В этот момент Вера поняла, что это и в самом деле хороший план. Выйти замуж за Луи и жить припеваючи, не боясь больше борделя и всяких приставаний от озабоченных шовинистов. Беда в том, что для Веры было принципиально само предложение руки и сердца. Мужчина должен был созреть сам, без подсказок. Неужели она не могла дожать Сереженьку? Могла, конечно. Только это неправильно. Выпрашивать предложение руки и сердца как подачку Вера не собиралась ни у кого. Ни у Сергея, ни