Не вернуться никогда - Олег Верещагин

Потом на глаза попался старый, но прочный и хорошо промасленный кожный пояс с тремя рядами медной клёпки и удобными перевязями для оружия. Застёгивая тяжёлую бронзовую пряжку, Вадим прошёл туда, где стояли шлемы. Ему, если честно, нравились такие, какие тут многие носили — с выпуклыми дугами надглазий, переходившими в широкое наносье, защищавшее и рот, и подбородок, глухим затыльником… Но тут таких не оказалось — наверное, нравились они не одному Вадиму. И он снял с держака тот, который глянулся больше прочих — куполовидный, стальной, украшенный медными соколиными крыльями, с треугольной маской — она ребром выдавалась вперёд, надёжно закрывая нос от ударов, щели для глаз походили на листья ивы, от них до самого низа шли тройные ряды мелких шипов, в основании которых оказались отверстия для дыхания. Бармицы у шлема не было, но при капюшоне и шарфе на панцыре это и не было нужно.

Щит выбрать оказалось легче лёгкого — они все в целом были одинаковы. Тругольные, не очень большие, из дубовых досок, обтянутых кожей и окованных по краю стальной полосой, с клёпками по углам и круглым плоским умбоном в центре. На всех щитах был тур — баннорт зинда анла-энграм.

Оружие… Вадим коснулся ладонью веретён пик, сложенных вдоль борта, как удочки. С этим оружием он никогда дела не имел даже в шутку. Но ему всё-таки показалось, что в пальцы пробежала слабая дрожь — соскучившиеся пики просились в руки хозяину!

Все они казались одинаковыми, и мальчишка выбрал одну — на трёхметровом ясеневом веретене, обмотанном под руку шероховатым плотным ремнём, был надёжно укреплён втульчатый наконечник — в две ладони длиной, но всего в два пальца шириной, трёхгранный и острый, как игла, без слов. Нано всего в два пальца шириной, трёхгранный и острый, как игла, без слов. емнём, был надёжно укреплён втульчатый наконечник — в каждой грани были выбиты изображения — какое-то могучее дерево, корабль и солнечный знак. Вадим покачал пикой, несколько раз поразил ею воздух, надеясь, что выглядит не слишком неумело. Потом быстрым тычком подобрал-наколол с земли щепочку. И кивнул.

Рядом с пиками лежали дротики. Вадим отобрал пять штук, с такими вещами он тренировался. Ротбирт ткнул рукой в сторону столба, вкопанного в двадцати шагах от повозок. Судя по его разлохмаченности, столбом пользовались часто.

— Можно?

— Давайте, — кивнул провожатый.

Вадим прищурился, зажал четыре дротика в левой руке, пятый покачал в правой… и послал его в цель всем телом…

…Все пять дротиков воткнулись сверху вниз ровной строчкой — как и целился мальчишка. Добравшись до столба, он осмотрел дротики один за другим, покачивая наконечники и оглядывая древки. Дротики были сделаны добротно — что ж… Вадим вернулся к повозке, довольный проверкой.

С топорами заминки не было. Вадим взял в руку один — на длинном, почти прямом топорище, с Г-образным, утяжелённым на конце полотном — и сразу понял: это то, что надо. Не понадобилось даже метать… Вадим не без удовольствия определил топор на место на поясе, с удовольствием почувствовав, как приятная тяжесть оттянула бок. У него возникло тщеславное желание посмотреться в зеркало. Но тут для большинства людей зеркала, конечно, озерца и лужи…

Длинный — в полруки — подходящий нож-сакса с рукоятью, за которую можно было взяться при случае и обеими руками, с тяжёлым широким концом для рубки — в простых деревянных ножнах тоже нашелся быстро.

— В дальней повозке — всё для коней, — мотнул головой провожатый. — Сами подберёте?

Вопрос был не праздный. Нужно было иметь большое терпение и немалый опыт, чтобы тщательно, неспешно проверить конскую сбрую… а ведь от неё жизнь воина зависит не реже, чем от доспеха и оружия! Но Вадим мысленно усмехнулся и посмотрел на Ротбирта:

— Пошли?

Анласы не отягощали своих коней полной бронёй. Благодаря этому — Вадим пока не знал, но это было так — их конница могла подолгу идти галопом, тем более, что верховая порода рыжих коней была очень мощной. И всё-таки часть брони была стальной. Маску для коня, которую выбрал Вадим — не драконоголовую, обычную, гладкую — покрывала чеканка в виде свастик и стеблей травы. Перёд её — для защиты храпа — был выгнут вверх, наглазники — тоже, одновременно играя и роль шор. На маске поднимались прямые острые рога — и были они, как Вадим узнал позже, не только украшением.

Для груди и передней части корпуса оказалась кольчуга — из крупных плоских колец. А для боков и крупа — кожаная броня с войлочной подстёжкой. Нашёл Вадим и сбрую с медными бляшками, и потёртые стальные стремена на длинных ремнях, и обтянутое чёрной кожей седло — непривычное, с высокой Т-образной задней лукой. Кожа крепилась к основе двойными рядами гвоздиков.

— Может, и это взять? — Вадим задумчиво поднял крыловидные щитки — из кожи и дерева, они крепились так, чтобы закрывать ноги и бёдра всадника.

— Я взял, — кивнул Ротбирт, — почему нет, если дают?.. Коней можно выбрать сейчас? — обратился он к провожатому.

* * *

Конские табуны паслись на холмах противоположного берега. Большинство коней были соловые — солнечно-рыжей масти — и явно двух пород. Вместе паслись невысокие мохноногие и горбоносые коньки, больше похожие даже на пони — и огромные, едва ли не по два метра в холке, огнеглазые звери, состоявшие, казалось, из одних сухих мускулов, с длинными гривами и хвостами. Боевые кони, способные перепрыгнуть пропасть, грудью пробить заплот копий, ударом копыта убить медведя…

При виде их Вадим задохнулся от восторга. Своего коня он иметь не осмеливался даже в мечтах — его не бедный отец просто не потянул бы такое чудо. Ротбирт между тем просто подошёл к высокому жеребцу и положил ладонь ему между глаз, сказав:

— Винтахэв… — конь вскинул голову, ладонь человека соскользнула на шею. — Винтахэв… — пальцы Ротбирта утонули в гриве, и конь со вздохом положил узкую голову на грудь мальчика, чуть кося глазом. Ясно было, что кони для Ротбирта — дело привычное.

Переведя наконец дух, Вадим тоже занялся выбором. И его внимание сразу привлёк нервный рыжий жеребец, пасшийся в одиночестве. Если кто-то из соседей переступал невидимую черту, рыжий вскидывался, прижимал уши и скалил зубы — молча, но до такой степени выразительно, что непрошеного соседа будто ветром сдувало.

Вадим, как под гипнозом, решительно отправился к нему — не обращая внимания на расширившиеся глаза Ротбирта и тревожный окрик сопровождающего. Желание обладать именно этим конём стало таким острым, что мальчишка полностью отдался ему. Конь перестал щипать траву и, медленно подняв голову, в упор посмотрел лиловыми бешеными глазами на подходящего человека. Издал лёгкий тихий звук, похожий на утробный гул.

Вадим протянул руку — медленно, ладонью вверх — и тихонько фыркнул, потом — чмокнул губами. Конь чуточку осел на задние ноги, мягкая верхняя губа открыла крупные зубы. Не спуская с него глаз, мальчишка подошёл вплотную. Его ладонь коснулась храпа рыжего (самого восхитительного, что только создала природа!), прошла по морде до глаз…

…Рыжий взвился! Белки налились кровью, он вознёсся над Вадимом страшной и красивой статуей, намереваясь обрушить на человека удар, который вобьёт его в землю. И тогда Вадим вскинул руку — не защищаясь, нет! — повелительным жестом! — и звонко, коротко выкрикнул какое-то слово, не расслышанное анласами.

Казалось, что коня с размаху ударили в грудь тараном. Он осел, попятился, встал на все четыре, поматывая головой с оглушённым видом. Вадим подошёл к нему уже совершенно спокойно и положил ладонь на холку.

— Вихрь, — тихонько сказал мальчик. — Вихрь, хороший мой…

Конь, вздохнув, опустил голову — через плечо Вадима — на его спину.

— Клянусь… — начал Ротбирт и покачал головой. — Какой же ты славянин?! Ты анлас!

— Он никого к себе не подпускал! — вторил в возбуждённом восхищении провожатый, только что не подпрыгивая на месте. — Когда ты пошёл к нему… я думал, что тебе конец! Его никто не мог оседлать! Ты что — колдун?!

— Нет, — коротко ответил Вадим, почёсывая надглазья вздыхающего от удовольствия Вихря. Секрет слова ещё пять лет назад открыл ему приятель отца, лесник с притамбовского кордона… Может, это и помогло ему стать в клубе лучшим. Хотя он никогда не испытывал слово так.

— Поскачем до лагеря — кто быстрей? — предложил Ротбирт немного уязвлено. Вадим покачал головой:

— Нет. Я в коже, а конь без седла. Не дело стереть ему спину и бока в первый же день.

Ротбирт заулыбался:

— Прости. Я проверял тебя.

Ведя коней в поводу (их провожатый, так и не назвавшись, смылся, едва понял, что с конями вопрос решён — то ли докладывать, то ли по каким-то личным делам), мальчишки пошли к реке. Они переговаривались о незначащих вещах — о том, что их окружало, и разговор не нёс никакого смысла… но Вадиму было приятно его вести и ощущать, как Вихрь дышит в спину — тепло, ровно и мощно. И эта тема ни о чём их так увлекла, что ни тот ни другой совершенно не заметили, когда и как их нагнал Энгост сын Виннэ в сопровождении ещё одного воина.