Птичка (СИ) - "Ann Lee"

— Да брось, Вика, ты же не девчонка, ты же честна перед собой, и прекрасно можешь понять своё тело, — усмехнулся он, и его рука скользнула вдоль моего бока.

Шершавые пальцы, задели открытый участок кожи на шее, и там всё покрылось мурашками, и я вздрогнула.

А Долохов продолжил дальше, дотронулся до моей щеки, обвёл скулу, учащая моё дыхание, убыстряя бег сердца. Заправил выбившуюся прядь волос за ухо, наблюдая за моей реакцией на него.

— Такие сигналы, как сейчас, — теперь его голос звучал хрипло, и горячее дыхание касалось моего лица. Взгляд жёг.

— Дрожь тела, и сбившееся дыхание, покалывание в пальцах от прилива крови, и жгучий румянец, всё говорит о том, что наши желания совпадают, и сейчас они не продиктованы ни алкоголем, ни атмосферой клуба. Есть только ты и я сейчас, и какая-то странная химия между нами.

Он гладил моё лицо, обводил контур губ, слегка оттягивая нижнюю, и ловил мои вздохи, и моя вздымающаяся грудь почти упиралась в его тело.

И я таяла, под его взглядом, и не осталось во мне никакой рассудительности, только страх, перед ним. Потому что он так действовал на меня, словно мысли мои потаённые читал. А потом и вовсе, накрыл трепещущее горло ладонью и сдавил, склонился совсем низко, так что наше дыхание смешалось.

— Вот так, да. Вот так смотри, — хрипнул он снова, эту непонятную фразу, накрывая мои губы, и не отрывая своего взгляда от меня. И я смотрела, и губы послушно раскрыла под напором языка. И как два дня назад в клубе, так и сейчас, я была полностью парализованная, его глазами, и действиями. Пьянящий вкус, снова завладел мной, и руки непроизвольно сомкнулись на шее, чтобы притянуть ближе.

Что это за наваждение такое?

Но даже и об этом не было сил думать, а было одно большое желание, познать этого мужчину полностью.

— Ну, так скажи, ты хочешь меня? — спрашивает он, отрываясь от моих губ, разглядывая моё лицо.

Взгляд я так и не отвела, и между нами словно искры сверкали. Соврать я бы не смогла при всём желании.

— Хочу, — отвечаю совершенно искренне.

Назар, снова склоняется и целует, опять нежно, и чувственно. От этого просто можно сойти с ума. Раствориться, разлететься на тысячу частиц, и никогда не стать прежней. И снова так словно одни мы в мире. Всё меркнет, тонет. Только это поцелуй, который дарит мне жизнь, если оторвусь, умру.

— Вика, пойдём наверх, — Назар прижимается ко мне лбом, и тяжело дышит, а я и вовсе открыть глаза не могу.

Тону, и тону, в этой неге. Всё тело мягкое податливое. Внизу живота порхают бабочки, задевая своими крыльями кожу. Мне так хорошо, что нет сил, отказать ему. И надо бы придти в себя, вынырнуть из этого морока.

Но как? Ведь он дарит мне все эти ощущения.

— Вика, пойдём, ты же хочешь, тоже хочешь, — забормотал Назар, и его низкий хриплый голос ласкал мой слух. Он снова вжался в мой рот, словно стремясь закрепить результат, и я послушно ответила, впустила, снова закружившись в этом водовороте.

— Назар, я не могу, — простонала я, ещё не сдаваясь окончательно.

В голове проносятся мысли о работе, о Льве, об абсурдности всей ситуации. И я пытаюсь вывернуться из его рук, но он опять, завладел моими губами. Исследуя рот, переплетая наши языки. И руша все мои зыбкие крепости и бастионы. Все мои доводы против.

Всё.

Руки его осмелели, уловив мою капитуляцию. Назар смело гладил и мял мою грудь через одежду, прижимал к себе, обхватив за ягодицы, и рычал мне в рот. И все мои ощущения разгонялись от приятных, до крышесносных. В такой прострации от мужчины я была всего раз, но тогда я безумно любила, а сейчас, то что?

— Почему? Почему не можешь? — он снова отстранился, но только чтобы удобнее перехватить меня за талию.

Взгляд его плыл, он сейчас совсем не напоминал того холодного лощёного начальника. Тёмный взгляд пылал, ноздри трепетали, губы алели, чётко выделяясь на фоне тёмной щетины. Грудь вздымалась, и вся его мощная, высокая фигура словно горела. Мышцы буграми ходили по плечам и рукам, под тонкой тканью рубашки. Он был весь напряжённый, обострённый. Он был хищник, а я его жертва. Жертва, которая посмела сопротивляться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты же хочешь! Ведь хочешь? Иди, иди ко мне, прекрати всё контролировать! Вика, я так хочу тебя! Вика!

Он притянул меня к себе. Голова кружилась, и от слов и от пьянящих поцелуев, и от откровенных прикосновений.

— Пойдём со мной, Вика, пойдём, — он стал утягивать меня в сторону лифтов, видя, что я сомневаюсь и колеблюсь. Держал зрительный контакт, и не отпускал от себя.

Когда приехала кабина, Назар слегка подтолкнул меня туда, и снова полностью завладевая мной.

Я сдалась.

Так мне было сладко в его руках, так желанно, и правильно всё происходило. Не знаю, видел ли нас кто-то в коридоре, а потом и входящих в лифт, и на этаже, на который он привёз нас. Я сейчас не задумывалась над этим. И если моя репутация испорчена, так тому и быть.

И вот коридор, и дверь номера, всё как в тумане. Щелкает замок, и мы остаёмся по настоящему одни, в темноте номера.

Назар опять нашёптывает мне слова успокоения, перемежая их с поцелуями, и стягивает мою одежду.

Последний рубеж.

Если сейчас не остановлю, то потом будет поздно. Но вместо этого, я сама тянусь к нему, путаюсь в пуговицах на его рубашке, занятая поцелуем, и тем, чтобы не упасть, потому что он наступает, подталкивая меня вглубь номера, там, где есть кровать.

10. «Выше ожиданий»

— Подожди, дай посмотреть на тебя, — Назар отвёл руки девушки в стороны, и стянул с её плеч, уже расстегнутую блузку.

В номере горел ночной свет, и его вполне хватало, чтобы видеть всё.

Вика смотрела затуманенным взглядом, её пышная грудь, в белом кружевном бюстгальтере, вздымалась от частого дыхания.

Назар нежно коснулся кончиками пальцев тонкой нежной кожи на шее, и почувствовал дрожь её тела, скользнул по плавным плечам, обводя их контур, склонился и втянул сладкий аромат персиков, исходивший от неё.

Время замедлилось.

Время остановилось.

Его хотелось растягивать, потому что такая желанная девушка, наконец, стояла перед ним, и он хочет растянуть удовольствие, смаковать как дорогое вино, каждый миг рядом.

Он с ума сходил эти два дня. Не мог думать не о чём. Его это злило, и раздражало. Всегда сосредоточенный на делах, Назар теперь витал в облаках, как блядь, кисейная барышня, всё вспоминая и вспоминая сладкий миг, их поцелуя.

Не помогала ни водка, ни спорт, ни другие женщины. От которых вообще становилось тошно. Нужна была только она.

О чем только не передумал Назар за эти два дня.

Он готов был кинуться в Федькин отель, и найти её, готов был просить у друга её адрес, и тоже нагрянуть туда. Назар сходил с ума, и его это убивало, обескураживало, и бесило.

Как же его это бесило?

И он понял, что выход лишь в том, чтобы завалить Булку, и тогда его отпустит. Тут ещё и Федька, снова заладил свою песню, о том, что у него целый отель для него, а он живёт в какой-то вшивой квартирке. И Назар согласился, полагая, что так он будет ближе к Вике, и ближе к тому, что он, наконец, её трахнет и успокоится. Потому что вот так как сейчас, это же невыносимо, думать и думать, впору, идти самоудовлетворяться как юнец, представляя Булку в главной роли.

И как же ему повезло, в самый первый вечер встретить её.

Они проговорили с другом, пару часов, заказав ужин в номер, где теперь жил Назар, и он хоть немного отвлёкся.

Федька, пытался вовлечь его в партнёрство, в новый проект, с сетью спортзалов, и расхваливал все перспективы. Назар не планировавший нечего такого, пообещал подумать, на этом о делах закончили, поужинали, наконец, выпили, и решили сходить поиграть в бильярд, у Федьки как раз перед Назаром, был должок за прошлую игру. И настроение, наконец поднявшееся за два дня, моментально скатилось, когда Назар, увидел испуганные глаза Вики, когда они с Фёдором выходили из его номера, а она наоборот входила в соседний.